Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы
Женщина удалилась.
Ребел покачала головой и начала одеваться. Земная одежда состояла из брюк и блузы с многочисленными застежками, в которых нелегко было разобраться (все это было сшито из мимикрирующей ткани). Ребел казалось, что она ужасно закуталась, но, надо признать, одежда была не хуже той, которую носили на кометах. Она облачилась в накидку и сапоги для хождения при нормальной силе тяжести и взяла чемоданчик с библиотекой. Условием заключенной с Ворсом сделки являлось то, что Ребел будет библиотекарем отряда. Она пригнулась и вышла наружу.
Повсюду, насколько хватало взгляда, возвышались серые скалы под молочного цвета небом. Пространству не видно было конца. Вдали поднималась цепочка гор, таких же голых и бесплодных, как на Луне. Из неглубоких впадин торчали пучки бурой травы. Поверхность пересекали низкие каменные стены; может, их построили тысячу лет назад, а может, и вчера. Кто знает? Несколько работающих неподалеку послушников выглядели едва заметными пятнышками. Все говорили, что Земля зеленая, но эта пустынная, заброшенная местность была олицетворением бесплодия.
Завыл ветер, и Ребел чуть не упала. Будто кто-то толкнул ее в спину. Волосы и накидка развевались и тянули ее вперед. На мгновение ей показалось, что пробита корабельная оболочка и сейчас ее тело взорвется от декомпрессии. Охваченная внезапным ужасом, она закричала:
– Что это? Что случилось?
Подоспевшая Оммед подхватила Ребел за талию:
– Ничего не случилось. Просто с моря подул ветер.
– А-а, – слабо проговорила Ребел, хотя эти слова ничего для нее не значили.
Она обернулась и заметила, что скалы обрываются и внизу плещется тускло-зеленый океан, испещренный белыми гребешками волн. Прямо от смутной линии горизонта на Ребел неслись плотные серые облака; облака летели так быстро, что она видела, как они сливаются, пытаясь друг друга обогнать.
– О… Господи, какое все... огромное!
У Ребел закружилась голова, она едва не потеряла равновесие. Ветер дул повсюду – громадный неуемный великан, выше гор, повелевающий облаками. Все здесь было слишком большое.
– Как вы это выдерживаете?
– Мы пребываем здесь, дабы смирять себя, – ответила Оммед, – и поэтому покорно принимаем свидетельства величия Господня. Но вы сами увидите: то, что сейчас вас пугает, потом, когда вы привыкнете, будет вызывать восторг.
Затаив дыхание, Ребел недоверчиво уставилась вдаль, на скалы и океан, пытаясь постичь их огромность. Всего слишком много, и от этого даже болит голова, но… Да, Оммед права. Ужасное, но вместе с тем величественное зрелище, то же самое чувствуешь, когда впервые слушаешь симфонию, написанную в новой, незнакомой манере, настолько великолепной, что страшно делается.
– Ваши друзья встречаются в дальнем конце Приюта. Наверно, вам пора к ним присоединиться.
– Да.
Приют расползался во все стороны похожими на ульи каменными домиками всевозможных размеров. Они лепились друг к другу цепью, тянущейся по склону вверх. Домики были из той же серой породы, что и местные скалы, и глаз не мог различить, где они кончаются: так столб дыма сливается с землей. Никаких других искусственных объектов поблизости не было. Все от края до края, казалось, существует здесь тысячи лет.
– Как вам удается скрывать Приют от Комбина? – спросила Ребел.
– Мы называем этот великий разум – «Земля», – мягко поправила ее Оммед. – Земля хорошо нас знает. Мы находимся здесь благодаря ее снисходительности. Она наблюдает за нами. Мы не понимаем, для чего. Возможно, Земля считает нас подопытными животными. А может, она сохраняет Буррен как заповедник. Это неважно.
– Она наблюдает за вами?
Ребел огляделась по сторонам и не заметила камер. Конечно, у Земли могут быть более искусные приборы: совсем крошечные или действующие с большого расстояния.
– Каждые семь лет Земля забирает десятую часть наших людей и присоединяет их к великому разуму.
– И вас это не беспокоит?
Они обходили Приют по склону. В коптильнях послушники раскладывали на решетках рыбу и приготовленные в ферментационных аппаратах кусочки моноклонального белка.
– Мы пребываем здесь, чтобы научиться смирению. Покорность воле Господней принимает множество форм. Мы постигаем их все. – Оммед подняла голову, и Ребел отвела глаза, не выдержав ее пристального взгляда, ее понимающей улыбки. – Вот этот дом. Ваши друзья тут.
