Олег Князев - Глобальное отключение (СИ)
— Лампадка…
— Можешь четко представить в голове эту безымяшку? — перебила Ева Атаи.
— Конечно могу. Вот.
— Я загляну в твои мысли. Можно?
— Валяй. Я постараюсь не думать ни о чем меня порочащем.
— Правильно. Думай только о безымяшке.
Ева потянулась мыслью внутрь красивой фейской головы, нащупала нужный образ и улыбнулась — фея старалась не думать об почти полностью невинных обнимашках, считая их своим самым страшным секретом. Затем Ева поднялась с корточек и повелела безымянному гению появиться рядом с костром.
Глава 17
Рядом ревела оживленная транспортная магистраль, но почти все пространство вокруг было заполнено травой и небольшими, но многочисленными желтыми пятнышками цветущих одуванчиков. Старшая не стала резвиться среди них по-фейски, как было предсказал про себя Евгений, она лишь умиротворенно уселась на траву в позе медитации, принюхиваясь к одуванчиковому аромату. Сидела фея, впрочем недолго.
— Ой, тут рядом котика прикопали.
— Откуда ты знаешь?
— Профессиональное чутье. Прикопали не так чтоб совсем давно. Придется теперь раскапывать, ногти о землю обламывать.
— А зачем?
— Увидишь.
Фея принялась увлеченно вкапываться пальцами в землю, и занималась этим до тех пор, пока трансцендентный не догадался сотворить ей лопату. С негодованием отвергнув металлическую, она с тем же пылом поблагодарила за инструмент из пластика.
— И все-таки, зачем ты откапываешь дохлое животное? У меня есть догадка, но она слишком хороша, чтобы быть правдой.
Вгрызаясь в землю, фея произнесла:
— Да, именно то, что ты подумал, я и собираюсь сделать.
— Круто. Я так и знал, что вся эта розовая чепуха о милых магических созданиях скрывает за собой более интересные и мрачные, кхм, подробности.
— Ты это о чем? — сказала фея, выдирая из земли жалкого вида трупик.
— Хочешь горчицы или кетчупа?
— Что-то не поняла. А как горчица поможет мне его оживить?
— Чего? — тупо переспросил Евгений.
— Смотри, балбесина, я уже давно, кроме крошечного семечка, ничего не оживляла. И это хорошо, ведь котик умер давно, так что сил потребуется много.
— Ты что, фея жизни?
— Учитывая, сколько созданий я не могу оживить, и прохожу мимо несчастных, я скорее фея смерти. Но котику повезло, я полна сил.
— Ладно, погляжу хоть, как делают кошачьего зомби.
— Вот дурак, я же не некромантка какая-то. Я фея жизни! Котик будет как новенький, проживет тыщу лет, если обойдется без несчастных случаев, и наплодит кучу потомков. Смотри!
Старшая, не брезгуя, положила трупик на колени и наложила на него руки. Реальность вокруг феи поплыла, изменяясь. Трансцендентный, который менял в округе физические законы только для того, чтобы фея могла жить в этих условиях, внес в свои усилия определенные коррективы — фея беззастенчиво вмешивалась в столь многие законы, что Евгений с трудом успевал ими жонглировать. Вскоре кот, внешне вполне живой и здоровый, соскочил с коленей Старшей и помчался через дорогу, при этом он лишь чудом снова не погиб под колесами. Перебравшись на ту сторону, котяра принялся безмятежно умываться.
— Ты могла бы зарабатывать неплохие деньги, воскрешая домашних питомцев олигархов.
— Я лучше буду помогать тем, кому велит помочь сердце.
— Я в смешанных чувствах. С одной стороны, ты сделала то, что я готов признать настоящим чудом. Удивительным и достойным уважения. С другой, ты по-прежнему остаешься розовой до невозможности. Даже ориентация у тебя и та розовая.
— Уж какая есть. А сам ты что, не смог бы кота воскресить?
— Только очень «свежего» сумел бы. А такого… такого не вернуть к жизни даже маме.
— Значит, я сегодня героиня. Все-таки показала тебе то, что тебя удивило! В награду прокати меня на этаком тарантасе! — фея махнула рукой в сторону дороги.
— Я не умею водить такие примитивные машины.
— Не отпирайся, ты быстро научишься.
— Может и научился бы, но желания нет. Я оставил без присмотра одного человека, надо бы поглядеть, как у него дела, вместо того, что бы кататься с феями на анахронизмах. Мне с тобой рядом ему показываться стыдно, но ладно, так уж и быть. Телепортируемся к нему вместе.
— Вон едет общественный тарантас. — фея указала пальцем на автобус. — прокати меня хотя б на таком! Не жмоться, плата за проезд должна быть небольшой.
— Он металлический.
— Да? А по виду не скажешь. Ладно, обойдемся тогда. Ну что, пошли к твоему другу?
— Он не друг, он меня наверняка ненавидит. На одуванчики-то насмотрелась?
— Когда их так много, они теряют все свое очарование. Да ну их, сорняки эти!
