Богдан Заднепровский - Русский Национал-Социализм: Хрестоматия
Обо всём этом можно было бы долго не рассуждать, но молодое, только что возникшее национал-революционное движение стоит перед огромным количеством соблазнов, одним из которых является государственно-экономический социализм. Завтра он может стать реальностью, и тогда грядущая Национально-трудовая Россия повторит ошибки СССР.
Вся соль вопроса в том, что государственно-экономический социализм, на самом деле, представляет собой государственный капитализм — явление типологически схожее с обычным капитализмом. Просто при госсоциализме место буржуазной прослойки занимает бюрократия, монопольно обладающая всей собственностью. Де-юре, она принадлежит государству и народу, но де-факто контролируется чиновничьим аппаратом, играющим роль коллективного капиталиста («сверхкапиталиста», по меткому определению Отто Штрассера), узкой касты, в директивном порядке управляющей экономикой вообще и собственностью в частности. Только при госкапитализме отдельная индивидуальность конкретного представителя касты не так выпячиваются, как при откровенном капитализме, что, к слову сказать, всегда бывает причиной глубокого переживания бюрократов.
Собственно, сам бюрократ — тот же буржуа. Не случайно многие исследователи отмечают, что перед тем, как в Европе победил капитализм, сначала там возник абсолютизм — псевдомонархия, контролирующаяся огромным аппаратом, во главе которого находится верховный чиновник — псевдомонарх, практически полностью порвавший с традиционной, сословно-представительской, органичной монархией (яркий пример — Петр I). Такое вот чиновничество позднефеодальной поры и лелеяло буржуазный уклад, заботливо одетый ими в уютные одежды протекционизма и юридической регламентации (неумолимый закон капитализации — чудовище формального права — становится повивальной бабкой торгаша-сутяги).
Да и вообще все олигархи похожи друг на друга. Все они страстно желают приватизировать религию, государство, собственность и так далее, отсечь их от большинства Нации, поставить своё паразитское негодяйство во главу угла. Они тотальные индивидуалисты, совершенно чуждые любому этническому коллективу. Прибыль, материальный комфорт, осознание собственной незаменимости — вот их религия, вот их пантеон богов!
Конечно, при государственном капитализме чиновничья бюрократия вынуждена разыгрывать социальную комедию. Массам нужно постоянно показывать, что бюрократия хоть и решает судьбу народа — всего лишь слуга Идеи, и в случае неразумного ведения дела, он немедленно устраняется со сцены, якобы в интересах самого народа. Поэтому советский бюрократ жил в постоянном страхе, что он может в любой момент потерять власть, служебную машину, роскошную дачу и другие важнейшие атрибуты «красного буржуинства». Вот почему советский партгосаппарат и пошёл на демократическую революцию, в ходе которой его наиболее дальновидная и динамичная фракция, находящаяся не столько под организационным и концептуальным влиянием западных центров, сколько под эмоциональным воздействием со стороны так называемого «западного образа жизни», оттёрла от власти прослойку «консерваторов», продолжающих цепляться за осколки старых идеалов и терпеть неудобство сугубо бюрократической диктатуры партаппарата. Теперь вчерашние удельные царьки-обкомовцы, газпромовские бароны и канцеляристы от идеологии стали настоящими, стопроцентными буржуа, обладающими не кратковременным «держанием», а «священным правом частной собственности».
Все это однозначно свидетельствует о том, что идти по пути тотального огосударствления бесперспективно. Это тот же самый капиталистический путь, только не прямой, а окольный. Но как же в таком случае вырваться из тенет либерализма? Попытаемся ответить на этот вопрос в следующей главе.
4. Национальный социализм против экономического отчуждения
Основное зло современного мира — отчуждение. Все подрывные силы объединились с целью поставить человека в положение социально-биологического «атома», мелкой частицы, не связанной с высшими реалиями и объединённой с другими частицами посредством механической, сугубо формальной регламентации. Благодаря их усилиям отчуждение, трактуемое в данном случае онтологически, проникло на все уровни национального бытия.
