Жанна Пояркова - Фрагментация памяти
Я машинально вывел дулом винтовки: «Нед Лудд!» и отключился, не собираясь ждать сетевую полицию. До конца игры осталось две минуты.
— За нами пришли, — возникла рыжая.
— Нас атакуют. И это не архангелы, — подтвердил джокер. — Сейчас они постараются выкинуть нас с уровня.
— Стар, Реи вышла из петли и хочет меня сжечь. Кстати, чем ты ее сковала?
— Вызвала ощущение сильного оргазма в качестве компенсации за поражение.
— Вы офигенные, — не выдержал Мэд.
Я хотел сказать что-то вроде этого, но постеснялся.
— Эй! Среда опять обваливается, но я ничего не делал…
Священник снял очки, вытащил вилку и отсутствующе уставился на точку за моей головой. После насыщенных боев и превосходного звука турнира комната казалась глухим мешком, в котором тонут слова. Зрение еще не настроилось, поэтому объекты гнулись и расплывались. Гарри хрустнул шейными позвонками и выглянул в окно. По инфоэкрану бежала сводка, из которой было видно феноменальное падение Реи, и надпись «Grind: анархия против террора».
— Мэд?
— Да, я видел, — ответил джокер. — Я бы поставил на KIDS.
— Не понимаю, зачем им делать за нас часть работы.
— Может, чтобы выставить вандалами? Я приеду через несколько часов.
Джокер отключился в присущей ему резкой манере, и я остался один. Из ванной доносились проклятья и смех Гарри, лязганье железа о плитку. Хирург крайне удачно выбрал момент для танца.
Восемь.С этой точки все опрокидывается.
Девять.День начался буднично. Я проснулся, чувствуя, как яд инъекций мясников-охотников гноит мою кровь, выпил пакет холодного пищевого раствора, протер лицо мокрой ладонью и сел за станцию. Гарри валялся, словно куль с крупой, сдвинув покрывало неровными волнами. В углу компактно скрючился тощий Мэд. Рыжая отсутствовала, от чего казалось, что я выделился из мира снов неполноценно, не весь, забыв важную часть. Я, еще не проснувшийся, ведомый эгоистическим желанием узнать все первым, ринулся читать новости и дискуссии, с каждым новым сообщением ощущая холод.
«GRIND — новые террористы».
«Этот псих не понимает, что замахивается на символ Среды».
«Все игроки должны объединиться, чтобы поймать и уничтожить членов группы».
«Среда находится под угрозой».
Я перечитывал снова и снова, не понимая, что происходит. Не было ни одного положительного отзыва, все сочувствовали Реи, униженной читером. В каждом голосе звучал комичный испуг, на глазах перерастающий в ужас перед неведомым. Среда больше не казалась незыблемой, неуязвимой, один из привычных законов был нарушен — и игроки были полны праведного гнева. Они не только не приветствовали свержение верхушки Рейтинга, они меня ненавидели. Они не хотели уничтожения Среды — одна мысль об этом вызывала панику. Вместо этого они хотели моей смерти.
Если после нападения луддитов я переформатировал собственный мир, то теперь меня настигла неожиданная ясность. Желудок сжался, как будто я падал в пропасть. Я был ничем по сравнению со множеством озлобленных горожан, желающих вернуть свой комфорт, но внезапно узнал о жизни в Тиа-сити во много раз больше, чем им светило за годы. Щелчок тумблера, поставивший все на места, изменил меня сильнее, чем очистка крови от «пыли». Я оказался сделан из другой плоти. Тиа-сити, город амеб, нищих, прощелыг, рабов, кончающих от разноцветного рабства, город мертвецов, продающих фантазии неимущим, город подмен, фальшивых убежищ, мечтательных убийц, психошлюх и корпоративной полиции. За гниющую клячу, порождающую видения облаком трупного газа, все хотели меня убить. KIDS знали, что делали.
Гарри бегло просмотрел заголовки и закурил, рассматривая потолок. Он выглядел усталым.
— Сосунки перепуганы до истерики. Меня удивляет, что еще никто не выламывает дверь. Самое время разойтись и заняться чем-то безобидным.
Мэд недовольно открыл глаз, вздохнул и отправился в ванную.
— Я немного пошатаю Рейтинг. Надоело вдыхать по утрам запах грязных носков и ждать, пока освободится толчок, — тело бывшего священника было покрыто синяками. — Ты что будешь делать?
— Раздавать брошюры шэо и ремонтировать секс-кукол. И это — если повезет. Чтобы быть последовательными, нам стоит уничтожить Среду.
— Звучит незрело. Вне Среды на Земле ничего нет. Быть конформистом не так просто, как может показаться. Я бы на твоем месте реанимировал Некро, подружился с KIDS и сделал вид, что пошутил. Музыка для игр — тоже неплохой вариант.
