Илья Новак - Экстра: Новый Кабалион
Раздался быстро нарастающий звук, с неба на них спикировало какое-то исходящее паром тело и грохнулось о землю. Серые клубы, шипя и булькая, разошлись во все стороны, показав дону Ипомею в мокрой юбке.
— Афф! — выдохнула она. — Аж до Гвинейского залива летала. Вода страсть какая холодная.
— Остыла? — Тимерлен вновь наклонился над стариком.
— Чего хотят боги? — спросил хриплый голос. — Мой большой ангел ...
— Ваши боги — это ваши проблемы, — брюзгливо перебил Стигмат. — Никому нет дела до них. Вы собирались переместить в зомби тот архетип, который привезет сюда Бокор? — Стигмат махнул рукой в сторону дромоса. — Так, да? Говори! Это все работа Триждывеличайшего, точно. Он как-то смог сконденсировать из бессознательного свой старый архетип, чтобы физически синхронизироваться с ним и стать богом. А вы решили перехватить его до синхронизации, чтобы подчинить. Где? Где Триждывеличайший может синхронизироваться?
— Чад, — ответил шаман.
Тим был уверен, что место синхронизации находится где-то неподалеку. Но Чад... Деревню йоруба и озеро разделяло большое расстояние, а в распоряжении Стигмата теперь не было транспортного фрактала Срединного Домена.
Остановившись на краю деревни, он устало привалился плечом к стволу дерева. Помпа-Жира повисла рядом, искательно заглядывая Тимерлену в лицо.
— Ты пролетела за мной сквозь фрактал? — спросил он. Ипомея кивнула.
— А там, в доме — это ты пустила луч из окна, когда я по лестнице поднимался? Ладно, но как ты смогла переместиться так далеко от своего леса?
— В тебе есть какая-то сила, Тимчик. Она меня поддерживает.
Стигмат нахмурился.
— Неправда, нет во мне никаких сил. Я же не-стихийный. Ладно, давай прикинем, а то слишком запутанно... — Тим быстро пошел прочь от деревни, и дона полетела следом. — Триждывеличайший сгустил архетип. Скорее всего — через местную Сеть вычислил все его имена. Где могут храниться эти имена? На винчестере или флэшке, больше негде. Дальше Триждывеличайший ‘умер’ то есть умерло тело в голограмме, а сам он вошел в Сеть. Какие-то его помощники должны были доставить носитель имен в Африку, к озеру Чад, туда же каким-то способом должно было прибыть сознание Триждывеличайшего. Он бы синхронизировался с архетипом, обретя его мощь, вновь создал бы для себя материальное тело и стал править. Местные уверовали бы в него, экспериментальный домен превратился в Гермеса-2. Но Вуду решили перехватить носитель, то есть этот винчестер, поместить архетип в тело зомби — тогда, если бы Олодумаре синхронизировался, они смогли бы им управлять. Гермесом, в смысле. Хорошо, а Каббала? Они чем заняты? Еще вчера в местной Сети что-то происходило... Гм, Чад. В какую сторону отсюда надо идти, чтобы попасть к Чаду?
— А кто это? — спросила Ипомея.
Тим покосился на нее.
— Так... Ладно, надо вернуться. Если сейчас в деревне появится этот Бокор, то...
— Кто такой Бокор? — спросила она.
— Вообще-то, так на Гаити называют шаманов. Не всех, а... Короче, поскольку я не знаю, как его звать — для меня он Бокор. С большой буквы. Глупая ты, Ипомея.
— Зато красивая, — отрезала Помпа-Жира.
Стигмат остановился, разглядывая дерево, мимо которого уже проходил, когда направлялся к деревне. Сейба, от корней до вершины оплетенная лианами, с двухъярусной галереей, приткнувшимся у ствола домиком из веток и веревочной лестницей...
— Abrindy a minia eijiry! — выкрикнула вдруг Ипомея, и когда Тим удивленно повернулся к ней, пояснила: — Это я призываю одного... мужчину. Сейчас сам увидишь. Он нам поможет.
Сверху донесся шум. Крона задрожала, зашелестела листва. Раздался приглушенный женский визг, домик содрогнулся и кто-то выскочил наружу.
Тим разглядел здоровенного широкоплечего детину, который, зажав под мышкой что-то громоздкое, пронесся по галерее. За ним выпорхнуло несколько голых Помпа-Жир — они тянули вслед руки и причитали.
— Прочь! — взревел мужчина. — Надоели, ненасытные стервы!
Он слетел по веревочной лестнице, перехватил обеими руками огромный двусторонний топор и шагнул к гостям. Помпы-Жиры выкрикивали вслед оскорбления и размахивали кулачками.
— Шанго... — прошептала Ипомея.
