Иван Коваль - "Космические страсти"
Народ поднялся с мест, размяться и перекурить… И только растревоженный Зорро все сидел, загипнотизированными глазами уставившись в угол кабинета, где все еще мелькала пригрезившаяся ему Муза, уже явственно похожая на р'хнэхрскую Музу, и тихо, монотонно шептал…
Впрочем, не стоит – осень на Марсе.
Холодно, стужа, не топят в ракете.
И даже собаки деревья не метят …
Виктор Авин
Ужасные вещи проносились перед внутренним взорром капитана Зорро:
Шелестят за окном моей ржавой ракеты планеты,
Солнечный ветер, да импульсы в межгалактическом интернете
В кабине на тоненькой ниточке ветка из сада родного
Дрожит под ударами метеоритов по железной обшивке.
С кем ты гуляешь сегодня, жена марсианских матросов?
Мне писем не возит посыльный харчевни "От Князя фон – Тьмы"
Ну что ж, навещу-ка я даму в далеком неверном Париже
Вот только пусть длинные пейсы быстрее растут
А то на таможне земной не пропустят.
И спросят – у вас таки есть наши родственники по линии матери?
А я им отвечу – есть, но жена из утраченных ныне племен…
Виктор Авин
– Зорро! – прикрикнул Дед. – Рабочее совещание плавно переходит в рабочий ужин при свечах… Эй…, – но поскольку Зорро не реагировал, Дед сделал еще один вывод из рабочего совещания. – Мда… Похоже, мы его теряем… Еще десяток таких мозговых штурмов, плавно переходящих в дружескую попойку при свечах, и Зорру можно будет смело отправлять в психбольницу… Менять нужно секретаря… Менять… И желательно – на секретаршу. Капитана Зорру – на капитаншу Еву! Я думаю, будет в самый раз.
– Товарищ генерал-майор! У меня есть еще одно чрезвычайно важное предложение. Государственной важности! Нет, Межпланетной! Разрешите? – ЧукиГека прямо таки рвало в бой обеими головами.
– Разрешаю. Но если оно такое важное, то говорите лучше про себя. Или между собой. Я не хочу даже слышать о таких секретных вещах.
– Ничего – ничего, как раз вам можно. Я знаю самое лучшее оружие против этих самых р'хнэхров! Которое сничтожит их в один момент!
– Ну? Говорите, только шепотом!
– Это капитан Зорро! Он – наше оружие огромной разрушительной поэтической мощи! Его мощные поэтические эмоции для этих самых зеленожопых пришельцев – это же наше настоящее Оружие Массового Уничтожения! По уровню эмоционального накала, эмоциональной зорровой любви к поэзии и эмоциональной ответной поэтической ненависти к Зорре никакая Мясорубка не сравнится! Зеленожопые просто его еще не разнюхали, как следует. Но стоит им только один раз сесть на его сверхэмоциональную поэтическую иглу, и все они – уже труппели. Причем сразу всей своей цивилизацией, всей своей гопкомпанией. Тем более, учитывая то, что зоррова ядовитая поэзия будет расходиться между ними не по дипломатическим, а по телепатическим каналам! А секретаря мы вам другого найдем. Непоэтического.
– Эта… Можно. Я даже знаю, что они ему вживЯт в первую очередь. Я думаю, Зорро попросит ему вживить старинную пишущую машинку прямо себе в животяру. Чтобы в любой момент можно было проснуться, постучать по клавишам и записать свое очередное бесценное поэтическое произведение, не приходя в сознание. И так тому и быть!
И только самозагипнотизировавшийся капитан Зорро что-то бормотал, ни на кого уже не обращая внимания, и мутные мысли его витали не то на планете Земля, не то уже на планете Р'хнэхр…
А ночью на тайной далекой поляне
в туманной ложбине не спит и не ранен
залег на посту в маскировочной сетке
в зубах с горьковатой рябиновой веткой
под шинами сдвоенных задних колес
лежит охраняет "Катюш" батарею
ни дьявол ни муж ни солдат ни матрос
а сторож Сергеев – любви верный пес
А ночью на дальней далекой поляне
вращают зелеными Срули глазами
стрекочут кузнечики счастья кротов
зовут мухоморы печально руками
бесшумно Глафира скользит над прудом
с веревкой на шее, но спит батарея
да Зорро с лошадкой арабской, за хвост –
ползет по высокой траве в полный рост
А ночью на дальней далекой поляне
"Катюши" тихонько съезжают с колес
Ах, сторож Сергеев – он парень как камень
качнуло ракету и… пламень и пламень
визжит батарея
огонь – батарея
светает… "кончает дежурить Сергеев", –
стучат в Пентагоне компьютеры веером
но поздно – с экрана ползет Горбунов
за ним Мухоморов – майор контрразведки
на Сруля ступая – полковник "Завход"
и крот
Глафиру ведущий, засунув ей в рот
ее для арабов о всем донесенье
Коваль из ковыли взлетает на древке
и с ветки на ветку – на провод с розетки
за ними в беретке сам сторож Сергеев.
