Виктор Бурцев - Алмазная реальность
– Как дела на фронте? – осведомился я.
– Нормально, – сказал Нкелеле. – Позиционная война. Уже три месяца ничего серьезного.
– Отвоюю до конца года, плюну на все и перееду в Экваториальную Африку, – размечтался Боффин. – Выслуга позволяет, в отставке буду приличные деньги получать… Займусь разведением птицы, жена давно мечтает.
– А где ваша жена сейчас? – спросил Войт.
– В Сомали, там спокойно. Работает в местном отделении авиалиний «Зулу». Я ее навещаю каждый раз, когда лечу в Европу, вот только в этот раз не успел. – Боффин с сожалением вздохнул.
Я отхлебнул водки, захрустел крекером с сырным кремом и поинтересовался:
– Я вот тут хочу себе ординарца завести… Можно кого-нибудь из ваших? Приглянулся мне один.
– Нет проблем, – сказал Нкелеле. – Заплатите в аэропорту приемщику – не думаю, что он запросит много, – и солдат ваш. Только оформите потом бумаги в комендатуре, чтобы его патрули не задерживали. Уедете – от вас его открепят и отправят на фронт.
– Спасибо, – улыбнулся я, подивившись, как все оказалось легко.
На военной части аэродрома в Мапуту я нашел приемщика, толстенького коричневого капитана с планкой «Очаму» на груди.
– Господин капитан, я – военный корреспондент, мне нужен помощник и телохранитель, – без обиняков начал я.
Лоснящийся от пота капитан обмахнулся мятым блокнотом и спросил:
– Из сегодняшних?
– Да, я с ними летел. Номер 703.
– Не повезло. Столько и заплатите.
Это был, видимо, нехитрый способ развлечения капитана. Притом весьма относительный, то есть если бы я взял номер первый, разумеется, одним рандом или иеной не отделался бы… Я без лишних слов отсчитал ему требуемую сумму наличными. Капитан сунул деньги в карман формы, подозван долговязого сержанта и велел привести семьсот третьего из Москвы.
Федор притащил свой вещмешок.
– Форму получите в комендатуре, когда оформите документы, – сказал капитан. – Оружие нужно?
– Не помешало бы.
– Там попросите и оружие. Может быть, придется немного заплатить. Военным корреспондентам ношение оружия не положено, хотя и не запрещено. Вы же как бы нейтральные…
В комендатуре нас приветствовал подполковник, вид которого умилил меня донельзя. Это был представитель некоего малорослого племени, жутко толстый (по сравнению с ним капитан с аэродрома выглядел балериной), облаченный в парадную форму. Все аксельбанты и эполеты горели под солнцем, и сидящий на балконе подполковник напоминал рождественскую елку, виденную мною в Ставангере три года назад.
Завидев нас, он оживился и отставил в сторону большую пластиковую бутыль с пивом. Бутыль была запотевшей, в охладителе среди глыбок льда плавали еще несколько таких же. У меня мгновенно пересохло во рту, Федор тоже облизал потрескавшиеся губы.
– Русский журналист? – восторженно спросил подполковник, протягивая руку. Она неожиданно оказалась сухой и прохладной. – Пива?
Я бы не отказался, но он кивнул на откупоренную бутылку. Поскольку стаканов вокруг не наблюдалось, а толстые губы подполковника блестели от слюны, я отказался. Федор поступил проще: взял бутыль, демонстративно вытер горлышко о рукав формы и выдул оставшуюся в посудине треть.
По счастью, подполковник – табличка на груди именовала его как Нгоно – этого не видел. Он резво заполнял какие-то бланки, задавая мне самые неожиданные вопросы, типа «Пользуетесь ли противозачаточными таблетками?» Наконец он выжидающе посмотрел на меня, я вручил ему банкноту, а он мне – маленькое удостоверение для меня и карточку для Федора.
– Нам бы еще оружие, – сказал я робко. – Ваш ординарец может получить прямо сейчас в оружейной комнате. А вы… – Подполковник замялся, хитро глядя на меня одним глазом. По его правому аксельбанту полз жирный красный жук в черную точечку.
– Сколько?
– Смотря за что, – пожал плечами Нгоно.
– Пистолет. Но хороший.
– Сущая мелочь.
Через пять минут мы покинули комендатуру, отяжеленные мощным индийским пистолетом «Джаггернаут» (я) и тяжеленной автоматической винтовкой М-03 (Федор). Он также ташил выданные боеприпасы и сухой паек, который, оказывается, тоже нам полагался. Вообще встречали нас пока что очень радушно, а мелкие поборы я отнес к области африканских традиций.
Нгоно посоветовал нам поселиться в «Танганьике», в самом центре Мапуту. Идти было недалеко, хотя в принципе можно было подкатить и на такси. Откуда-то из-за угла вывернулся Войт с ошалевшими глазами.
