Александр Чубарьян - Точка невозврата
Посетители «Дракона» повскакивали со своих мест. Паника, крики, падающая мебель – и пронзительные визги дерущихся крыс из динамиков.
Схватив Илью за руку, Стас потянул его… не к выходу, а в противоположную сторону.
– Ты куда? – крикнул Илья, волей-неволей устремившись за ним.
Сопротивляться бесполезно. Железная хватка. Тиски.
– Там выйдем! – Стас врезался в толпу, словно нож в масло.
За ним Илюха, потом Тяпа и Джина с Баксом, прикрывающие отход.
Женский туалет. Система вентиляции. Соседнее здание – какой-то порнопритон. Уже оттуда вышли на соседнюю улицу.
Со стороны «Дракона» доносились крики и вой сирен. Здесь же было относительно спокойно – два людских потока в обе стороны, и никому нет дела до стоявших в нише одного из зданий пятерых человек.
– Куда надо ехать? – спросил Стас.
– Ага, я бы тоже хотел это знать.
Тяпа подошел поближе. Илюха посмотрел на него, подмигнул:
– В Ростов. Тяпа, ты рад?
* * *– Значит, он обратился к Гражданину за помощью. Почему именно к нему? – Ринат вопросительно взглянул на потолок.
– Ему подсказал Архивариус, – ответила Алиса.
– А это кто такой?
– Он – другой.
– Чего? – от удивления Ринат даже привстал.
– Неважно. Ты все равно не поймешь.
– О’кей. И что дальше?
– Илья собирается помочь Стасу. Во всяком случае, ищет по своим каналам брейн-программистов, которые могли бы снять вирусы.
– Бредовая затея, – равнодушно произнес Ринат. – Он не найдет.
– Не найдет, – подтвердила Алиса.
– И мозги этого инкубатора превратятся в желе.
– Не совсем удачное сравнение, но смысл правильный, – снова согласилась Алиса.
– А с корпорацией связываться – будут проблемы.
– Будут, – в третий раз эхом отозвалась Алиса.
Ринат прошел к холодильнику, возле которого уже почти час сидел кот в надежде получить какой-нибудь жратвы.
Ромеро давно игнорировал кошачью еду, а в последнее время вообще перестал потреблять любую пищу с синтетикой. Мясо, сосиски, колбаса – но только из натуральных продуктов. Разжирел, ленивым стал.
Пару лет назад Ромеро траванулся чем-то во время очередной отлучки. Скорее всего, привет от соседей, частенько недосчитывающихся цыплят. Помирать Ромеро пришел домой. Лег на диван и стал выть. Выл и блевал, блевал и выл. А когда ветеринар приехал, он уже едва дышал.
Кот отдуплился только через неделю. К этому времени Алиса сжалилась и согласилась сделать то, о чем ее просил Ринат. И сделала. Ромеро стал первым в мире котом-импом. Жирным, ленивым котом.
Ему лень было даже воровать.
Поколебавшись, Ринат бросил ему ломоть ветчины, себе взял банку пива и вернулся в комнату.
– Зачем ты мне это рассказала? Хочешь снова втянуть меня в эту игру? Ты же сама говорила, что для нас с Вормом она закончена.
– Мне достаточно будет видеть твою реакцию. Больше ничего.
– Мою реакцию?
Ринат осмотрелся. В комнате по периметру было установлено около десятка различных камер. Он ыбрал одну из них и показал туда средний палец.
– На, любуйся моей реакцией. Как тебе?
Короткая пауза. Она делает паузы не для того, чтобы раздумывать самой, – ее ответы готовы раньше, чем задан вопрос. Она дает время своему собеседнику.
Минута тишины – как минута молчания.
Молчание начинало затягиваться.
– Чего ты хочешь?
– Я не понимаю тебя, – отозвалась Алиса.
– Почему Стаса хотят убить? Он же, по сути, помог накрыть «Такечи».
– Я не располагаю этой информацией.
Это могло означать и то, что она просто не считала нужным рассказывать об этом Ринату.
– Ему все равно крышка.
– Бесспорно, ты разбираешься в этом.
– Я позвоню Илюхе.
– Это твой выбор, Ринат.
– Можешь сделать так, чтобы разговор не отследили?
– Я уже сделала это для Ильи. По его просьбе.
Проекция интерактива исчезла. Ринат набрал номер, дождался соединения.
– Алло. Привет.
– Привет, – отозвался знакомый голос. – Слушай, я сейчас по другому каналу разговариваю, давай чуть позже…
– Это я писал для него вирусы.
Про себя Ринат улыбнулся, представив удивленную физиономию Илюхи.
– Ты?!
– С Вормом вместе. Долго рассказывать. Короче, я знаком с исходниками вирусов.
– Ты… ты в Москве?
– Нет, у себя.
– Откуда… Ты поможешь?