А Зорро остался один в батарее
Дежурить, Катюше читать о евреях…
Виктор Авин
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
СХВАТКА.
Белый снег, серый лед,
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней -
Город в дорожной петле…
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет,
А над городом желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом звезды
По имени – Солнце…
И две тысячи лет – война.
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь…
Через час уже, просто, – земля,
Через два на ней – цветы и трава,
Через три она снова – жива.
И согрета лучами звезды
По имени – Солнце.
И мы знаем, что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим,
И кому умирать молодым.
Он не помнит слова "Да" и слова "Нет",
Он не помнит ни чинов ни имен,
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это – сон.
И упасть, опаленным звездой,
По имени – Солнце.
Виктор Цой
ТожеВиктор Цой
Липкович. Начало операции .
Приближалось время "Ч". Приближалось неумолимо.
Липкович проверил всё приготовленное оборудование и приборы, подправил амуницию и камуфляж, перевел аппаратуру дома на автономную работу. Еще раз взвесился со всем оборудованием. По приказу его общий вес не должен был превышать определенные параметры. Все было в норме. Вся подготовка к заданию прошла гладко. Даже слишком гладко. Липкович с воодушевлением вспомнил своих товарищей, которые совсем незаметно для окружающих проделали грандиозную работу, затратив при этом гигантское количество времени, сил и средств. Но запланированная операция стоила этого. За ее успех абсолютно все товарищи Липковича не раздумывая отдали бы свои жизни. Но, похоже – именно Липковичу выпала честь отдать свою. Цель была как всегда неимоверно высокая и достойная – За Ызраильское Царство, за Машыахха. Если все получится, как задумывалось, то его операцию можно будет сравнить с сотнями лет, затраченными еврейством прошлого на новое создание Ызраильского Царства и переселение в него своего народа для того, чтобы свершились-таки древние пророчества, чтобы Машыахх все-таки пришел к иудеям отдать им обещанное Б-гом.
Снова и снова, поглядывая на часы, Липкович самопроизвольно возвращался к тому, что ему предстояло выполнить. Сами по себе пункты были, вроде, несложные. Но за ними снова стояли целые столетия работы серьезной тайной организации поклонников Машыахха. Ему предстояло в нужное время расположиться вместе со всем запланированным оборудованием на стартовой площадке. Отсюда будет осуществлена его переброска в Ызраильское Царство, в Мясорубку, как ее все нынче называют. Липкович, как и все активисты секты Машыахха, не любил это название и не пользовался им. Понятно, что при этом ему необходимо будет таинственным образом преодолеть не только огромное межпланетное расстояние между Марсом и Землей, но и преодолеть силовой Энергетический Щит, которым Мясорубка уже много столетий была окружена по решению Правительства Межпланетного Содружества. Каким образом, с помощью каких технических средств и технологий это будет осуществлено, кто будет управлять переброской и контролировать ее, Липковичу было неведомо. Но ему казалось, что именно его друзья, его народ, находящийся фактически в подполье уже многие сотни лет, именно гениальный б-гоизбранный народ Ызраиля, верящий и поклоняющийся великому и могучему Машыахху сумел изобрести нечто абсолютно новое и абсолютно всемогущее. И он верил, что именно теперь нужно воспользоваться этими технологиями, пока против них нет противоядия. И снова завладеть Мясорубкой, завладеть Ызраильским Царством, вернуть народ Ызраиля на его земли обетованные, построить Третий Храм и встретить Машыахха. Он заставил себя сконцентрироваться и вновь отвлечься от своих восторженных мечтаний о будущих временах, к которым может привести его сегодняшний безрассудный и героический поступок. Безрассудный, конечно, с точки зрения обычного человека. Липкович обычным человеком не был никогда. Посему о своем безрассудстве он не задумывался. Для него это все было просто серьезной работой, которую он обязан был выполнить во что бы то ни стало. Даже ценой собственной жизни.
