Майкл Суэнвик - Путь прилива
– Если вас это не слишком затруднит.
В голосе Чу звенели опасные нотки.
Женщина молча развернулась и повела их сквозь мрачную утробу корабля к носу, к новому трапу, настолько крутому, что взбираться по нему пришлось на четвереньках. На темной деревянной двери рубки управления тускло отсвечивала инкрустация несколько необычного свойства. Роза и фаллос. Женщина трижды отрывисто постучала, затем схватилась за одну из стоек и с обезьяньей ловкостью скользнула куда-то вверх, во тьму.
– Войдите! – пророкотал густой бас.
Чу открыла дверь, и они вошли.
В тесной, насквозь пропитанной вонью пота и грязной одежды рубке царил густой полумрак – лобовой фонарь был наглухо зашторен. Над тремя тускло мерцающими навигационными экранами – единственными в этой конуре источниками света – навис, ссутулившись, капитан Берже. Старый, облезлый орел – мелькнуло в голове чиновника, но затем капитан повернулся, и бледное, птичье лицо оказалось неожиданно благородным. Не облезлый орел, не ощипанный петух, а скорее усталый, обросший редкой бородкой поэт, витающий в неведомых сияющих просторах своего внутреннего мира. Глаза капитана словно не видели незваных гостей, смотрели сквозь них на какую-то далекую трагедию, более важную, чем мелкие неприятности повседневной жизни. И под глазами – большие темные круги.
– Да?
Лейтенант Чу отдала честь; чиновник вовремя вспомнил, что все капитаны дирижаблей являются одновременно сотрудниками внутренней безопасности, и предъявил свои документы.
– Таких, как вы, сэр, на нашей планете встречают без особого восторга, – сказал Берже, мельком ознакомившись с бумагами и возвращая их чиновнику. – Вы держите нас в нищете, мы кормим вас за счет своего труда, своих природных ресурсов – и не получаем взамен ничего, кроме снисходительного презрения.
Ошарашенный такой откровенной враждебностью, чиновник не сразу нашелся с ответом, а капитан продолжал:
– Но я – офицер и понимаю свой долг.
Он закинул себе в рот какую-то пастилку и громко, с хлюпаньем, начал ее сосать. К вони, заполнявшей рубку, прибавился новый, тошнотворно-приторный запах.
– Ну что ж, предъявляйте свои требования.
– У меня нет никаких требований, – начал чиновник. – Я просто…
– Вы говорите с позиции силы. Вы мертвой хваткой вцепились в технологии, способные превратить Миранду в рай земной. Со своими производственными процессами вы можете в любой момент сбить цены, сделать нас неконкурентоспособными, уничтожить нашу экономику. Мы существуем только с вашего благосклонного соизволения – и только в той форме, которая вас устраивает. А потом вы заявляетесь сюда, щелкаете этим кнутом и предъявляете требования – называя их просьбами и притворяясь, что все это делается исключительно для нашей же собственной пользы. Попробуйте, сэр, обойтись без лицемерия.
– Земля – далеко не “рай земной”, при всех своих технологиях. Неужели в здешних школах не проходят классическую историю?
– Прекрасный образчик вашего высокомерия. Обманутые вами и ограбленные, лишенные законного наследства, мы обязаны вдобавок низко вам за это кланяться. Нет, сэр, я не буду рассыпаться перед вами в благодарностях, у меня сохранилось еще нечто, похожее на гордость. Кроме того…
Фраза прервалась на полуслове. Капитан клевал носом, мучительно борясь со сном. Его рот раскрылся, закрылся, снова раскрылся и закрылся. Осоловелые глаза поплыли в сторону, словно пытаясь поймать ускользающую мысль.
– Кроме того… Кроме того…
– Иллюзионист, – напомнил чиновник. – Человек, выдававший себя за лейтенанта Чу. Вы сумели его найти?
Берже словно встряхнулся, в его глазах вспыхнуло прежнее негодование.
– Нет, сэр, не нашли, его здесь нет. Он покинул корабль.
– Это невозможно. На единственной стоянке никто не сходил.
– Мы летим к побережью, почти порожняком. Будь это рейс в глубину континента – да, в таком случае человек достаточно изобретательный и ловкий мог бы и спрятаться. Но сейчас все пассажиры у нас наперечет, и команда обшарила весь корабль, снизу доверху. Я даже послал человека в дыхательной маске обследовать гелиевые емкости изнутри. Вашего злоумышленника здесь нет.
– Логично предположить, – вмешалась Чу, – что он заранее обеспечил себе путь отступления. Возможно – прихватил с собой на борт складной планер. Штука эта не очень тяжелая, так что сильному человеку – раз плюнуть. А потом открыл иллюминатор и – поминай, как звали.
На месте этого типа, горько подумал чиновник, я попросту подкупил бы капитана или еще кого-нибудь. Что, скорее всего, и было сделано.
