Майкл Гаррисон - Пустота
– О, бедный маленький член, – говорила она.
Она была сама не своя. В отсеках и коридорах ей слышались стук игральных костей, тихий смех, голоса. Если там и играли в какую-то игру, то Ирэн в нее не пускали. Открывая двери, она неизменно находила каюты пустыми.
– Это так утомляет, – жаловалась она Антуану.
Антуан, стройнее прежнего, отпустил щетину. Он боялся вывалиться из упорядоченного мира, определенного присутствием Лив с Ирэн, и вернуться к прежней жизни. Ирэн замечала, что он стал рассеян, в особенности после того случая на Мамбо-Рэй, и вслух размышляла, не занимают ли Антуана мысли о какой-то прежней возлюбленной.
– Если так, – заверяла она его, – не страшно. Нам всем вспоминаются прежние любимые.
Антуан смотрел на нее без всякого выражения и никак не реагировал. Конечно, признавала Ирэн, список прежних любимых у нее довольно длинный, поэтому им обоим стоит поработать над собой. Ее вдруг посетило видение бескрайней очереди мужчин, каждый из которых ожидал шанса снова завоевать ее расположение. Один считал себя превосходным танцором. Другой полагал, что член у него зашибись какой толстый, но при виде этого агрегата Ирэн на глаза никогда не наворачивались слезы, в отличие от члена мальчика в баке. Конечно, эти прежние любовники были не настоящие.
– Антуан, – внезапно осенило ее, – а что, если у нас на ракете водятся привидения?
Антуан взял ее за руку.
– Да они на любом корабле водятся, – протянул он. – Я-то думал, ты в курсе.
Лив Хюла слышала их наивные беседы, но лишь усмехалась. Прикованная к пилотскому интерфейсу, пока остальные спали, она видела, как сближаются с новым грузом саркофаги М. П. Реноко, когда думают, что остались без присмотра. Саркофаги по-собачьи теснились к нему, словно обнюхивали новичка, сомневаясь, что тот их вида. На пятый день полета с Базельской Голубки «Нова Свинг» очутилась в виду Нью-Венуспорта, планеты, полностью подобной Земле по биоме, военному контингенту и архитектуре налоговой системы. Карантинная администрация забросала корабль вызовами на всех частотах. Автоматические предупреждения. Крупные объекты, слабо мерцая, дрейфовали в пустоте. Антуан отволок саркофаг к воздушному шлюзу и вытолкнул в космос; груз исчез в общей неразберихе потайной орбиты.
– Бедный малыш, – прошептала Ирэн.
– Милая, там две взрослые женщины с ним в этом гробу, – напомнила ей Лив Хюла. – И ты лучше спроси, как их угораздило туда попасть.
Жизнь в карантине продолжалась своим чередом: ярдах в ста фигура в вакуумном скафандре заваривала люк стальными пластинами, еще дальше зажигались поликремниевые двигатели, вводя пару-тройку объектов в фазовый резонанс с общим потоком. Короткие стробоскопические вспышки позволили Лив углядеть скелет пайплайнера длиной три мили и возрастом около двух веков. Она позволила кораблю утянуться дальше в поток, потом вывела наружу. Всего в нескольких сотнях миль внизу их ждал новый груз Реноко. Когда они отбывали, из-за карантинных кораблей вынырнул K-рабль и двинулся следом, в какой-то момент снижения подлетев так близко, что по корпусу старого грузовоза прокатилась тепловая волна – свидетельство внутренних процессов, которые конвоир не считал нужным маскировать. Одной энергией сигнального трафика K-рабль мог бы поджарить город. Он хотел дать им знать о своем присутствии. Он хотел дать им понять, что, если сочтет нужным, заставит их отвечать на свои вопросы, заставит выполнить любое свое желание. Он сопровождал их еще полтора оборота, потом, отвлекшись на что-то другое, улетел. Лив содрогнулась: все это время ей мерещилось, что K-питан крадется в ее мозг и обратно по уходящим в нёбо проводам.
– Я их ненавижу, – сказала она.
Молчание. Потом слабый голос, уже в четырех световых оттуда вниз по Пляжу, шепнул в ответ:
– Ну, милочка, я же про тебя ни разу дурного слова не сказал, ты что?
Южное полушарие Нью-Венуспорта, три часа утра: старые владения мадам Шэн, бетонный плацдарм площадью три акра между морем и ракетными верфями. Пару минут после приземления «Новы Свинг» царила тишина. Затем звуки ночи вернулись: суета на верфях, скрежет цепей на воротах под ветерком с моря. Толстяк Антуан Месснер вышел на погрузочную платформу и глянул вниз сквозь тонкий приморский туман, траченный химическими испарениями с верфей. К рассвету туман быстро рассеется, а пока движки продолжали щелкать и потрескивать, остывая, и Антуан с наслаждением вдыхал влажный воздух. Берег залива изгибался дугой, демонстрируя обшитые досками домики пляжных мотелей, бутлегерских баров и пустеющих борделей – «Айви-Майк», «Мотель Делёз»[57], «Палмер-Лаунж» – и занесенные песком парковки перед ними. От горизонта с фырканьем накатывали волны.
