Пол Ди Филиппо - Рибофанк
Сглаз говорил спокойно и твердо, и я понимала, что он предлагает единственно разумный вариант. Но сердце мое было против: как же так, еще год жизни в черном теле – неужели ничего сделать нельзя? А ведь завтра нам предстоит встретиться со всем нашим классом…
Я встала:
– Видно, больше ничего не остается, как обзавестись шипами. Ладно, хоть покажем предкам, что у нас свои головы на плечах. Да и Жимолость заткнется. Ты как, в настроении идти?
Сглаз с глухим стуком соскочил на задернованный пол.
– Чем раньше это кончится – тем лучше. Я со смехом воскликнула:
– Держись, Г-Гном, мы уже идем!
Седьмая движдорожка находилась всего-то в квартале к северу от нас, и мы решили добираться до артерий этим транспортным средством.
Если вы из себя достанете какую-нибудь кишку и разрежете ее вдоль, вашим глазам предстанет бархатистая микроволосковая подбивка, миллиарды крошечных пальчиков, которые продвигают пищу по кишечнику. А движдорожка – это то же самое, только вместо пищи – вы.
Крепкие силикробовые микроволоски движдорожки перемещают все, что на них оказывается, со скоростью пять километров в час. (Можно континент пересечь всего лишь за месяц, только отпуск получится очень скучным. Это развлечение в основном для старикашек.) Каждый невидимый пальчик имеет корень и достаточно гибок, чтобы передавать свою ношу соседу. Находясь в непрестанном движении, дорожка вызывает иллюзию ряби, вроде колебаний воздуха, нагретого сиалоновым тротуаром. И если ехать босиком, она щекочет – на почти подсознательном уровне. Движение на всех линиях двухстороннее. На дорожных полотнах с регулярными промежутками читается амгеновский девиз – «Не такси, а таксис». Помню, как отцы объясняли мне его суть, когда я была маленькая и не видела разницы не то что между таксисом и такси, но даже между таксой-собакой и таксой, по которой платят.
Сглаз ловко перекинулся на дорожку, где уже хватало пассажиров: трансгенов, кибов, граждан. Я немного замешкалась, пришлось прыгать. Чуть не упала, хотя я не такая уж и неловкая. Просто нервничала, наверное, хоть и убедила себя, что по-другому мы со Сглазом поступить не можем.
Он будто почувствовал мое беспокойство, попытался рассмешить.
– Ты когда-нибудь загружалась редукционистским парадигмальным чтивом? Мне как-то попалась древняя книжка, ее автор пытался вообразить движдорожку – прикинь, получился длиннющий резиновый ремень на валиках!
Я захохотала, точно помесь на основе гиены:
– Неправда! Сам придумал! Сглаз поднял ладонь.
– Перекину тебе файл – сама почитаешь.
Я еще посмеялась. Ох уж эти древние, о чем только они думали!
А вскоре мы спешились у Багдома.
Площадь была всегда запружена народом, мне это напоминало старинное карнавальное шествие, какие показывают по некоторым историческим каналам метамедиума: ряды пестрых киосков и павильонов, торговцы живые и автоматические под кричащими силикробовыми вывесками. У центрального сооружения на площади, в оригинале – Хиронова Багдома, вид откровенно постмодернистский, это из-за новомодных экзотических веяний мясного рынка.
Здесь можно найти хромокроильщика или генокрутильщика, или простого троподозировщика, и он за долю малую как угодно перехреначит ваш соматип или генотип. За бабки с вами сделают все что угодно, хоть наизнанку вывернут.
Минуту или две я простояла в ирреально-соблазнительной суете амфитеатра, наконец Сглаз подергал за полу моего камзола.
– Пошли, найдем сорок второй номер, пока не передумали.
Мы обогнули площадь, миновали ТАТА-бокс и Примиордий, магазинчики органоидов и магазинчик биочипов «Радио-Шак» и вскоре подошли к Пещере Г-Гнома.
Ее фасад был сплошь во фрактальных органобетонных сталактитах и сталагмитах, среди них – неправильной формы вход, занавешенный живыми камуфлентами.
Я посмотрела на Сглаза, а он посмотрел на меня. Стараясь быть храброй, как мой милый обрубленный космик, я взяла его за руку.
– Пойдем разживемся шипами.
И мы прошли через ленточный полог.
Папики мне говорили, что лет десять-двадцать назад в моде были фэнтезийные соматипы. Брались персонажи из ретрочтива, новая виртуальность добавляла им сверхъестественности, причудливости. И на улицах всегда можно было увидеть боббита, снорка или смогра, которые выглядели под стать своим дурацким названиям.
