Марк Романов - Суд Проклятых
Его накрыло изумлением, будто прохладной волной воздуха среди жаркой пустыни.
Невообразимая конструкция приблизилась, выплывая из звёздного тумана, и на носу корабля появился мужчина. Высокий, худощавый, с короткими тёмными волосами, кривой ухмылкой и задорным блеском в зелёных глазах.
— Дядюшка Бо… — вымолвил Марк, опешив от изумления. Стоящий на палубе корабля мужчина отчаянно напоминал ему боцмана с «Астарты». Только в отличие от капитана Ричарда Моргана, Романов не питал ложных иллюзий, что его кто-то будет спасать или таранить ради него орбитальные базы, божественные чертоги или хранилище душ во Вселенной.
— Александр Реверс, — представился мужчина, подплывая ближе к Марку. — А это моя «Александрийская Рулетка», — кивнул он на корабль. — Серия «Берг», — добавил он. Мужик, тебя подбросить? — спросил он. — Мне по пути.
— По пути куда? — глупо спросил Марк.
— А тебе не пофиг? — флегматично осведомился капитан Реверс, сбрасывая во вращающуюся звёздную круговерть трап с правого борта. — У тебя тут дела что ли?
Романов подавил острое желание нервно засмеяться.
— Постепенная реанимация, питательные растворы отменить. Время возвращения…
— Продолжать восстановление.
— Второй заключённый, номер…
— Телеметрия не нужна, данные не нужны. Приступить к выводу из анабиоза…
Воронка словно ждала безмолвной команды, начав закручиваться по часовой стрелке, едва Марк ступил на палубу берга. Капитан Реверс только ухмылялся, стоя у руля, который, скорее, выполнял декоративную роль, чем действительно был функциональным предметом.
Вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица. Романов чётко видел лицо капитана Моргана, но тот был как будто старше на несколько лет, чем он его запомнил в их последнюю встречу на золотом пляже корабля Светлых. Чужих, нелюдей, новой совершенной формы жизни, если уж быть точнее.
Ричард Р. Морган кружился среди мельтешащих крупинок мусора или далёких миров, то и дело проносясь мимо Марка и едва ли не задевая его краем белоснежного плаща.
«Рыцарь без мозгов и на них намёка», — подумал Марк. Где-то в отдалении мелькали члены команды «Астарты», а совсем рядом проносились похожие на них люди. Романову казалось, что он разглядел Анну Штафф, но немного другую, будто копию самого майора ХаСОМ. Иная форма, жёсткие черты лица, холодные глаза, при взгляде в которые даже бывалому полковнику хотелось отвести взгляд.
Проплыл, флегматично заложив руки за голову, кто-то подозрительно похожий на доктора Травкина, за ним, будто смеха ради, пронёсся невысокий блондин, догоняющий огромного красно-оранжевого кота.
Остальные образы Марк рассмотреть уже не мог. Воронка закручивалась до предела, смазывая лица, ускоряя вращение. У Романова появилось ощущение падения, и он постарался выровнять дыхание, как учили его когда-то, но вовремя сообразил, что вовсе не дышит.
Он сделал неимоверное усилие и оглянулся, когда почувствовал, как на его плечо легла чья-то тёплая ладонь. За спиной Романова стоял Маттершанц, улыбаясь грустно и немного виновато.
— Доктор Маттершанц, — почти не разжимая губ, произнёс Марк, на которого снова нахлынула недавняя ненависть. Но теперь полковник уже не мог точно сказать, кого именно и за что так яростно ненавидит. Единственным ответом была ненависть к самому себе, но об этом Романов решил подумать после окончания всех вращений.
— Не волнуйся, Марк, ты всё равно всё забудешь, — тихо сказал Маттершанц. Романов понял, что голос доктора с корабля-пирамиды перекрывает растущий в ушах гул и треск, проникая в само сознание.
Внезапно Маттершанц дёрнулся вперёд, прижал руки к горлу и широко раскрыл глаза. Романов отшатнулся в сторону, когда из горла доктора показался острый кончик блеснувшего предмета, а изо рта Матти хлынула красная кровь.
За спиной доктора появилась странная дрожащая субстанция, постепенно приобретающая образ не то Анны Штафф, не то незнакомой женщины, похожей на Анну, не то вообще непонятного существа, у которого не было пола и возраста.
Убийца Маттершанца облизнулся длинным раздвоенным языком, подцепив кончиком каплю крови Матти, и прошелестел в лицо Марку:
— Такая же красная и солёная, как и у всех вас, но для меня нет ничего слаще.
