Александр Шакилов - Пока драконы спят
Родной яд перевертню не страшен.
* * *Лантис чуть ли не подпрыгивал от радости. Как же, сама Гель обратила на него внимание! Даже имя запомнила! А значит, надо вымолить прощение. Вдруг чего и обломится от щедрот прекрасной охотницы?
Кстати, прощение за что, за какой такой проступок? А так ли это важно? Раз она желает испить хмельного – скальд найдет ей вина, лучше которого нет во всем Мидгарде. Обязательно найдет!
Вот только есть одна проблема: как выйти из Университета?
Охотницу-то наружу выпускают регулярно – и под надзором, и одну. Потому что нельзя научить ее ловить зайцев и бить куропаток в четырех стенах. Для перевертня нужны простор и добыча. И берсерков каждое утро выгоняют на пробежку вокруг Университета. Даже шутов иногда, согласовав с мэрией, выводят на рынок, дабы проверить их навыки на толпе. А скальды… Скальдов держат взаперти. Все равно их искусство могут оценить лишь благородные люди, а графья и конунги по рынкам не шастают, репу не покупают. Лизоблюдов тоже в город не пускают, просить Эрика сбегать прикупить кувшинчик, смысла нет.
Что делать, а?
Берсерки! Те самые, с которыми вчера пил. Как же их звали-то? Одного Хессе, а второго…
Как звали второго, Лантис так и не вспомнил. Он сбежал по лестнице, морщась от боли в голове. Попойка у вльв закончилась не очень-то хорошо, веселью помешали. Заявился декан берсерков, тупой, мощный мужичара с непроизносимым именем и улыбкой, навсегда стертой ударом пернача. Декан проревел что-то невразумительное и удалился. Невразумительное – это для Лантиса, ибо берсерки поняли начальство с полурыка и очень расстроились, затем быстро оделись – мол, им пора. За нарушение режима Хессе и товарищу грозило дежурство вне очереди у центральных ворот Университета.
У ворот!
Если вчерашних молодцев таки наказали – считай, полдела сделано и Лантис уже в самоволке и купил вина. И даже вернулся!
На его удачу, у ворот дежурила именно провинившаяся парочка, полностью облаченная. Кольчуги на их мускулистых телах и мечи в лапищах выглядели… ненужными, что ли. Берсерки ничуть не хуже сражаются голыми руками. Кстати, зубы у них заточены так, что прокусывают даже стальные доспехи.
– Утро доброе, парни! – поприветствовал Лантис недавних собутыльников. – Здоро́во, Хессе! Здоро́во… э-э… а-а… Парни, у меня к вам просьба!
В двух словах Лантис изложил берсеркам суть проблемы. Те и в нормальном состоянии соображали с трудом, а уж с похмелья…
В конце концов, устав от повторов и непонимания, Лантис возопил:
– Парни, не губите! Отблагодарю!
И было столько надрыва в его голосе, что даже берсерки сообразили: парня надо спасать. И, переглянувшись, уточнили:
– Короче, сколько?
– Сколько чего?
Отсутствие смекалки заразительно.
– Сколько эре?
– То есть?
– Ты хочешь туда, – Хессе кивнул на массивную дверь, которую Лантису одному вовек не открыть. Останься ворота Университета без охраны, скальд все равно не выбрался бы в гард. Он просто не сдвинул бы засов с места! – Ты хочешь туда, – повторил Хессе, – а мы должны не пустить. Тебя. Туда. А тебе надо. Я вижу: надо. Ты хочешь. Да?
– Да. – Лантис решил не спорить. Во-первых, перечить вооруженному гиганту при исполнении опасно и глупо. Во-вторых, Хессе четко изложил расклад.
– Ты хочешь туда. А нам надо не пускать. Тебя туда. Но мы пустим. Но риск, да? Мастер Ледокус. Вчера видел. Ты. Узнает – убьет.
У Лантиса перехватило дух.
– Нас, – уточнил Хессе.
Лантис с облегчением выдохнул.
– Потом тебя.
Скальд цокнул языком, шмыгнул носом и торопливо запричитал:
– Пять эре. Каждому. И тебе, Хессе, и тебе… э-э… Мне не жаль, а как же?! Вы здесь, а мне туда, но мастер Ледокус. Убьет, если узнает, но не узнает, правда? Пять эре, парни, пять каждому!
– Шесть. Ему. И мне. И жбан пива. Во-от такой! – развел руками Хессе.
Такой жбан Лантис не смог бы даже поднять, не то что принести в знак благодарности, но…
– Понял! Согласен! Вот деньги, а пиво будет!
Огромный засов, обитый стальными пластинами, выскользнул из пазов легко, в одно движение. Скальд позавидовал силе безымянного напарника Хессе и быстро засеменил по дороге, петляющей вдоль реки до самого центра Пэрима. Он совершенно не представлял, где тут можно купить вино. Вся жизнь его до Университета прошла в родовом замке, где не было ни улиц, ни улочек, ни лавок, ни праздно разгуливающих горожан. Там коробейники не хватали молодых людей за рукава рубах. Там продажных женщин привечали колесом и виселицей. Там пуще умения стрелять из лука ценили слово, точное, как удар топором в ключицу. Потому-то отец и отправил Лантиса в Университет, чтоб научился он плести торжественные висы и презрительные ниды.