Я решила, что Г-Гном себя заточил под тролля или гоблина, или еще какую-нибудь тварь из древних сказок. Его большие синие глаза под мохнатыми бровями были почти вровень с глазами моего друга, а ведь Г-Гном стоял на собственных кривых ножках! Из-за ушей торчали кусты снеговиковского пухогрея; больше никакая растительность не украшала череп. Носил он костюм из облегайки, поверх – кожаный фартук с нагрудником. Руки были даже крупнее, чем у Сглаза.
Наверное, Г-Гном – консерватор и тормоз, если столько лет хранил верность устаревшему идентификату. Но это, может, и неплохо. Мне вдруг захотелось отдать себя в мускулистые руки этого чувака, столь похожие на надежные руки Сглаза.
– Дети, – проворчал Г-Гном, – что я могу для вас сделать?
– Нам бы… – начала я и осеклась.
При нашем появлении включилась трехмерка, и теперь, получив нейросигнал от Г-Гнома, экран стал показывать дойки.
Какие они были красивые! Конические и дынеобразные, коричневые и кремовые, девственно-остроконечные или зрело-тяжеловесные! Точно манящие миражи моей пустыни.
У меня едва хватило сил повернуться к Г-Гному и взмолиться:
– Выключите, пожалуйста.
А то, чего доброго, сейчас будет продемонстрирована коллекция суперписек для Сглаза.
Хозяин выполнил просьбу. Я перевела дух.
– Спасибо. Мы хотим приобрести шипы.
На лице Г-Гнома не дрогнула профессиональная улыбочка, но я почувствовала, как он напрягся.
– А родители у вас есть?
– У нас вот что есть. – Я протянула карточку Жимолости.
Г-Гном ее взял, посгибал-поразгибал. Лицо оставалось совершенно равнодушным, но я видела в его глазах знак САС-долларра.
– И что, владелица башлятника разрешила пользоваться им безо всяких ограничений?
Я попробовала высокомерно фыркнуть на манер Жимолости:
– Естественно. Рэнсайфер – моя лучшая чува.
– Ну, тогда проблем не будет.
– Надеюсь, – снова фыркнула я, хотя у самой тряслись поджилки.
– Присаживайтесь.
Мы со Сглазом расположились бок о бок, Г-Гном снова включил экран. На сей раз – чтобы показать различные фасоны шипов.
Во время повторного просмотра мы решились.
– Мне – «Единорог», – сказал Сглаз.
– А я беру «Коралловую клетку».
– Прекрасный выбор. Разница – в расположении, но она невелика. «Единорог» имплантируется спереди, а «клетка» затрагивает и височные кости.
С этими словами Г-Гном натянул перчатки, а затем выдавил пасту из тюбика. Подошел к Сглазу, втер кашицу ему в лоб и темя.
Потом и я подверглась такой же процедуре.
Аккуратно сняв перчатки и бросив в универсальный деградатор, Г-Гном сказал:
– Смесь лучшего анестетика и самого козырного костоплава. На все уйдет несколько минут. Я пока сниму оплату с карточки, если вы не против.
Сделав это дело, Г-Гном подошел к шкафу и достал шипы.
Раньше я их видела только по метамедиуму, и там они всегда выглядели суперсексово. А въяве оказались совершенно непрезентабельными, обыкновенная пара продолговатых, остроконечных, квадратных в сечении калабашек. В общем, шипы как шипы, вроде костылей, которыми крепились допотопные железнодорожные рельсы.
Затем из шкафа появился блестящий резиновый, с хромированной ручкой молоток.
Им-то Г-Гном и забил шипы нам в головы.
Я ничего не чувствовала, даже когда «Коралловая клетка» добралась до мозга. А Г-Гном демонстрировал нулевую возмутимость! Свою работу он выполнил быстро и четко. Хотя, чему тут удивляться – Жимолость и ее семейство пользовались услугами только козырных мастеров.
Наконец Г-Гном нашлепнул нам на руки липучки-ползучки и проинструктировал:
– Это запас нутрицевтиков, они вам сейчас очень нужны – шипы в процессе роста отбирают энергию у организма. Липучек мало, вам еще надо будет потом подкрепляться чем-нибудь вроде гензимуглеводопротеина, восстанавливать потерю.
Я уже начала ощущать вторжение в свой череп. Словно угадав, Г-Гном сказал:
– Шипы отращивают остеокорни, а также создают паранейроны, которые связываются с вашими нервными клетками. Благодаря чему шипы меняют цвет и узор, подстраиваясь под настроение владельца. Когда эндорост закончится, начнется экзорост. Поглядите-ка на себя в зеркало.
Г-Гном подкатил и развернул компзеркало, и как раз вовремя.
Начался экзорост, видимая часть процесса.
На единственном шипе, имплантированном в середину Сглазова лба, появились два отростка – красивые одинаковые веточки.