– Странно только, – сказал он, стараясь не выдавать своих подозрений, – чего это Грегорьяну так уж неймется узнать, какой информацией мы обладаем. Не стоит оно таких усилий.
Берже хмуро смотрел на экран и молчал. Затем он тронул ручку управления, и один из двигателей взвыл чуть погромче. Корабль начал медленно разворачиваться.
– Дразнит он вас, – махнула рукой Чу. – Вот и все, и никаких тут нету сложностей.
– Вы думаете? – с сомнением повернулся к ней чиновник.
– Волшебники – они и не на такое способны. Ход их мыслей сразу и не поймешь. Послушайте, а вдруг это был Грегорьян, собственной персоной? Тем более что этот фокусник был в перчатках.
– Снимки Грегорьяна и самозванца, анфас и в профиль, – сказал чиновник. Он достал из чемоданчика влажные отпечатки и разложил их на столе.
– Да нет, тут и говорить не о чем. А при чем тут перчатки?
Чу тщательно сравнила высокую, массивную тушу Грегорьяна с хрупкой фигуркой самозванца.
– Да, – согласилась она. – Ровно ничего общего, вы только посмотрите, какое лицо у одного и какое – у другого.
Даже на фотографии Грегорьян излучал какую-то темную, животную силу. Мощный подбородок и высокий, тяжелый лоб делали его похожим скорее на Минотавра, чем на человека. В статике такие лица кажутся уродливыми, однако достаточно легчайшей улыбки, и в них появляется, Бог знает откуда, незаметная прежде красота. А рядом – круглое, румяное личико лже-Чу. Нет, абсолютно невозможно.
– А перчатки – указание на то, что ваш посетитель – волшебник, – объяснила Чу. – Волшебники татуируют свои руки, каждый освоенный раздел искусства – новый знак, начиная со среднего пальца и вверх, по запястью. У настоящего мага картинки эти доходят до локтей. Змеи, полумесяцы, и чего там только нет. Взглянув на такие руки, вы просто не поверили бы, что имеете дело с пидмонтским чиновником или офицером.
Берже откашлялся, привлекая к себе внимание, и сказал:
– Получи мы соответствующую технологию, на этом корабле сидел бы один-единственный человек. Не имея никакой команды, он справился бы со всем – от погрузки-выгрузки до интервью журналистам.
– Та же самая технология, – заметил чиновник, – лишила бы вас работы. Неужели вы думаете, что ваше правительство стало бы швырять деньги на ненужную роскошь вроде этого вот дирижабля, имей оно возможность построить флот дешевых, быстрых – и быстро разрушающих атмосферу – шаттлов?
– У тирании всегда находятся доводы.
Видимо, Чу надоели эти бессмысленные пререкания.
– Мы нашли мать Грегорьяна, – вмешалась она.
– Действительно?
– Да. – Судя по торжествующей улыбке Чу, розыски были ее собственной идеей. – Она живет на берегу реки, чуть ниже Лайтфута. Дирижабли в их городке не останавливаются, но можно взять у кого-нибудь лодку, там буквально два шага. Идеальная стартовая точка, если уж и вправду влезать в это расследование. Потом займемся телевидением, попробуем проследить деньги. Все наше телевидение транслируется из Пидмонта, но если вы захотите разузнать про эти рекламные ролики побольше, проблем не будет – на каждой стоянке дирижаблей есть терминал.
– Первым делом мы посетим мамашу нашего героя, – сказал чиновник. – А про деньги мы вряд ли что узнаем – у меня есть некоторый опыт общения с местными банками таких вот, вроде вашей, планет.
– Тоже мне проблема, – презрительно скривился Берже. – Грязный след денег заметен буквально на всем.
– Звучит весьма афористично, – улыбнулся чиновник.
– А усмешечки свои приберегите для другого случая! Когда-то у меня было пять жен, по Приливным Землям. – Берже закинул в рот новую пастилку. – Я распределил их самым удобным образом, вдоль своего маршрута и достаточно далеко друг от друга, чтобы ни одна ни о чем не догадывалась. – Чу комически закатила глаза, но капитан ничего не заметил и продолжил свои излияния: – А потом я узнал, что Изольда мне изменяет. Чуть не свихнулся от ревности. Тогда как раз только что запретили эти шаманские культы. Я вернулся после нескольких недель отсутствия и увидел вдруг не бабу, а прямо какую-то мартовскую кошку. У Изольды только-только начинались месячные, весь дом пропитался ее запахом. – Ноздри капитана раздулись. – Вы и представить себе не можете, на что была похожа моя благоверная в такие вот моменты. Только я открыл дверь, как она швырнула меня на пол и стала рвать мою ни в чем не повинную форму, только пуговицы полетели. Сама – в чем мать родила. Ощущение – словно тебя насилует смерч. А у меня в голове одна мысль – не дай бог соседи увидят, неудобно все-таки.