Детина погрозил Помпа-Жирам топором, и те испуганно порхнули обратно в домик. Он повернулся к гостям. Ростом на две головы выше Тимерлена, хозяин Сейбы обладал фигурой, которая заставила бы Аполлона съесть от зависти свою лиру. Белоснежные волосы и ярко-красная узкая набедренная повязка. Сбоку на ней висел кувшин. Ипомея уставилась на то, что виднелось под повязкой, и тихо щелкнула языком. Хотя Стигмата раздражала ее навязчивая озабоченность, он ощутил легкий укол ревности.
— Што надо? — спросил Шанго. Почесав грудь, он отцепил от повязки кувшин, открыл и стал пить из горлышка. Голос у здоровяка был отрывистый и грубый.
— Это вино? — спросила Ипомея заискивающе. — Господин, а можно мне?
— Пальмовое! — Шанго, окинув Помпу-Жиром взглядом, посмотрел на Тимерлена. — Твоя телка? Лады, держи. — Он швырнул доне кувшин.
Только сейчас Стигмат заметил, что в левой руке его спутница сжимает тот крошечный глиняный пузырек, который был у старика-шамана. Схватив кувшин, Ипомея высыпала в него все содержимое пузырька.
— Ты что делаешь! — заорал на нее Тим. — ‘Снежок’ с вином, сдурела совсем?
На всякий случай отлетев подальше, она приникла к кувшину.
— Там... — обратился Стигмат к Шанго, махнув рукой в сторону деревни, — объявился Черный Плащ. И еще вот-вот появится один Бокор. Он хочет...
— Эшу? Бокор? Оборзели, гады!
Неожиданно взъярившись, здоровяк взмахнул топором и перерубил ствол растущего неподалеку дерева. Содрогнулась крона, дерево медленно завались, ломая ветви тех, что росли по соседству.
— Так пошли с нами, — предложил Тим. — Надаем гадам по мозгам?
* * *Андрей не владел своим телом. Он смутно понимал, что на него с Ксюшей наложили заговор, но теперь у него не осталось психических сил даже на то, чтобы бояться. А Ксюху одолела истерика: свернувшись на заднем сидении и прижав ладони к лицу, она беспрерывно скулила. Из-под пальцев текли слезы.
Машина остановилась у подножия холма.
— Вылезайте, — скомандовал Опанас.
Слова, которые он произносил, были единственным, что пленники понимали ясно. Они становились чем-то вроде команд, нажатием на клавиатуру, а сознание — компьютерной программой, которая не могла этих команд ослушаться.
Андрей оказался снаружи первым, за ними вылезла Ксюха. Наверное, истерика помогала ей как-то противостоять оцепенению, которым окутало их заклинание Бокора. Если Андрей теперь двигался словно робот и не способен был даже задрожать без команды, то Ксюша покачивалась, поводила плечами, дергала головой и скулила. А он и языком не мог пошевелить — тот превратился в ком сухой ваты, забившей рот.
— Жить хочешь? — спросил Опанас. — Тогда пошли. Веди ее перед собой.
Пленник видел, как этот человек одним ударом пробил голову электрика — который, конечно, вовсе не был электриком — в прихожей квартиры. И странная пелена, комок невещественной, но обладающей сознанием субстанции, что висела у плеча незнакомца... Андрей видел все это, но с трудом осознавал, что именно видит: реальность отступила на второй план, казалось, что он лежит, связанный, на койке в полутемной комнате со стенами из мутного стекла, и все происходит с кем-то другим, находящимся снаружи.
Они направились через заросли вверх по склону, Андрей толкал Ксюшу перед собой, Бокор — позади. Опанас уже разобрался, что произошло в той квартире. Флэш-плеер с запястья пленника давно лежал в его кармане, пока что выключенный — его время наступит позже.
Который теперь час, Андрей тоже понять не мог, время исчезло. Казалось, ночь длится уже несколько суток. Птицы молчали, небо над холмами и не думало светлеть — никаких признаков близящегося рассвета.
Путаясь в ветвях и цепляясь за корни, они приблизились к вершине. ‘Топай, топай,’ — бормотал Бокор. Пленники различили башню, в две стороны от которой тянулась стена. В ней зиял пролом с торчащими кусками арматуры.
И ведь совсем неподалеку — улицы, дома... Еще, наверное, проезжают редкие машины, и милиция... А здесь никого, кроме них. Ксюха, уже минуту как прекратившая скулить, споткнулась, чуть не упала и разрыдалась. Андрей подхватил ее подмышки.
— Шагай! — выдохнул Бокор в ухо.
Они пролезли сквозь пролом. По другую сторону между подстриженными кустами тянулись пешеходные дорожки, в темноте виднелись очертания церквей и часовен. Днем сюда пускали экскурсантов, по трешке с носа, но сейчас было тихо. Бокор, толкая пленников перед собой, провел их мимо Надкладезной часовни и Успенского собора. Вдалеке залаяла собака.