– А вот теряться нехорошо, – наставительно сказал ему я.
Он обрадовался и подбежал к нам.
– А я ищу комендатуру…
– Потом найдете. Мы, кстати, оттуда. Пойдемте устроимся в гостиницу, нас вряд ли сразу бросят на фронт.
– Я вообще не очень-то стремлюсь на фронт, – ответил Войт, с уважением косясь на мой пистолет.
Город жил своей военно-гражданской жизнью.
Мимо прополз испытанный военный труженик Т-72, за ним на проволочном тросе волочилось по дороге изодранное черное тело. Сквозь пыльно-кровавую корку белели ребра.
Это мог быть кто угодно: дезертир, мародер, обчищавший карманы павших соратников, командир или боец одного из вражеских соединений, крестьянин, отказавшийся подарить военным последнюю козу… Я не взялся бы даже определить, мужчина это или женщина.
Войт сделал глотательное движение и икнул.
– Тошнит? – спросил я. – Бывает. Не смотрите на такие вещи, вы их здесь увидите очень много.
– Я был на фронте в Индонезии, – возмущенно сказал он. – Видел и не такое… Это, по-моему, чертовы сандвичи.
– Кстати, с едой тут поаккуратнее. Прививки и таблетки – это хорошо, но в Африке водится много такого, от чего наши примочки не помогают или помогают ограниченно. К тому же после применения боевых мутагенов появилась чертова куча неизученных штаммов. Схватите синюю амебу, например, и превратитесь в аквариум для маленьких слизистых тварей, которые вас постепенно сожрут изнутри. К антибиотикам нечувствительны.
Войт перекрестился.
– А вот и «Танганьика», – заметил я.
Здание выглядело вполне пристойно и даже современно. О войне напоминали сонные чернокожие пехотинцы, дремлющие на солнышке под стеной, и зенитная установка, стволы которой недвусмысленно были направлены в небо. На одном висела гроздь бананов.
В вестибюле оказалось прохладно. Белый портье, говоривший с французским акцентом, вписал нас в книгу постояльцев и выдал ключи, служитель – тоже белый, но с испанским акцентом – проводил нас на четвертый этаж. Номер был четырехместный (других не нашлось), чистенький и цивилизованный. Войт поспешил включить кондиционер, а я подошел к окну.
С такой высоты было видно не так уж много. Крыши ближних домов, наблюдатели с биноклями на соседней, несколько зениток, вертолет, парящий поодаль. На крыше напротив сидел, свесив ноги, негр с длинными волосами и курил. Сквозь отражающее солнце стекло он меня конечно же не видел. Чуть поодаль, подстелив нечто махрово-розовое, две обалденные негритянки из сил ПВО, совершенно голые, очень эстетично облизывали друг друга, пользуясь вместо фаллоимитаторов крупными кормовыми бананами. – Мать твою! Мы в Африке! – воскликнул изумленный Федор у меня за спиной.
2. МОЗЕС МБОПАБывший лидер группировки «Независимые черные»В Москве, помнится, один нахальный тип, перед тем как мои парни разобрали его на запчасти, заявил мне, чтобы я катился в свою Африку и залез там на пальму.
Парень, наверное, был колдун. Иначе ну никак не объяснить тот факт, что я нахожусь в этой самой Африке, родине предков, мать ее, да еще сижу на чем-то типа баобаба… Точнее определить сложно, после того как бомбардировщики с баллонами мутагена были сбиты где-то над этой территорией, ни одной оригинальной культуры тут не осталось. Бомбардировщики сгорели в этом белом небе уже давно, еще в последнюю мировую, а мутагены до сих пор сидят в почве… Моя солдатня жрет компенсаторы пачками. Поначалу носы воротили, дурачье тупоумное, а потом как увидели, что эта дрянь с местными племенами сделала, так недельный запас мигом умяли. Интересная штука – боевые мутагены. Ноги бы повыдергивал тому, кто их придумал…
– Что там, мой генерал?
Это мой денщик, Абе Нкуора. Эбеново-черный верзила из моих. Единственный надежный человек во всей этой обезьяньей компании. Досадно, что ему нельзя доверить рекогносцировку местности, командирские КОРы только у меня. Были еще у разведгруппы, но группу мы потеряли неделю назад. В момент выхода из окружения.
– Ничего, Абе… – ответил я и начал спускаться, Под ногами затрещали ветки.
– Осторожней, мой генерал…
Я спрыгнул на землю. Снял очки-координаторы.
– Ничего. До горизонта чисто. Что, собственно говоря, ничего не значит, как ты сам понимаешь.
– Я так понимаю, что мы в серьезном положении, мой генерал. Со спутниками связи нет?
