Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса. Том 2 (СИ)
Самое обидное, что подозреваемый на роль кладоискателя есть. Стражники нашли следы, четко доказывающие, что не сама по себе беда приключилась – людьми вызвана. Есть свидетели, которые видели, как старик гнал стадо с нужной стороны в неурочное время, и следы повозки недалеко от места его, и древний металл он кузнецу продал. Если даже он не сам виновник, то как минимум свидетель – был он возле кратера, к бабке не ходи. И извергнутые из-под земли металлические обломки забрал, то есть, как ни крути, тоже вор. Сейчас бы поймать его да и сделать запись в отчетной книге. Хоть одну. Остальные ямы – да, прошляпили. Или даже не так – бдели каждый раз, и если бы кто что нашел, всенепременно повязали бы. Но никто ничего не находил, а стало быть, ловить было не за что. А тут, лишь только дед действительно выкопал и украл, поймали.
Вот только есть одно большое «но». Старик, по всему выходит, чародей. Понаблюдали, свидетелей опросили – никаких сомнений. Возможно, слабый, потому что связался с продажей металла, а это для чародея как-то… Мелко это – вот как. Только все равно чародей. И чем прикажешь такого ловить? Стражникам приказ отдать? Так ведь сложат голову ребятишки зазря. А там племянник служит. Да и других тоже жалко. Город-то небольшой – всех лично знаешь.
Карандос хлопнул ладошками по столу. Получилось не грозно, но начальник стражи замолк.
- Хочешь, чтобы я приказал поймать этого старика? По-твоему, не понимаю я, что на смерть всех пошлю? Сам, значит, решил чистеньким остаться? Это же ты должен был сам распорядиться, а мне только доложить, что ничего не вышло и потери озвучить!
Начальник стражи – молодой лысый детина смерил градоначальника недобрым взглядом и ответил совсем не по уставу, опустив положенное обращение «ллэр»:
- Не учи меня службу нести! С чего такое выдумал? – пластины доспеха на плечах при этом звякнули гораздо внушительнее, чем давешний хлопок Касандроса. Тот побагровел, но сдержался. С начальником стражи они давно были на ножах – есть тому причины. Однако оба до сих пор старались вести себя в рамках.
- Будь иначе, ты уже давно бы сказал, что «подозреваемый задержан» или «при попытке задержания». А ты мне тут льешь, куда чародей пошел, да что сделал!
Было видно, что начальник стражи собрался плюнуть, но в последний момент поостерегся это делать в кабинете градоначальника.
- Оттого так докладываю, что нет возможности производить задержание. Уплыл старик!
- Как уплыл? Не было судов! На лодке – не серьезно! – Касандрос искренне опешил от такого поворота событий.
- Серьезно-не серьезно, но уплыл. На плоту. Вот так!
Не смотря на то, что в отчетной книге так и не появилась вожделенная запись о поимке кладокопателей, градоначальник улыбнулся. Разрешилась проблема. Пусть не лучшим образом, далеко не лучшим, но сама. Можно не ломать голову, раздумывая, как поступить, жизни растрачивая попусту. Теперь беглый чародей – не проблема города, теперь пускай беглеца другие ловят. Или, все-таки не докладывать?
Глава 5.
Водный путь
Толлеус.
Спасибо этому дому.
Толлеус и в самом деле плыл по реке, спеша убраться как можно дальше от Матона. То, что рассчитывать на фрахт не приходится, он понял еще несколько дней назад, но и путешествовать дальше пешком не хотел – устал. Не столько физически, сколько от монотонности и однообразия пешего пути. В какой-то момент дорога стала казаться ему бесконечной, и что весь остаток жизни он проведет в повозке. Требовалось что-то изменить, при этом желательно ускорить свое передвижение. Река обещала и то, и другое, вот только с найти подходящее судно, как ему объяснили, не реально. Пришлось думать. И ведь придумал – только решил перед отправкой пошарить в древних руинах на предмет архейских артефактов. Ну а потом счел лучшим не задерживаться. В Кордосе за незаконное присвоение искусных находок спрашивали очень строго. В Оробосе как будто не так – слыхал, что даже на рынках в открытую торгуют, если кто-то что-то нашел, причем не очень дорого. Местным гораздо интереснее выкопать если не золотые монеты, то какую-нибудь вазу или оружие – роются в руинах в первую очередь из-за них. Все-таки на душе было не спокойно – не мог он отбросить все старые привычки и переключиться на идею, что копать можно в свое удовольствие, и никто не спросит. Поэтому и поторопился уплыть – очень уж ему не понравились стражники, которые скакали к месту взрыва (никаких сомнений – именно туда). Хорошо еще, среди них не оказалось чародея – тот бы всенепременно обратил внимание, что не простой купец едет навстречу, а человек, не лишенный дара.
