Андрей Васильев - Сицилианская защита
— Макс! — заорал Валяев. — Ма-а-акс! Ты что, ему совсем денег не платишь?
— С чего ты взял? — Из своей приемной выглянул Зимин. — Привет, Киф. Чего он так разорался?
— Он спотыкач пьет, причем омерзительный. Фу-у-у… — наябедничал Валяев.
Я, офигевая от этого полуночного шапито, поднял глаза к потолку. Рядом стояла девушка с глазами размером с чайные блюдца. Видимо, она такое тоже до этого не наблюдала.
— Киф, что ты там встал, давай заходи. — Зимин распахнул дверь и тоже сморщил лицо. — И впрямь, от тебя как от винокурни разит.
— Вот я и говорю — мало ты ему платишь, коли он такую сивуху пьет, — продолжил свою мысль Валяев.
— А может, он скряга? — предположил Зимин. — Может, он рачителен и бережлив?
— Это не повод гробить свое здоровье, употребляя напитки столь сомнительного качества, — парировал Валяев. — Даже эти жлобы шотландцы не делали столь паршивых напитков, хотя и экономили на всем!
— Шотландский виски — один из лучших, — удивился я, прикрыв рот рукой.
— Это сейчас, — бросил мне Валяев. — Знал бы ты, какую дрянь они гнали лет триста-четыреста назад, ну по крайней мере, судя по романам сэра Вальтера, это было то еще пойло. Хотя полагаю, что и оно при всей своей вонючести уступало тому, что ты сегодня пил. Он не скряга, он дилетант в области выпивки!
— Возможно, мы не все знаем, — не сдавался Зимин. — Возможно, его вынудили пить эту бурду!
— Барышня, а можно мне кофе и пару бутербродов с чем-нибудь? — тихонько попросил я застывшую соляной скульптурой девушку.
Та кивнула, неотрывно наблюдая за разгорающейся дискуссией.
— И мне кофе, пожалуйста. А бутербродов не надо, — раздался за спиной голос Азова.
Я повернулся и увидел безопасника «Радеона» в довольно необычном виде — он был без галстука.
— Что? — уставился он на меня, а после опустил глаза вниз, на свою грудь. — Я уже домой приехал, когда меня вызвонили.
— Да ничего, — пожал плечами я. — Здрасте, Илья Павлович.
— Добрый вечер, Киф. Самопал пил? Ты этим делом не увлекайся, печень посадишь только так. Там сивушных масел много.
«Убью Шелестову, прямо завтра, — решил я про себя. — Крайний срок — на следующей неделе».
— Я пойду? — пискнула девушка.
— Про кофе не забудьте, — строго глянул на нее Азов. — И бутерброды для нашего юного друга несите.
Тем временем Зимин и Валяев сошлись на том, что я не скряга, но скуповат и еще крайне неразборчив в спиртных напитках.
— Ведь так? — одновременно спросили они, повернувшись ко мне.
Я открыл рот и поймал взгляд Азова, в котором прочел немой приказ: «Соглашайся!»
— Именно так оно и есть на самом деле, — выпалил я, и довольные Зимин и Валяев прошли в приемную, следом за ними двинулись и мы с Азовым.
— Я собрал вас, господа, для того, чтобы вы прослушали преинтереснейшее сообщение, — произнес Зимин, дождавшись того момента, пока мы все рассядемся, сам же он предпочел остаться на ногах.
— И какое же? — недовольно спросил Валяев. — Чего ради я не доехал до одной аппетитнейшей блондинки?
— Я вообще уже дома был, — негромко добавил свои пять копеек в копилку Азов. — И собирался ужинать.
Я промолчал, мои слова были дальше.
— Киф, друг мой, напомни, кто там мне привет пару часов назад передал? — ангельским голосом спросил у меня Зимин.
— Ерема, — подал голос я. — Фамилию не знаю. Невысокий, моих лет, смешливый…
— Имеет небольшой шрам над левой бровью, — продолжил Азов. — Вид приятный, располагающий к себе…
— И непогашенный долг передо мной с да-а-авних времен, — оскалился Валяев. — Стало быть, нынче он у нас Ерема? Ну пусть будет Ерема.
— Ну шрам я не разглядел, да и не сильно вглядывался.
Меня впечатлило очередное преображение за один вечер. Сначала Вика показала свое второе (а может, и первое лицо), да еще и проявила мудрость, мной вообще от нее не ожидаемую…
Хотя что значит не ожидаемую? Разговоры о женской глупости — это изобретение мужчин. Нам, мужчинам, с самого начала, с тех пор, как мы стали проживать с женщинами в одних пещерах, не очень-то нравилось проявление женского ума. В конце концов, я ей мамонта убиваю, разделываю и таскаю, я пещеру охраняю, я огонь добыл, а она еще умничать будет! Так оно и шло, век за веком… Слишком умных женщин обезглавливали на плахах (в основном — венценосных персон, кто породовитей), жгли на кострах с воплями: «Да она ведьма», забивали камнями, изгоняли из городов, топили… Да мало ли хороших средств заставить женщин скрывать свой ум? Чуть повеселее слабому полу стало в двадцатом веке, но тут пришла другая беда — стал мельчать мужик. А любой, даже очень сильной женщине, все-таки иногда надо чувствовать себя слабой. И вот все началось сначала — умные женщины снова стараются казаться глупыми.