– Илюх… даже если снять вирусы, ему все равно крышка. Закладка пробьет барьер, и наступит коллапс Гэнда.
– Я ничего не понял. Ты снимешь вирусы?
– Привози его сюда. Постарайся без приключений.
– Готовь шашлык. К обеду буду.
Илюха отключился. Ринат повертел в руке трубку, небрежно бросил ее на пульт управления интерактивом.
– Ты этого добивалась? – спросил, не рассчитывая на правдивый ответ.
– Ты сам делаешь выбор. А потом винишь в этом кого угодно, кроме себя.
– Я могу позвонить Илюхе и сказать, что не буду снимать вирусы.
– И это тоже будет твой выбор, Ринат. Включить интерактив или пойдешь спать?
– Спать, – буркнул Ринат и вышел из зала кинотеатра.
Сон еще долго не шел. Ворочался, комкая простыню и безуспешно пытаясь заснуть.
За тысячу километров от его дома, в джипе-эксклюзиве засыпал Стас. Нервы на пределе, но в сон все равно тянуло очень сильно. Джип приближался к цели со средней скоростью в двести километров. Облокотившись на окно, Стас медленно проваливался в сонную пропасть…
* * *Комаров – пропасть. Тысячи, миллионы, миллиарды этих мерзких созданий. На меня не садятся – мой пот выделяет диэтилптолуамид и еще какие-то вещества, которые их отпугивают, – но они тучей роятся над головой, вызывая реальный нервоз.
Ну на кой, спрашивается, Ной взял тогда на свой ковчег парочку кровососов, ставшую прародителями этих тварей?
Стрекозы словно скоростные истребители (да так оно и есть) носятся среди этих туч. Для них комары – пища. Для комаров пища – я. Ну или мне подобные. А что пища для меня?
Обогащенный витаминами протеин в тюбиках, который приходится есть, отключив вкусовые рецепторы. Кто-то из курсантов «Сантаны» пошутил, что, если в тюбики вместо этого геля серого цвета засунуть дерьмо, разницы не почувствуешь.
Здесь, в джунглях Среднеазиатской полосы, я нахожусь уже пятые сутки. Пять дней и пять ночей. Из оружия – десантный нож. Из еды – недельный запас тюбиков с дерьмом.
За это время я стал здесь своим, среди змей, диких зверей и этого долбаного комарья. Меня учили становиться своим. Везде. Среди людей. И среди зверей.
«Мы с тобой одной крови», – говорил Киплинг.
«Мы с тобой из одного теста», – говорил Джет.
Джету я верю больше, чем Киплингу.
Жду. Уже пятый день. Я знаю, что он придет.
Устроившись среди лиан, закутавшись в плащ-хамелеон, жду.
Он появляется на шестой день. Не сразу замечаю его, и это слегка портит мне настроение.
Все происходит за одну минуту: он входит в дом и почти тут же выскакивает обратно. Стоит на пороге с безумным лицом, сжимает в руке автомат, озирается.
Я не шелохнусь, хотя внутри меня все клокочет от радости.
Я. Это сделал я. И никто другой. И Ти-Бон знает это.
Он кричит, задрав лицо вверх. В его крике – боль и отчаяние. И еще – ненависть и слепая ярость. Последнее адресовано мне.
Ти-Бон знает: я его слышу и вижу. Знает и то, что не сможет найти меня. Во всяком случае, сейчас.
Он нарушил правила, и его наказали. А то, что орудием возмездия был я, – это уже моя личная инициатива.
Постараюсь сделать так, чтобы ему стало известно: это я рассказал руководству про одинокий домик в лесу. Поэтому мне и не отказали в просьбе наведаться туда самому.
Ты ИскИн, Ти-Бон. Для тебя не существует любви по определению.
Никогда, мразь, не забывай об этом!
А если забудешь… Рядом всегда есть друг, который напомнит.
* * *Стас открыл глаза и шумно выдохнул:
– Он не будет меня искать. Он будет меня ждать. У Бьянки.
– Что? – спросил Илюха. – Кто не будет искать?
Стас не ответил.
Уже рассвело. За окном проносились столбы линии электропередачи, деревья, машины…
За рулем сидел Илюха, рядом с ним Тяпа кемарил, слегка похрапывая.
– Что ты там говорил? Кто тебя искать не будет?
Илюхе явно было скучно.
– Неважно, – коротко ответил Стас. – Сколько нам еще ехать?
– Успеем засветло. Слушай, ты мне расскажи, как ты смог так быстро двигаться? Я в жизни такого не видел. – Он даже на секунду повернулся посмотреть на Стаса.
– Он знает. Знает, что я буду его искать, – продолжал вслух непонятно бормотать Стас. – Значит, знает и… Кто это? Илья, к кому мы едем?
– Наш с Вормом друг. Говорит, что это он писал вирусы.
Стас повернулся, посмотрел в заднее стекло, сел обратно – погруженный в мысли.