Убийца резко вытащил своё оружие из тела, оттолкнув его на руки стоящего впереди Марка. Тот инстинктивно поймал окровавленного доктора, оглядываясь по сторонам. Реверс куда-то исчез, гул вокруг становился всё невыносимее, а доски палубы стали скользкими и липкими от крови…
— Дать пробный разряд, продолжать повышение обменных процессов, ток крови и лимфы…
— Осуждённый номер… простите, судья Шойц, сбой системы, номер не читается…
— Завершить реанимацию, разбудить заключённых в установленном порядке…
1.2. Химера
— Шиффс, вы сделали вероятностный расчёт для сектора Эклектики? — Директор сегодня выглядел особенно задумчивым, и даже позволял себе слабости, характерные для долгого ношения человеческого тела. Он поглаживал своими длинными пальцами бороду клинышком, выросшую на подбородке буквально за ночь, и иногда вздыхал. — Мне необходима раскладка сил для противостояния…
— Разумеется, господин Директор, — легонько поклонился Шиффс, скрывая ухмылку на тонких губах. — Всё готово, и данные загружены в ваш личный информаторий, код «Песок». Разрешите отбыть в биомедицинский сектор для проведения инспекции… э-э, стандартных мероприятий?..
Про себя он ругнулся услышанными где-то на местных линиях связи словами, негодуя по поводу неслучайной оговорки.
Но капитан-директор не заметил слов своего подчинённого, продолжая изучать данные из оперативных сводок и виртуальных зондов.
— Да-да, помощник, идите, идите… — он взмахнул рукой, поместив свой тощий зад в мерцающее облачко-кресло, и разворачивая полотнища экранов. — Не забудьте посетить главного Инженера, у него были какие-то вопросы по сектору, который ранее возглавлял доктор Маттершанц…
Шиффс поклонился чуть глубже, и немедленно покинул помещение, подумав в тщательно огороженном внутреннем пространстве: «Всюду этот Маттершанц, куда не посмотри… Однако, не навестить ли мне отстойник со стазис-капсулами? Сдаётся, там найдётся нечто, что может решить проблему сосланного любимчика Директора. Раз и навсегда…» Он прекрасно понимал, что «навсегда» — это очень долгий срок, и планировал провести его с максимальной пользой для себя и своего самомнения.
В сияющем белом свете, заполнявшем простиравшийся в бесконечность зал биомедицинского сектора, открылся участок, покрытый темнотой и густыми тенями, особенно выделявшимися в общем сиянии. Тёмные пятна побледнели, пульсируя, и распались на мелкие точки, растворившиеся в воздухе, явив взору Шиффса ряд блестевших серым металлом округлых капсул высотой в два человеческих роста. Их непрозрачные бока были украшены причудливой вязью на одном из языков Первого мира, и рядами переливавшихся драгоценных камней, огранённых или имевших первозданную форму. Помощник капитана скривился, и медленно двинулся вдоль стазис-саркофагов, с трудом разбирая сложные завитки надписей:
— Антигона… Протей… Прометей… Нет, не то… Деметра… Астарта… Химера, — Шиффс остановился, и потёр руки совершенно человеческим жестом, сухо шелестнув полами одеяния, в которое был укутан. — Химера… Ты-то мне и нужна!
Он тщательно проследил, чтобы вокруг сформировалось и закрепилось маскировочное поле, и начал долгую процедуру вывода капсулы из стазиса. Пока пальцы бегали по драгоценным камням, касаясь их в строго заданной последовательности, помощник Директора вспоминал о прежних временах, когда его только ввели в экипаж Центральной пирамиды, и познакомили с обязанностями и должностными инструкциями. Тогда ещё не было Маттершанца, а преобразования миров проводились одно за другим, каждый день… Флот сновал по Вселенным, словно стремясь находиться одновременно везде и всегда, и переходы-галереи обзорного зала в центре каждого корабля заполняли люди и нелюди — кто в телах, драпированных в мягкие полотнища, кто в энергетической форме, кто в машинной… Никто и никогда не смел стать на пути, будь он неладен, у Первых. «Да, изгнанников. Да, отверженных. Но — не побеждённых и несущих Свет, причиняющих добро и изменяющих пространство и время!»
Шиффс проверил данные капсулы, и ускорил темп нажатий на камни, его пальцы словно размазывались от скорости. Мысли тоже скакали, словно ужаленные.