– Взгляните! – сказала Лив Хюла. – Нет, вон там!
Вдоль домиков двигалась фигура, очерченная темным силуэтом на фоне слабо люминесцирующих волн: высокая женщина, явно терзаемая неразрешимым внутренним напряжением основательной перекройки. Безликая, безмолвная, она склонилась на миг к сайдинговой стене «Мотеля Делёз», прижав выставленную прямо перед собой руку ладонью к сайдинговым панелям. Ветер нес химические запахи. Женщина вздернула голову, принюхалась, как собака, взглянула на море, села на бетонный порог и стала лениво пересыпать песок из одной руки, сложенной чашечкой, в другую: так ведет себя человек, который опоздал к назначенной встрече и сожалеет, что вообще отправился в путь.
– Я знаю эту женщину, – шепнула Лив, – но понятия не имею откуда.
Антуан бессилен был ей помочь.
Он часто видел таких людей в барах отсюда до самого Ядра. Они себя так перекраивают, что языком тела властны рассказать любую двумерную историю. Они так часто себя перешивают, что уже не уверены, кто они такие на самом деле. Каждый отклик усилен, каждая телесная поверхность настроена на прием космических лучей: скорость, уверенность, безопасность в использовании, напористость – вот для чего разработан новый облик.
– Но почем знать, какие бэкдоры оставил портняжка? – закончил он.
Лив сочла это замечание бесполезным.
– Я ее откуда-то знаю, – повторила она. И: – Смотри! Антуан! У волнолома!
В двух сотнях ярдов из моря выдирался продолговатый цилиндрический объект, перекатываясь в соленой пене. Через три-четыре минуты он выбрался на пляж. Он был похож на ржавую мину времен забытой войны, пыхал паром и отбрасывал странные темные радуги, словно решая, куда двинуться дальше. Женщина у «Мотеля Делёз» тоже наблюдала за ним. Поднявшись, она стряхнула песок с ладоней. Саркофаг вознамерился было уползти в дюны, но женщина окликнула его и устремилась в погоню на скорости, недоступной обычному человеку: силуэт ее за три-четыре шага размыло в вязкую дымку. Почти сразу же она столкнулась с идентичным себе дымчатым объектом, который метнулся ей наперерез из неглубокого укрытия среди песка и камышей. Обе громко закричали. Было похоже, что женщина на полной скорости врезалась в зеркало. На каждое движение следовало ответное, симметричное. Песок летал во все стороны, невозможно было понять, кто где. Потом одна из женщин внезапно замедлилась и, озадаченно оглядевшись, прижала к голове ладони. Тяжело села на песок. Медленно накренилась вперед в пояснице и упала. Оставив ее в неподвижности, выжившая метнулась в дюны, рассекла тростники, перепугала прибрежных птиц.
– Они ее убили! – вырвалось у Лив.
Антуан взял ее за руку:
– Мы тут ни при чем.
Третья фигура – коротышка в дождевике, который был ему великоват, – наблюдала столкновение из теней в дюнах, оглядываясь и хлопая в ладоши на манер зазывалы вечернего боя в «Prêter Cur» перед зрителями. Лицо его в сумраке казалось белым овалом. Вид у него был увлеченный. Будь тут способ поставить деньги, он бы, наверное, непременно сделал ставку. Спустя пару минут он приблизился к мертвой, опустился на колени у ее головы и, хмыкая, завозился там. Затем вернулся в дюны и стал ждать, сливаясь с пейзажем. Понемногу женщина пришла в себя.
– Господи ты наш чертов Иисус Христос, – разборчиво проговорила она.
Она перекатилась набок, но опоздала и обгадилась розовой жидкостью. Поднялась на ноги, побрела к боковой двери «Мотеля Делёз», над которой мигала неоновая вывеска цвета перьев фламинго со словами ЗАЛ ЗВЕЗДНОГО СВЕТА и переплетались две стилизованные пальмы. Облокотясь о собственную тень на вздувшемся сайдинге, женщина вырвала, уже более осторожно, и затащила себя внутрь. Человек в дождевике ушел к морю не оглядываясь.
– Толстяк Антуан, тут что-то не так!
Но Антуану было чем заняться. У подножия «Новы Свинг», за кругом резкого света на выходе из грузового отсека, его дожидался пятый саркофаг: безмолвный, неприметный, пропахший морем.
Он спустился осмотреть его и обнаружил, что это уже привычная, тронутая коррозией жестянка, из которой, подобно физической субстанции, того и гляди вытечет неведомое прошлое. На сей раз кто-то покрасил ее не успевшей просохнуть противорадарной краской и выдавил на корпусе череду букв и цифр, лишенную, впрочем, всякого смысла. Этот саркофаг на ощупь был теплее остальных. Отволакивая его на грузовую палубу, Антуан обнаружил, что Ирэн на корабле нет. Лив не знала, куда та делась. Они вышли в дюны и стали ее выкликать, но Ирэн не отзывалась.
