Брюс Стерлинг - Священный огонь
Он подождал еще немного, и его тон опять изменился. Потрясенный, он задумчиво спросил:
— Ну и как мне теперь с тобой поступить?
Она громко всхлипнула.
— Полагаю, я тебя понял, — заключил наконец Эмиль. — Ты и правда какое-то чудовище, разве не так? Ты вроде маленького вампира. Ты мной питаешься! Поглощаешь мою жизнь и молодость. Ты похожа на маленькую ведьму из книжек. На ожившего мертвеца… на дьяволицу… на кошмар!
— Перестань! Замолчи! Не продолжай! Я покончу с собой!
— Нечто подобное могло произойти только в Праге, — медленно, с заметным удовольствием заявил Эмиль. — Только здесь, в Золотом городе! В городе алхимиков! Ты сейчас рассказала мне очень, очень странную историю. Такую странную, что ее даже трудно придумать. Да и слышать ее было странно. И опять-таки странно, но я начал гордиться тем, что я чех.
Она вытерла краем простыни свои мокрые от слез глаза:
— Ну, и что это значит?
— Я жертва этой сказки, не так ли? Я священная жертва. Я игрушка сексуального Голема [5]. Но что самое забавное… самое забавное и мистическое… Это так загадочно, странно и эротично.
Она взглянула на него.
— Мне просто понравились твои руки.
— Это уж слишком. — Эмиль поправил подушку. — А теперь перестань плакать. Прошу тебя, не плачь. — Он наклонился и обхватил руками свою волосатую грудь. — Я не скажу ни единой душе. Можешь не беспокоиться, твои ужасные секреты останутся со мной. Да мне бы и так никто не поверил.
Его доброта настолько ошеломила Майю, что она забыла о своем отчаянии.
— Ты не думаешь, что я должна покончить с собой? — чуть слышно спросила она.
— Боже мой, женщина, зачем? Какой в этом смысл? С тобой все в порядке. Ты не преступница, ты просто немного перехитрила геронтократов с их лабораторными крысами. Что они могут с тобой сделать — снова превратить в старуху? Чтобы ты сморщилась при свете дня, как лежалое яблоко? Они этого не сделают. Они считают, что правят миром, но они все обречены, эта банда больных столетних старцев с их нелепыми технологиями… Они кромсают и склеивают человеческое тело, не имея ни малейшего понятия о силе воображения… И еще они прислали мне тебя! Тебя! Словно маленького розового краба на берегу, только что вылупившегося из раковины.
— Я не маленький краб на берегу. И я не кошмар! — Она с трудом перевела дыхание. — Я вне закона.
Он расхохотался.
— Да, я вне закона. Я пыталась сделать вид, будто я кто-то еще, на самом деле кто-то еще, и потому не могла определить, чего же я хочу. Но я лгала самой себе, потому что я по-прежнему Миа, я всегда была Миа и осталась ею. А их я ненавижу! Они не хотят, чтобы я жила. Они лишь хотят, чтобы я существовала, и моя жизнь тянулась и тянулась, совсем как у них! Я сейчас могла бы одеться, выйти на улицу и позвонить в лабораторию в Заливе. Я сказала бы им: «Привет всем в Калифорнии. Это я, Зиеманн, у меня возникла отрицательная реакция на лечебные препараты. Я в Европе, я ненадолго сошла с ума, пожалуйста, верните меня назад, увешайте меня вашими приборами. А сейчас со мной все в порядке. Со мной действительно все хорошо». И они это сделают. Они отправят сюда самолет, а быть может, и корреспондента, и опять меня прооперируют, положат мне на лоб холодное полотенце. Они так глупы! Да чтоб они все сдохли! Я никогда не вернусь к прежней жизни. Пусть меня лучше убьют! Пусть я выброшусь из окна. — Она затряслась в рыданиях.
Эмиль взял ее за руку и долго ничего не говорил. Наконец встал и дал ей стакан воды. Она жадно выпила и вытерла глаза.
— Это ты и хотела мне сказать?
— Да.
— И это все?
— Да, все.
— Ты уже рассказывала это мне раньше?
— Нет, Эмиль, никогда. Я никогда не говорила ни тебе, ни кому-либо другому. Ты услышал первым, поверь мне.
— Ты это расскажешь мне еще раз?
Она сделала паузу, задумалась.
— Считаешь, что можешь это запомнить?
— Я не знаю. Я мог бы запомнить. Но часто не запоминаю вещи, которые мне говорят поздно ночью. Я забывал рассказы других женщин, но у нас с тобой слишком глубокая связь. У тебя и меня. Я полагаю… Я полагаю, что мы должны были встретиться, это судьба.
— Ладно… Может быть… Нет… Нет, я не могу в это поверить, Эмиль. Я не религиозна, не суеверна, я даже не увлекаюсь мистикой. Я просто постчеловек. Я постчеловек и сделала моральный выбор, вышла за отведенные мне рамки. Я сделала этот выбор сознательно, с открытыми глазами, и теперь мне надо научиться выживать в этом моем личном кошмаре.
— Я знаю, что ты выдержишь.
— Что же?
— Ты должна осмелиться. Но я сумею воскресить тебя. Ни сомнений, ни тайн, ни боли, просто совершенно новая женщина. Если ты, конечно, этого хочешь.