Год за три? Не проблема, да, сын?
Конечно, папа. А за три года – девять лет. Подумаешь! Зато скальд. Ни капли таланта в горле, но сказитель. Добровольный, трах-тарарах, излишек! Потому-то студиозусы и терпеть не могли Лантиса, что им судьбой назначено служить или сдохнуть на инквизиторских углях, а сыночек конунга по глупой прихоти тратит жизнь на рифмы.
Погруженный в горькие думы Лантис ничего не замечал вокруг: ни дверей лавок, ни криков зазывал, ни парящих в небе драконов… Он даже забыл о вине для Гель и жбане пива для берсерков. Он размышлял о том, что делает в Университете и зачем. А делает он что-то не то, занимается всякими глупостями, а годы, отмеренные ему Проткнутым, так скоротечны…
– Х-хватайт-те его! Излиш-ш-шек! Т-тварь! Х-хват-тайте!!!
Поначалу Лантис не понял, что он и есть та самая тварь и хватать надо именно его. Да и как понять, если тварью себя он не считал – да хотя бы потому, что от прочих людей внешне ничем не отличался. Не было у Лантиса рогов ни на лбу, ни на затылке. И чешуи с хвостом тоже не было. Лантис – как все. Только излишек немножко, не по рождению, но согласно призванию.
И тут его схватили.
Уронили лицом в лужу крови рядом с мясной лавкой, где на крюках висели разделанные туши. Мясники, трое, ножи и топоры побросали и Лантисом занялись. Схватили, значит, тварь. Герои, трах-тарарах! Вот только зачем бычий хвост ему в рот совать? Кляп, что ли, такой?
– Святой отец, этот и есть излишек?
– Он с-ссамый, дет-ти м-моа-и, он с-ссамый! Змеен-ныш-ш, про-ссти Прот-ткнут-тый, на о-аб-бильной гр-руди Пэр-рима!
Лантис извернулся, чтобы посмотреть, кто это так странно разговаривает. Инквизитор в когда-то черной, выгоревшей на солнце сутане. Лицо спрятано под капюшоном. Но руки…
Это руки прокаженного. Лантиса передернуло от отвращения.
– Из зверинца сбежал? Излишек-то?
– Оттуд-да. Они вс-се оттуд-да… Как т-только т-тер-рпит-те у с-ссебя под бок-ком, давно бы к ног-гтю вс-сех-х и выж-жгли дот-тла…
– Так ведь Договор, святой отец. И Закон. Вы ж знаете, мы с радостью, так ведь нельзя. Только беглых.
– Т-то-то и оно, дет-ти мои, т-то-то и оно… Помогит-те-ка от-твес-сти твар-рь беглую в х-храм Господ-день, и воздас-сстс-ся вам за т-тр-руды пр-раведн-ные! Ибо с-сказано в С-ссвят-том Пис-ссании: «А ес-сли они, глу-упцы и с-ссребролюбцы, с-станут препир-раться с-с-с т-т-тобою, чис-стым и с-свет-тлым, с-скажи им т-твердо: «Я пред-дал с-свое лицо Прот-ткнутому, и т-те, кто пос-следовали за мной, с-свет-тлы и ч-чис-ссты».
Лантиса, который сопротивлялся изо всех сил, пока ему хорошенько не врезали по затылку, куда-то потащили.
Он – словно заяц, пойманный беркутом.
23. Казнь
Исчезновение Лантиса не осталось незамеченным.
Шум поднял мастер Сигват. Мечеязык не обнаружил нерадивого студиозуса на лекции по придворному этикету и оборотам благородной лести. Мастера Сигвата весьма расстроила столь глупая выходка бесталанного сыночка конунга. Он отправил Олафа на поиски «этого сопляка и ленивца Лантиса». Глянь, милок, в келье и в столовой. В келье можно спать, в столовой – жрать. Больше негде скрыться от придворной лести.
Олаф вернулся ни с чем: стоял перед мастером Сигватом, поправляя непослушные вихры, и мямлил, что отыскать пропажу нет никакой возможности.
Вот тогда Мечеязык и показал себя во всей красе. Олаф получил по самое не хочу, ибо мастер такие узоры слов выплетать умел, что студиозусам не снились даже.
Объявили общий сбор, устроили перекличку. Нет скальда! Даже Ректор подключился к общей суматохе. Он заклятиями скрутил берсерков у ворот в два бараньих копыта. Те сразу и сознались: так, мол, и так, выпустили за вином, пивка захотелось. Да, серебра получили. Да, виноваты. Но ходок вернется скоро, лавка рядом совсем, за мостом. Не единожды бывали, дорогу знаем!
Да только Лантис не вернулся. Вообще.
Его сожгли на костре как беглого излишка.
…Тела берсерков оттащили к выгребной яме.
* * *Гель сидела на карнизе дома и чистила перышки. Она не понимала, что здесь делает, зачем прилетела. Подумаешь, инквизиторы приговорили к смерти какого-то скальда, тайком выбравшегося из Университета. И что? Какое Гель дело?