Вместе с безымянной феей в круге света от костра появилось неожиданное дополнение в виде схватившей ее за плечо особы в костюме горничной. Другой рукой горничная держала нож, готовая без раздумий его применить.
— Это кто ворует мою служанку у меня из под носа? Кому жить надоело? — произнесла она воинственно.
— Найти, тут Владычица. Все в порядке, она наверное решила меня наказать лично.
— И это по-твоему «в порядке»? Я ее сама сейчас покараю, так, что мало не покажется! — возмутилась Найти.
— Это как это ты меня карать собралась? Давно в задницу сосулькой не получала, дура? — взвилась Атаи.
— Босс и Владычица, успокойтесь, пожалуйста! Не надо вам обоим никого карать, лады? Я сама виновата, что статуи разбила, мне и отвечать.
Ева, ранее стоявшая рядом с замешательстве, вмешалась:
— Вообще никого нет нужды наказывать. Тебя призвали, потому что нам очень нужна помощь. Ты ведь умная, да?
— Может и умная. Мои орки быстро начали наводить ужас и панику на тех троих, даже на Вотти.
— Вот и хорошо. Атаи, проси ее ты, ты же Владычица, как-никак.
— Кхм. Безымяшка, имя хочешь заслужить? — сказала Атаи.
— Ага. Кого надо убить?
— Обойдемся без убийств. Глянь-ка на эти расчеты…
— Имя я и сама ей могу дать. — вмешалась Найти.
— Интересно. И какое же? — заинтересованно спросила Атаи.
— Я думала назвать ее Васей.
— Почему именно Васей?
— От слова вассер.
— Так вассер — это вода. А она воздушная.
— Да? Все равно пусть будет Васей.
— Не надо Васей. Пожалуйста. — смиренно попросила фея.
— А прозвище ей дать надо — Пианино. — вмешалась Ева.
— Почему Пианино? Ей ну никак не украсть пианино в силу размеров.
— Потому что она — настоящий рояль в кустах! Зачем был нужен весь штат физиков и математиков, который я содержала, если можно было обойтись безымянной феей?
— Отлично, приступай к расчетам, Вася Пианино. — подытожила Атаи.
Фея заломила руки, чуть не плача:
— Ну за что вы так со мной! Я лучше суициднусь пойду, чем приму такое имя! Вы этого добиваетесь?
— Не переживай ты так, мы шутим просто. — сказала Атаи.
— Раз шутите, то я помогу чем могу. Но вы, блин, не шутите со мной. Умишко не показывайте. Потому что имя — это очень серьезно! Нашли над кем издеваться, над безобидной фейри!
Извини, Винди. Мир?
— Мир. Ой, а Винди — это что… имя? Мое? Я же еще ничего полезного не сделала.
— Ага. Твое. Ну как оно тебе? — сказала Атаи гордо, будто поэму сочинила, а не простенькое имя.
— Вполне. Спасибо, Владычица. Завтра же отправлюсь и сопру в деревне что-нибудь с миленьким названием.
— Удачи с этим. Смотри не прочайлддись. Ну что, глянешь на формулы?
— Я и слов-то таких не знаю — «формулы».
— Уверена, все будет в порядке.
— Хорошо, если так… показывайте ваши формулы.
Внизу серебрилась на солнце река и колосились желтые злаки. Пшеницу никто и не думал убирать, она являлась декоративной и подпитывала вместо желудков эстетические чувства. Поля предназначались для одного единственного дела — они были площадкой развивающей игры для маленьких детей. В небе висело множество огороженных разноцветных платформ, периодически меняющих цвет. Каждая платформа по команде телепортировала ребенка на соседние из числа находящихся пониже, куда именно — зависело от цвета платформ и времени предыдущего перехода. Целью было добраться до воспитателя как можно быстрее, и потом всем вместе искупаться в реке, хвалясь при этом своими успехами и насмехаясь над самыми нерасторопными. Платформа Михаила находилась высоко над землей, хотя соревнование началось давно — он пообещал другим детям, что сегодня даст им фору. Выигрыш его совершенно не интересовал. Все, что его волновало — это отличная сигара в руках и шило в кармане. Шило было гораздо важнее сигары. Сегодня наконец решится, кто же главнее — он или воспитатель.
Воспитатель, внешне неотличимый от человека, был, тем не менее, роботом из плоти, запрограммированным на развитие детей, уход за ними и пресечение шалостей. И он с этим справлялся на пять с плюсом, до тех пор, пока коса не нашла на камень. Ровным счетом ничерта не соображавший в этом мире Михаил был, все-же, ментально взрослым человеком, и предпочитал сам принимать решение насчет того, хочется ли ему есть или спать. Один чертов биоробот уже решил за него, жить ему или умереть, и ему вовсе не хотелось подчиняться, пусть и в мелочах, другому. Платформа загорелась красным, и Михаил пальцем попробовал шило на остроту. Когда цвет сменился на оранжевый, пятилетний карапуз начал спуск вниз, умудрившись в итоге прийти не одним из последних. Ближе к земле он раскурил сигару и, как ни в чем ни бывало, подошел к воспитателю.