— О Эмиль! — Она посмотрела на него. — Только не амнезиак.
— Конечно амнезиак. Надеюсь, ты не думаешь, что я забыл о такой ценной вещи. Эта Зиеманн, о которой ты мне рассказала, эта старуха, этот кошмар, который в тебе был. Мы вытащим его из тебя. Выгоним, метлой выметем, как ведьмы делают.
— Разве это нам поможет? Я по-прежнему иностранка на нелегальном положении.
— Нет, ты ею больше не будешь. Мы и это должны поправить. Ты станешь моей женой. Ты будешь молодой. Новой. Свежей. Ты полюбишь меня. А я буду любить тебя. — Он сел на кровать и распахнул руки. — Мы запишем все сегодня ночью. Мы объясним друг другу, как нам дальше жить. Утром прочтем. Мы попросим Поля нам помочь. Поль — хороший человек, умный, у него много друзей, он сумеет сделать все как надо. К тому же он хорошо ко мне относится. Мы поженимся, уедем из города и отправимся в Богемию. Мы разобьем сад и будем заниматься керамикой. На природе, в деревне, станем другими людьми, заживем вдали от буржуазной действительности, навсегда расстанемся с ней!
Он говорил взволнованно, страстно, убедительно, и она хотела откликнуться на его слова, но в ее душу закралось подозрение. Хотя это чувство было смутным, она догадалась, что подобные предложения он уже делал другим женщинам.
Когда она утром проснулась, Эмиля в студии не было. Он исчез. Пахло кровью. Вся простыня была в ее крови. Майа встала, сделала себе самодельную прокладку, накинула халат и приготовила обезболивающий раствор. Выпила его, сняла простыни, перевернула запачканный матрас и в изнеможении рухнула в кровать.
Где-то около полудня в дверь постучали.
— Убирайтесь, — простонала она.
В замочной скважине лязгнул ключ, и дверь открылась. Это был Поль.
— О, это вы! — машинально сказала она. — Чао, Поль.
— Добрый день. Я могу войти? — Поль переступил порог студии. — Я вижу, что вы живы. Это прекрасная новость. Вы заболели?
— Нет. Да. Нет. Как бы это изящней выразиться, у меня критические дни.
— И все? Только-то? Ладно. — Поль коротко усмехнулся. — Я понял.
— А где Эмиль?
— Что же, — Поль уклонился от ответа, — давайте это обсудим. Вас зовут Майа, не правда ли? Мы познакомились в прошлом месяце на вечеринке в «Голове», хотя знакомство, в общем-то, шапочное. Вашей приятельницей была продавщица, она же манекенщица, тогда ей пришлось туго, и она перепихнулась с Нико.
— Я виновата, мне жаль это слышать.
— А вы поели? — спросил Поль, бросив рюкзак на пол, позади печи.
Он обеими руками пригладил свои темные волосы.
— Я сегодня еще не завтракал. Позвольте мне что-нибудь приготовить. Тут на кухне неплохие запасы. Как насчет гуляша?
— О, ради бога, не надо.
— Или немного каши. Что-нибудь очень легкое для восстановления сил.
Поль открыл кран и стал наливать воду.
— Давно ли вы знакомы с нашим другом Эмилем?
— У нас начался роман с той самой ночи в «Голове».
— Три недели с Эмилем! Вы смелая женщина.
— Я не первая.
— Вы тут многое изменили, — заметил Поль, осмотрев студию. — Я восхищаюсь вашей преданностью. Об Эмиле нужно постоянно заботиться, с ним масса хлопот. Он позвонил мне сегодня утром. В страшном волнении. И я приехал поездом из Штутгарта.
— Понимаю. — Она сняла покрывало и прикрыла им ноги. — Он сказал, что вы близкие друзья. Эмиль всегда прекрасно отзывался о вас.
— Вот как? Трогательно. Конечно, вполне естественно, что Эмиль мне позвонил. Мой сетевой адрес вытатуирован у него на локте.
Майа заморгала.
— Что-то я никогда не замечала у него такой татуировки.
— Она довольно хитрая. Татуировка становится видна на коже, когда он расстроен.
— А Эмиль был расстроен сегодня утром?
Поль насыпал в кастрюлю желтый порошок.
— Он разбудил меня и сказал, что в его постели умирает какая-то странная женщина. Умирает или, возможно, уже умерла. Инкуб. Голем. Он был очень смущен.
— Где он сейчас?
— Он расслабляется в сауне. Шварц присматривает за ним. Мне нужно им позвонить. Одну минутку. — Поль снял крохотный мобильный телефон со своего воротника и начал говорить по-немецки, осторожно помешивая варево в кастрюле. Сперва голос Поля звучал спокойно, весело, потом властно и наконец немного иронически. Когда Поль навел порядок во Вселенной, он убрал аппарат снова под воротник рубашки. — Вам нужно поддерживать свой организм, — сказал он. — Как вы относитесь к хорошей минералке? Может быть, двести микрограммов хорошего энкефалина, капелька диуретика и расслабляющие средства. Они восстановят ваши силы. — Он взял свой рюкзак, открыл его и достал оттуда яркую сумку на молнии. В ней находился целый арсенал тестовых полосок и полных капсул.
