Александр Тюрин - Яйцо Чингисхана или Вася-василиск
— На сложной местности высота увеличивается и скорость падает, но не так значительно, как вы думаете. Процентов на двадцать — и вс". Но, конечно, борт-компьютеру приходится напрягаться больше чем обычно — он даже прекращает сражаться в скрэббл и шахматы с самим собой.
Можно было, естественно, поразмышлять, отчего пилот с легкостью выдает секретные сведения. А, наверное, потому, что они не столь уж секретные. Какой бы новый аппарат ни запускался в одну из четырех стихий, спутниковые системы неизбежно засекали его и через несколько часов коекакие сведения о новинке появлялись в компьютерных сетях. Само собой, для уничтожения новой машины подавай новые оружейные комплексы, и на их разработку и доводку потребуются годы. Так что, до той поры «цель» останется малоуязвимой или слишком дорогой для уничтожения — к примеру, для этого нужно будет перетрясти вакуумными боезарядами площадку в десять квадратных километров.
Пилот, потрепавшись, отключился, так что Василий мог теперь играть в крестики-нолики с самим собой или творчески ковырять в носу. Однако попробуй успокоиться — полет на сверхсекретной машине, вполне вероятно, боком выйдет. Как бы не оказалась эта замечательная поездка последней. Ведь так мало известно о тех людях, которые снова сунули его в коробок. Лишь то, что они не люди Виталия Мухамедовича, не исламисты, однако давно держат его под наблюдением. Тогда, в 91 году, у мусульманских владельцев сабли был конкурент — капитан-сибиряк. Уж не из одной ли компании, тот ненормальный офицер Лялин и этот болтун-пилот?
Василий в конце концов заметил на переборке — ведь бимоны остались при нем — инфракрасный коннектор[10]. Само собой, надо подключиться к нему своим бодиком. Сделал и стал получать изображение от систем наружнего наблюдения — когда пилот открывал связной канал. В первую минуту «наслаждения» полетом Василия едва не хватил инфаркт.
Они как раз летели в гористой местности, каждое мгновение огромные каменные топоры, молоты и ножи угрожали раскрошить, раскроить, размазать, расплющить, рассечь аппарат. Но тот, вместо того, чтобы расплющиться и размазаться, в сотые доли секунды совершал маневр. И уже через сотые доли секунды все повторялось снова. Мозг не справлялся со скоростью поступления сведений, даже в режиме значительно замедленного воспроизведения. Василий после первого порции острых ощущений отчаянно скинул бимоны — сердце прыгало как акробат на батуте, пот гулял по телу, адреналин кипятил кровь, зрачки не могли сфокусироваться. Можно было подумать о том, что на свете есть много вещей, которые не стоит видеть и слышать. Василий с радостью решил быть простым пассажиром. Заодно подивился комфорту — тому, что не очень мучается из-за инерционных нагрузок.
Видимо, камера заключения гироскопически «застыла» благодаря электромагнитной подвеске, которую господа конструкторы организовали какими-то сверхпроводящими токами.
Затем ему дали немножко послушать радио, там какой-то профессор позорный рассказывал, почему последние сто лет на Земле такая неустойчивость в политическом, социальном и нравственном смыслах: сплошные войны, революции, терроры с диктатурами.
Мол, сто лет назад человечество, все от мала до дедов и бабок, стали из мрачной средневековой приземленности и никчемности вступать в общество массового потребления, где каждый захотел иметь цыпленка для пуза, отдельную комнату для тела, ватерклозет для попы, автомобиль для быстроты, таблетку для здоровья, сожительницу для хера и немного уважения для души — чтобы начальство ему с трибуны ласковые слова говорило. Причем по-скорому захотел, когда станки и машины еще не тянули все это изобилие создать.
В общем, всяких естественных и неестественных ресурсов, подземных кладовых и наземных черноземов, на это дело тоже не хватило, и быстро плодящееся человечество стало выпадать из общества массового потребления, куда, в целом, так и не попало. Что мы, дескать, сейчас и наблюдаем.
Но западный бюргер в потребительском раю таки-побывал, и веру с возвышенными, понимаешь, идеалами, успел променять на кредитные карточки и страховые полисы. Зажрался, душевно измельчал и волю к борьбе утратил. Ему сейчас особенно тяжко и мучительно, ввиду наступления на него голодных орд с Юга.
Безыдейному западному гражданину ни морально, ни физически не совладать с бесчисленными толпами алчных удалых и фанатичных дикарей. А те уверены, что Аллах теперь заберет имущество, дома, жен и прочее добро у «неверных» и отдаст «верным».