В городе Толлеус задержался лишь для покупки провизии в дорогу, да завернул к кузнецу, чтобы сбыть привезенные металлические обломки. Теперь в кошельке звенело несколько серебряных монет – это было очень хорошо.
Правда, не обошлось без казуса – злополучную плиту кузнец вернул. Он также, как и Оболиус, критически осмотрел ее со всех сторон, постукал подвернувшейся под руку железной заготовкой, похмыкал в кулак, неуверенно предположил, что похоже на оружейную сталь, но только дураков, отливающих из нее такие чушки, нет, и раньше тоже не было. В итоге он согласился взять ее за полсотни серебра, но с уговором, что если из нее путного ничего не выйдет, то деньги назад. Так и получилось. Сплюнув, кузнец сказал, что нагреву в горне и последующей обработке не поддается. Старик не возражал и без споров вернул всю сумму. Кузнец-то, может, и не сообразил, а искусник сразу смекнул, что озвученная проблема – как раз не недостаток, а ценность. Если металл настолько крепок, что сопротивляется высоким температурам и даже не царапается – это очень хороший металл. И ведь действительно: при взрыве плита не оплавилась, как прочие находки, ни раскололась или погнулась несмотря на свою небольшую – всего с ладонь – толщину. Странно, что сразу на этот факт не обратил должного внимания. Видно, не о том думал.
Толлеус не сомневался: он ее продаст любям понимающим, причем за большие деньги. Торопиться больше не будет.
Чтобы уплыть и при этом ни от чего не зависеть, старик собрал искусный плот. Громко сказано, потому что плот как раз был обычный, хотя и большой – в первую очередь длинный. Связан, правда, искусными нитями, но сами бревна и доски сверху самые настоящие. Зато в движение эта конструкция приводилась чистым Искусством. Одна беда – когда Толлеус все это выдумывал и планировал, то исходил из большого запаса маны, который некуда девать. А отправился в путь с жалкими ее крохами. Да, мохнатки исправно давали этот ресурс, но он практически весь уходила на то, чтобы толкать плот, да на работу жилета. Пустой манокристалл своим иссиня-черным цветом ввергал старика в уныние.
С движителем для плота тоже не обошлось без накладок. Сперва мысль Толлеуса свернула в сторону парусов, но он без подсказок сообразил, что помимо неясной искусной реализации столкнется с проблемами управления: насколько можно было судить по книгам, у матросов с этим все сложно. Однако мозг все-таки задумался на эту тему, и по ассоциативной цепочке «паруса-ветер-ветряные мельницы-водяные мельницы» подал идею сделать из досок подобие колеса, раскручивать которое должны были сжимающиеся в определенный момент нити, прикрепленные к каждой его лопасти, а поворачивать предполагалась, просто опуская в воду или поднимая с правого или левого борта бревна.
При этом сам плот получился донельзя тяжелый и неповоротливый. Искусная движительная конструкция вышла ему под стать – она вроде бы заработала с первого раза, но постоянно возникали нестыковки в работе нитей, которые, накапливаясь, сбивали ход, дергая не за ту лопасть. Об изменении скорости даже речи не шло – это было возможно только при ручном управлении.
Оболиус заикнулся было про рыбий хвости: мол, сделать сзади из досок что-то похожее, да качать нитями влево-вправо. Только потный Толлеус, мучаясь со своей конструкцией, раздраженно оборвал «глупую болтовню». С тех пор парень вообще слова не проронил , а занялся укреплением искусными нитями бревен и доскок для настила, которые стали разбалтываться. Это было на него не похоже – обычно его было не смутить так просто – всегда лез с советами, которые нередко оказывались дельными.
Толлеус не собирался посреди реки принципиально что-то менять. Он был уверен, что модернизация и улучшение существующей конструкции возможны, но ничего в голову не приходило. Даже времени не было на раздумья – постоянно приходилось останавливать работу нитей и запускать все заново, надеясь подстроиться под нужный цикл. Признаться, он надеялся на хороший совет от своего помощника, но просить не позволяла гордость, а тот, как назло, именно в этот раз молчал.
Впрочем, время подумать появилось совсем скоро – не успели уплыть от города даже на пару лиг, как взбесившиеся нити попросту сломали несколько досок-лопастей колеса, и стало очевидно, что нужно сделать паузу. Плот сейчас же потерял ход и поплыл медленно-медленно, влекомый течением. Хорошо еще, руль, хоть и был неказист, но работал исправно – еще не хватало, чтобы плот отнесло с форватера в заросли кувшинок и камыша – там бы он застрял надолго. Он, хоть и имел небольшую осадку, но был очень тяжел и неповоротлив.
