Роберт Силверберг - Подселенец
— Где ты?
Нет ответа. Кто бы это ни был — если вообще был, — он нанес мне удар и снова затаился в укрытии. Может, он ушел?
— Ты все еще где-то здесь, — сказал я. — Я знаю это. Молчание.
— Ты просил о помощи. Почему же исчез так быстро? Нет ответа. Я почувствовал, как в душе вскипает злость.
— Кто бы ты ни был. Что бы ты ни было. Говори! Ничего. Молчание. Может, показалось? Зондирование, безмолвный голос?
Нет. Нет. Я был уверен, что рядом со мной парит что-то невидимое. И это бесило — невозможность установить контакт. Я стал игрушкой в чьих-то руках, объектом издевательств.
— Тебя можно отследить, — сказал я. — И поймать. И уничтожить.
Я стоял и трясся от злости, когда снова почувствовал прикосновение к своему сознанию, на этот раз совсем легкое, как будто полное тоски и сожаления. Возможно, я придумал эти чувства — как и само ощущение.
Оно было совсем кратким — если вообще имело место, — а потом я остался один, на этот раз бесспорно. Я стоял, вцепившись в перила экрана, навалившись на них и слегка откачнувшись вперед, как будто что-то тянуло меня сквозь экран в пространство.
— Капитан?
Голос 49-Генри-Генри обрушился на меня откуда-то сзади.
— На этот раз ты тоже что-то почувствовал? — спросил я. Интеллект проигнорировал мой вопрос.
— Капитан, на пассажирской палубе неприятности. Угроза жизни. Вы пойдете?
— Показывай, куда. Уже иду.
В воздухе замигали огни — желтый, голубой, зеленый. Внутренность корабля представляет собой обширный темный лабиринт, и передвигаться по нему трудно без помощи направляющего интеллекта. 49-Генри-Генри наметил для меня рациональный маршрут из Глаза в основное тело корабля, а оттуда к лифту на пассажирскую палубу. Я вызвал трак на воздушной подушке и помчался, ориентируясь на огни. Вся дорога заняла не более пятнадцати минут. Без помощи интеллекта я добирался бы неделю.
Пассажирская палуба уставлена специальными футлярами — «гробами», как мы их называем. Сотни, даже тысячи, бесконечное число рядов по три в каждом. Здесь наш живой груз спит, пока мы не прибудем на место и не разбудим их. Вокруг вздыхают и бормочут машины, чье назначение — ухаживать за спящими. Далеко позади, в тусклом полумраке, место для пассажиров другого сорта — паутина сенсорных кабелей с тысячами бестелесных матриц. Это колонисты, покинувшие свои тела для путешествия в космос. Это темное, запретное место, тускло освещенное шарами, которые кружат наверху, испуская красные и зеленые искры.
Тревога возникла в зоне спящих. Здесь уже собрались пять членов экипажа, самые старшие: Кэткэт, Дисмас, Рио де Рио, Гавот и Роучер. Увидев их вместе, я понял — случилось что-то серьезное. Мы движемся внутри огромного корабля по удаленным друг от друга орбитам: в течение виртуального месяца встретиться с тремя членами экипажа — экстраординарное событие. Каждый из этой пятерки бороздил небесные моря дольше, чем я прожил на свете. И уже более десяти полетов они работали в одной команде. Я в их среде был чужаком — неизвестно кто, не прошедший проверки, незначительный. Роучер уже указал на мою мягкость, а в его устах это означало неспособность действовать решительно. Я не соглашался с ним, но, возможно, он понимал меня лучше, чем я сам.
Они расступились, давая мне пройти. Гавот, огромный неповоротливый широкоплечий мужчина с удивительно деликатной манерой вести себя, сделал жест, как бы говоря: «Вот, капитан, видите? Видите?»
Я увидел кольца зеленоватого дыма, исходящие из футляра с пассажиром, и полуоткрытую стеклянную крышку, треснувшую снизу доверху, покрытую инеем из-за разницы температур. Еще я услышал зловещий капающий звук. Струйка густой голубоватой жидкости вытекала сквозь разбитую крышку. Внутри виднелась бледная обнаженная фигура мужчины. Его глаза и рот были широко раскрыты, как бы застывшие в безмолвном крике. Левая рука поднята, кулак сжат. Он напоминал статую страдания.
Спасательное снаряжение уже стояло рядом. Спасательное не для жизни злополучного пассажира — тут, похоже, спасать было нечего. Однако все годные к употреблению части его тела должны быть отделены и отправлены в хранилище, как только я отдам соответствующее распоряжение.
— Его нельзя восстановить? — спросил я.
— Взгляните сюда. — Кэткэт кивнул на показания приборов футляра. Все кривые устремились вниз. — Разрушение уже составляет девятнадцать процентов и продолжает повышаться.