Единственной по-настоящему силовой реакцией Запада является фашизм…
«Ой, какие мы умные.»— злобно отреагировал Василий на профессора «кислых щей», хотя ничего другого не придумал. Его, собственно, никто и не просил думать про политику и прочую философию.
После обеда он опять пожелал подключиться к наружнему обзору, хоть совсем недавно давал зарок не связываться с этим делом. Вначале Василия чуть не вывернуло, однако затем полегчало, причем стало легче, чем в первый раз. Не то, что его зрачки смогли скакать быстрее, просто мозги уже лучше «переваривали» информацию, поступающую через рецепторы глаз. Да и кроме того машина пересекала довольно «спокойную» местность, скользя над невысокими барханами.
Когда во время ужина Василий снова приложился к системе наружнего наблюдения — а летели они теперь в гористой местности — ему даже немножко понравилось. Немножко понравилось то, что он уже не шалеет во время полета, а даже сохраняет какое-то самообладание. Оторвавшись от пейзажа, он удивился мертвой неподвижности камеры заключения, тому, как по-черепашьи выползает еда из щели и как вяло движутся его собственные челюсти.
Еще через пару сеансов он понял, что может уже реагировать, что принимает полетные решения частенько своевременно. Что, наверное, в состоянии немножко управлять машиной. И ему дали поуправлять. Пульт был чисто виртуальный, так что Василий мазал руками по воздуху, где «располагались» клавы и батоны [11], а также основной штурвал, который напоминал не столько баранку, сколько шар. Опытный программист Рютин сразу уловил, что настоящего управления он не получил, машину ему вверили опять-таки виртуальную, поэтому не очень даже испугался, когда «врезался в скалу». После этого он почувствовал себя еще свободнее и на полную катушку предался игре. Он усек, что руки должны быть почти неподвижными, иначе «не поспеют» за машиной. Бегать должны одни пальцы, причем так же аккуратно как у часовщика, и столь же быстро как у гитариста. Он ловил кайф за кайфом, то бросая машину на вираж, то пуская ее в узкий скальный проход, то взмывая чуть ли не на вершину горы, то пикируя в пропасть, чтобы в итоге вывернуться и полететь над горным потоком. Потом в той же ВР [12] он поносился в лесу, между кряжистых дубов, и в городе, лихо сворачивая с улицы на улицу, перепрыгивая через дома и пролетая под мостами, и в бушующем море, увиливая от десятиметровых волн, как мышка от кошки. Пару раз он имел удовольствие не «вписаться в поворот» и разбиться. Были ему даны и такие осложнения, как пожар, землетрясение, наводнение, цунами, извержение вулкана и даже падение метеорита. Потом началось и активное противодействие со стороны ПТУРСов и зенитных комплексов, а там и вертолеты с самолетами-штурмовиками принялись долбать по нему…
Неожиданно пейзаж сменился, и теперь это была местность, состоящая из невысоких каменистых, словно бы срезанных холмов — в принципе, несложный рельеф.
Уже уверенными движениями заправского водилы Василий бросил машину вперед и заложил у холма правый поворот. В поворот он вписался и мог теперь немного расслабиться, но тут почувствовал что-то не то. Машина стала более нервной, менее послушной… и самое главное — он ощутил соотвествующую инерционную нагрузку, его прилично отклонило влево. Игра явно закончилась. Василий запсиховал, хотя был уверен, что в системе управления, наверняка, имеется «защита от дурака». Машина, и в самом деле, почувствовав неровное вождение, вошла в какое-то самоколебание, стала рыскать по курсу и заодно сваливаться набок. Боком она полетела на крутой склон оврага. Еще немного и… Василий закрыл глаза, но тут аппарат взяла под контроль уверенная рука настоящего пилота.
До конца пути ему позволяли только играть. Спустя часов шесть машину необычно сильно тряхнуло. Коннектор снова оживился и выдал на бимоны картинку. Еще ту картинку. Василий сперва подумал, что это очередная игра, но потом «нутром почуял» всю взаправдошность и настоящесть.
Зарубка 7. (сентябрь 2001 г., Западная Европа) «Косметика военного образца»
Огромный город. День очевидно ясный, но солнца не видно. Над домами стелется густой жирный дым, рухнувшие путепроводы и разорванные линии связи придают пейзажу откровенно помоечный вид. Там, где горит парковый массив, дым более легкий и светлый.