– Хорошо. Большое спасибо, что вы показали дорогу.
– Вы еще не понимаете, как приятно подчиняться чужой воле. – Ледяным пальцем Оммед дотронулась до затылка Ребел; та вздрогнула и невольно напряглась. – Если вы хотите учиться, обратитесь к любому из послушников. Мы все ваши рабы.
– Господи! – Ребел нырнула в дом.
В доме было темно, сначала она подумала, что здесь никого нет. Потом кто-то зашевелился, послышался чей-то кашель, и она с трудом различила, что вдоль стен сидят семь человек в костюмах из мимикрирующей ткани, и все они смотрят на нее. Лица неясно вырисовывались в сумраке помещения, глаза настороженные и жестокие. Они были запрограммированы как «росомахи».
– Вот ваш библиотекарь, – сказал кто-то. – Берегите ее. Она хранит программы, необходимые для нашего выживания. Если она умрет, одного из вас придется перепрограммировать, чтобы поставить на ее место.
Послышались низкие лающие звуки – наверное, это был смех.
– Вы получили задание, – продолжал голос. – Идите!
«Росомахи» молча проскользнули мимо Ребел и вышли. Их вожак встал, на концах его косичек нежно позвякивали серебряные шарики. Ребел показалось, что это Борс, но по грубо разрисованному психокраской лицу мужчины ничего нельзя было сказать наверняка.
– Библиотекарь, останьтесь.
Ребел села. Вожак наклонился к ней ближе, по лицу его блуждала бешеная, безрадостная улыбка. Ребел почувствовала сладковатый запах его дыхания. Он сказал:
– Получите необходимые навыки.
Ребел открыла библиотеку и провела пальцем по рядам разноцветных плат. Она быстро подключилась к программеру и поставила красные платы. Всего три: основные навыки исследовательской работы, умение передвигаться по скалам и искусство выживания на земной поверхности в сочетании с топографией Буррена. Пока прибор вычерчивал схему ее кратковременной памяти, голова у Ребел гудела и кружилась. Потом воздух вокруг затрепетал: это программы развернулись и стали складываться в бесплотные цепочки и блоки знаний. Логические построения проникали сквозь стены и уходили в бесконечность, и Ребел потерялась в незримом лабиринте фактов. Три платы – это предел, больше нельзя усвоить, не потеряв при этом половины данных. Теперь она ощущала свое положение в Буррене. Оказывается, она находилась на самой середине западного склона огромного известнякового массива. Итак, Ребел ознакомилась с топографией. Теперь она знала Буррен, его горы, его холмы и даже раскинувшуюся под его поверхностью сеть пещер. Знала она, и какие умения можно заложить в программу берсерка, а какие нет. («Библиотекарь!») Ребел знала, как нужно перенести свой вес, если камень, на который ты ступил, покачнулся. Знала, какие растения и насекомые Буррена съедобны. Знала, где найти воду. («Библиотекарь!») Знала, какими тремя качествами нужно обладать, чтобы совершить экологическую диверсию. Сведения проходили сквозь Ребел и вились вокруг, оставляя ее оглушенной, холодной и отстраненной.
Кто-то ударил ее по щеке. Больно. Она испуганно подняла на вожака взгляд и увидела его спокойную, довольную физиономию, а под маской – лицо Борса.
– Библиотекарь! – повторил он. – Ваша программа уже работает?
– Э-э... да, – неуверенно ответила Ребел.
Теперь она умела бегать. Ногам не терпелось унестись далеко отсюда. Она услышала птичий крик. Грач.
– Библиотекарь, вы не входите в наш отряд, но мы зависим от вашего программирования. Поэтому вас надо проверить. Я хочу, чтобы вы добежали до дольмена, называемого «Ворота». Если вы доберетесь туда до заката, мне станет ясно, что вы овладели необходимыми навыками.
Ребел знала, что такое закат. Она знала, что такое дольмен «Ворота».
– Но это же двенадцать миль!
– Из чего следует, что вам не стоит долго здесь прохлаждаться.
* * *
Она бежала. Удивительно, какую можно развить скорость, если бежать со знанием дела. Она бежала по старой дороге, которая почти уже слилась со скалой. Но даже по разбитой дороге бежать было легче, чем по девственной породе, которая с треском раскалывалась под ногами, и лишь необычайно быстрая реакция помогала Ребел не вывихнуть голеностоп. Кроме того, вне дороги склон исчерчивали низкие каменные стены; они извивались на голых скалах, местами даже взбирались на особо крупные валуны. Как ни странно, в прошлом здесь жили люди, они как-то использовали эту землю, ценили ее, не жалели труда огораживать свои участки стенами.