А вы знаете, почему они это делают? Не только из-за укоренившегося в них инстинкта самосохранения. Они нас жалеют, мужчин, жалеют наше самолюбие, зачастую совершенно неоправданное. Ну вот такие они странные существа. В них таится полуулыбка, когда они слышат расхожую мужскую фразу: «Это я ее выбрал». Кого ты выбрал, чудило? Если ты о проститутке — то да. А если о своей женщине, то запомни сам и другим передай — всегда выбирает женщина. Всегда. Без вариантов. А потом, из жалости, позволяет думать нам, что это мы что-то там выбрали. И мы сейчас говорим не о сексе, а о жизни. Хотя и там все, что можно и нельзя, ты получишь только в том случае, если она этого захочет. Они втихаря наводят нас на умные мысли, более или менее тактично объясняют, с кем надо общаться, а с кем нет, что купить и что тебе на фиг не нужно. Просто мы этого не видим, потому что они — умные… И мы с ними, с умными, живем. А с дурами мы спим! Потому что умные все знают, а дуры все умеют.
Ладно, что-то я отклонился в сторону. Так вот сначала Вика, потом Валяев. Прямо день открытий какой-то.
— Меньше эмоций, Кит, — мягко сказал Зимин. — Меньше, не пугай нашего друга.
Валяев выпалил фразу на каком-то неизвестном мне языке, по лязгающим словам более всего похожем на немецкий.
— Я чего-то не то сказал? — опасливо поинтересовался я.
— Да нет, ты все сказал так, — пояснил мне Азов. — Тут просто давние счеты, да еще и женщина замешана.
— Кстати, Кит, — щелкнул пальцами Зимин. — Рассчитайся с Кифом — клятва была дана и услышана, а после и подтверждена.
— За кого ты меня считаешь? — непритворно возмутился Валяев. — Что я там тогда обещал?
— По-моему, коня, — прищурился Зимин. — Или дом?
— Коня, дело было в Англии, — кивнул Валяев. — Держи, старик, твое.
Звякнув, в мою руку легли ключи с брелоком.
— Это чего? — не понял я.
— Ключи от моего, а теперь, стало быть, от твоего «Авендатора» шестой серии. Черненький, маленький, быстренький, стоит на парковке руководства, с бумагами разберемся потом.
— Эмм… — Я вроде все понял, но пока как-то не мог осознать происходящего. — Оно мне зачем?
— Ну что «эмм»? — нахмурился Валяев. — Где я тебе сейчас коня найду? Нет, если тебе нужен конь или, к примеру, лошадь — то пожалуйста, но тогда потом, не до того мне сейчас будет, дела у меня теперь появились важные, неотложные. Машина — она тоже транспорт, в ней, кстати, много лошадей под капотом.
— Нет, я просто не до конца понял… — пояснил я.
— Кит, стоп, — остановил начинающего краснеть Валяева Зимин. — Киф, вот в чем тут дело. Некогда между Еремой, — после произнесения этого имени Зимин фыркнул, — и моим другом произошел конфликт. Не важно какой, но Ерема спешно скрылся из Британии, где это все случилось, и очень хорошо спрятался. Кит был крайне разозлен и поклялся очень старой и очень серьезной клятвой отдать лошадь…
— Коня, — поправил его Валяев.
— Коня тому, кто сообщит ему данные о Ереме. Дело было на ипподроме, а Кит был пьян, поэтому и прозвучал столь странный залог обещания. Сейчас нам не до коней, но мы чтим традиции, посему Кит отдает тебе во исполнение своего слова свою же машинку, очень, кстати, славную. Как по мне, так вполне адекватная замена. Да и зачем тебе лошадь?
— Конь, — снова поправил его Валяев.
— Ну да, — согласился Зимин.
Славную замену. Понятное дело, «Ламборджини». Одна из последних моделей. Но вот что мне с ней делать?
— Ну? — Валяев уставился на меня.
— Чего? — не понял я. — А, спасибо!
— Вот вроде не дурак всегда был… — посетовал Валяев.
— Скажи: «Благодарю тебя и принимаю твой дар», — посоветовал Зимин. — Клятва старая, архаичная, понимаю, что смешно звучит, но многовековые обычаи, семейные ценности…
Я произнес эти слова и даже сжался, ожидая, что сейчас еще и молния откуда-нибудь в меня шваркнет — такая ночь, что, ек-макарек, не знаешь, чего и ждать…
Нет, ничего такого не случилось, только поскреблись в дверь, и в кабинет вошла девушка с тележкой, на которой стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, большие розетки с икрой, блюдце с лимоном и иная всякая всячина. Вторая девушка катила тележку, где стояли большой кофейник и посуда.