— Действуйте, — сказал я. — Даю «добро».
Вспыхнули лазеры. Стали видны отдельные части тела — блестящие, влажные. Гибкие металлические руки спасательного снаряжения поднимались и опускались, вытаскивая пригодные для последующего использования органы и укладывая их в специальный контейнер. Работала машина, вокруг нее трудились люди — отключали разбитый футляр, разорванные кабели питания и охлаждения.
Я спросил Дисмаса, что произошло. В этом секторе он отвечал за обслуживание спящих пассажиров. Лицо у него было открытое, беспечное, но этой обманчивой жизнерадостности противоречили холодные мрачные глаза. Он сказал, что работал значительно дальше на палубе: выполнял рутинное обслуживание людей, следующих на Страппадо, — когда внезапно ощутил небольшой дисбаланс, легкое покалывание.
— И я тоже, — сказал я. — Как давно это было?
— Примерно полчаса назад, точно не помню. Я подумал, это что-то у меня внутри, капитан. Говорите, вы тоже почувствовали?
Я кивнул.
— Легкое покалывание, да. Это занесено в отчет.
Я услышал отдаленную мелодию 49-Генри-Генри; возможно, таким образом он пытался извиниться, что сомневался во мне.
— Что произошло потом?
— Вернулся к работе. Пять, десять минут. Потом новый толчок, сильнее. — Дисмас прикоснулся к правому виску, показывая, где именно возникло это ощущение. — Детекторы были отключены, стекло разбито. Бросился сюда, обнаружил пассажира, летящего на Кул-де-Сак. Он бился в конвульсиях, молотил руками и ногами, обрывая кабели. Освободился и стал колотить по стеклу. Разбил его. Очень быстрая смерть.
— Вторжение матрицы, — произнес Роучер. Волосы зашевелились у меня на затылке.
— Поясни, что это такое.
— Иногда у кого-то, долгое время пробывшего в ячейке памяти, возникает непреодолимое желание вырваться. Он находит способ освободиться и странствует по кораблю в поисках тела, куда можно вселиться. Именно так они и поступают. Могут вселиться в меня, или в Кэткэта, или даже в вас, капитан. В любого, кто оказывается под рукой. Для них это единственный способ снова почувствовать плоть. Вот и в этого он вселился, но что-то пошло не так.
Зондирующие пальцы, да. Беззвучный голос. «Помоги мне».
— Никогда не слышал о вселении в спящего пассажира, — заметил Дисмас.
— Почему бы и нет? — ответил Роучер.
— А толку? По-прежнему заперт, только в футляре. Заморожен. Это не лучше, чем оставаться матрицей.
— Пять к двум, что это было вторжение матрицы. — Роучер сверкнул глазами.
— Заметано, — сказал Дисмас.
Гавот засмеялся и присоединился к пари. Хитрый маленький Кэткэт тоже, только на противоположной стороне. Рио де Рио, на протяжении последних шести полетов не произнесший ни слова, фыркнул и сделал неприличный жест, предназначенный обеим партиям.
Я почувствовал себя лишним зрителем. Чтобы восстановить иллюзию своего главенства, я сказал:
— Если есть сбежавшая матрица, это можно определить по корабельному реестру. Дисмас, проверь это вместе с дежурным интеллектом и доложи мне. Кэткэт, Гавот, наведите тут порядок и все опечатайте. Потом напишите отчет в вахтенный журнал и перешлите копию мне. Я буду у себя. Дальнейшие инструкции получите позже. Недостающую матрицу, если это именно она, нужно идентифицировать, найти и вернуть на место.
Роучер усмехнулся мне. Я подумал, что сейчас последует шквал острот, отвернулся, забрался в свой трак и последовал за желтыми, голубыми, зелеными огнями через лабиринт палуб обратно в Глаз.
Когда я входил в свою каюту, что-то коснулось моего сознания и безмолвный голос произнес:
— Пожалуйста, помоги мне.
6Я тщательно закрыл за собой дверь, запер ее и включил личные экраны защиты. Каюта капитана на борту звездного корабля Службы — это целый мир, тихий, приватный, просторный. На стенах моей каюты вращались сверкающие спиральные Галактики. Тут имелся ручей, озеро и серебристый водопад за ним. Чистый воздух искрился. Одно прикосновение руки — и я мог получить любой свет, музыку, запах, цвет, исходящие из тысячи скрытых отверстий. Или сделать стены полупрозрачными и впустить внутрь сияние космоса.
Когда я почувствовал себя полностью защищенным и расположился со всеми удобствами, я сказал:
— Ладно. Кто ты?
— Обещаешь не докладывать обо мне капитану?