— Я рад, что ты нашел место для развития карьеры, но мое имя раздулось до размеров новой войны.
— Точно. У каждого есть пути отхода — я твой безродный приятель, Стар никогда всерьез не рисковала, а Мэдди может неузнанным вернуться в берлогу, наверняка оплаченную на года вперед. Все позаботились о собственной безопасности, только ты заигрался в луддизм. Ты хотя бы пять минут всерьез размышлял, чем закончится уничтожение Среды?
Мэд проковылял мимо и опустился на диван, искоса изучая новую позу священника.
— Я бы тоже пошел дальше, — пожал плечами он.
— Ты еще не успел устать от исхода в мир людей. Мы слишком легко прогибаем реальность, как какие-то космические ковбои. Я иногда думаю, что мы вообще не выходили из демо-ролика Стар… Рыжая доделает набросок, а потом за нами приедут, — он отхлебнул из выдохшейся бутылки синтетического сока. — Не верю, что Корпорация не может обнаружить нас в течение дня.
— Ты ничуть не более надежен, чем она, — заметил джокер.
Священник зажег еще одну сигарету.
— Определенный риск существует. Но, что касается нее, то ее идеология попахивает. Она очень серьезна, а чрезмерная серьезность убивает драйв.
— Ты сейчас тоже не слишком остроумен, — пожал плечами я. — Нас рано или поздно найдут, как нашли Сида, Трэя Робертса и остальных. Но мы вполне можем провести остаток времени, как следует.
— Да, я узнаю этот грошовый фатализм. Что в вас плохо, так это то, что вы не умеете воспринимать развлечение как развлечение. Вы начинаете считать его исключительным, делаете из шоу идеологию. Ваша коллективная серьезность выводит меня из себя.
Гарри был раздражен, он погрузился в кататонию и не желал разговаривать, сжигая пачку за пачкой. Я решил уйти — подобные периоды в жизни бывшего священника мне не нравились. В его нежелании рисковать дальше не было ничего удивительного — он не любил проводить линии до самого конца, постоянно меняя увлечения и тактику. Он считал себя интеллектуально неуловимым, но я вдруг понял, что он просто нетерпелив, недостаточно упорен и боится больших слов. Собираясь отдохнуть от нас, он больше всех нуждался в отдыхе от самого себя.
Мэд не обращал на нас внимания, пытаясь что-то приготовить из валяющихся на кухне полуфабрикатов. После того, как он позавтракал, мы оделись, я наклеил осточертевшую маску, позвал зомби, взял гитару и вышел наружу. Неприветливое и резкое солнце било в глаза.
Гулять с джокером было просто — он умел молчать так, что это не нависало, без всякого выражения и скрытого значения. С ним можно было разговаривать на любую тему, не нарываясь на самолюбивую икону. Даже если он был оскорблен какой-нибудь легкомысленной фразой, он не казался опасным. Он был постоянен, находился в точке равновесия. Пока он не наталкивался на новые для него вещи, по его лицу нельзя было читать; он ничего не замышлял.
Мэд казался самым здравомыслящим человеком из всех, что я встречал, хотя подростковая неуверенность добавляла несколько неприятных надменных нот. Недоразвитость эмоционального восприятия в определенных ситуациях превращала его в совершенное существо. Рыжая не согласилась бы, но лично мне нравилась именно эта сторона Мэда — он был прагматичен, рассудителен, его было трудно вывести из себя, но он достаточно легко импровизировал. Наверняка мы оба думали о том, чтобы встретиться со Стар, но ни один не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы вслух сказать об этом.
У станции было грязно. Приблизившись к подземке, мы получили пачку покрытых печатным текстом листовок. Шэо короновали меня новым антихристом и активно проповедовали взять оружие в руки и предупредить конец света. Я почувствовал что-то вроде гордости, Мэд удачно сострил. Механический зомби скрипел рядом.
Чем дальше оставалась квартира, тем лучше я себя чувствовал.
— Можешь связаться со Стар?
— Конечно.
Без Стар я ощущал беспокойство. Неприятное чувство — словно что-то вокруг неправильно, восприятие пространства искажается, но нельзя найти причину и немедленно все исправить. Чем больше проходит времени, тем сильнее увеличивается разрыв между реальностями — недостижимой верной и лживой, заполненной только паранойей и картонными лабиринтами. Словно стоишь на льдине, которая медленно отрывается, и, что бы ты не предпринимал, трещина становится только шире. Стар возвращала все на свои места. Она смещала элементы искаженного мира так, что он полностью менял цвет. Она знала секрет управления головоломкой. Она и была этим секретом.