На духовном уровне оно приняло вид религиозного отчуждения, отгораживающего личность от Бога, от религии, от церкви. Ныне человек, даже не являясь атеистом, не верит в Бога должным образом. Всевышний представляется ему неким отвлеченным началом, никак не присутствующим в современной жизни. Погрязнув в деизме, современный человек не ощущает Бога в себе, в лучшем случае относясь к Нему как к высшему моральному авторитету, «сосланному на далекие небеса» (старец Кирилл) и лишь периодически вмешивающемуся в нашу деятельность. Церковная жизнь превратилась в пустое и бездумное исполнение обрядов, в обязательное (опять-таки в лучшем случае) хождение в храм и показное ношение нательного креста.
Выход только в одном — в радикальной фундаментализации России, создании Православного миропорядка, который вернёт человеку «Бога живого» и живую Церковь — общину действительно верующих христиан, отвергнувших никчемную суетливость теплохладных.
На политическом уровне отчуждение превратилось в отчуждение от государства, которое, после крушения традиционных обществ, стало играть роль некой внешней формальной силы, «аппарата» в прямом смысле этого слова, бюрократического отстойника, чуждого широким массам Нации и не внушающего им никакого священного трепета. Напомню, что само слово «государство» произошло от слова «государь» и в традиционных обществах оно действительно символизировалось фигурой монарха, священного властелина, помазанника Божия, обладающего огромным духовным авторитетом. Этот вождь был настоящим отцом Нации, что делало отношения внутри этнического коллектива похожими на отношения в семье — сообществе близких и родных друг другу людей, в максимальной степени сопереживающих общую историческую судьбу. Сегодня же на место вождя пришёл президент, на место служилого человека — чиновник. Себялюбивые, эгоистичные бюрократы, винтики системы, они полностью отрезали народ от творческого процесса делания истории, предписав личности безукоризненно подчиняться букве закона. И только лишь!
Бесспорно, в тоталитарных обществах, пытавшихся пойти по пути героического прорыва в суровое идеальное будущее, личность воспринимает историю как нечто, зависящее от собственных усилий. Но и там семейные, государственные отношения извращены, прежде всего, безрелигиозностью и в большинстве случаев правит бал административно-бюрократическая принудиловка. Но и в случае с политическим отчуждением мы не наблюдаем ничего непоправимого. Достаточно только вспомнить о Вере и присягнуть Православному, отеческому вождизму, возрождающему монархический режим на новой основе.
Теперь рассмотрим ситуацию, сложившуюся на экономическом уровне. Здесь мы имеем дело с экономическим отчуждением от собственности, находящейся в руках узкой прослойки олигархов. Неважно, идёт ли разговор о рыночных магнатах или о бюрократических князьках. Главное — основная масса Нации лишена непосредственного владения собственностью и рассматривает её, даже при хороших заработках, как нечто внешнее и чуждое. Это вызывает огромный социально-психологический эффект, суть которого — механизация сознания и превращение самого индивидуума в простейшую единицу хозяйственного процесса, в винтик грандиозной машины, обеспечивающий постоянное наполнение кошельков и желудков.
Акционирование, широко распространенное на Западе, сути не меняет. Всё равно реального контроля над собственностью у труженика нет, и он лишь расширяет свою долю доходов. При этом остается иллюзия сопричастности ко владению собственностью, иллюзия, неспособная дать настоящего эффекта. Реальной альтернативой экономическому отчуждению является только Национальный, общинно-синдикалистский социализм. Лишь общественная собственность на средства производства способна ликвидировать роковой дуализм труженика и владельца.
Сразу предупреждаю читателя — ни в коем случае нельзя путать общественную собственность с государственной, и тем более с партийно-государственной. Не следует слушать либералов и либерал-патриотов, утверждающих при молчаливом согласии марксистов — всё было общим, общественным, то есть социалистическим (от латинского socialis — общественный). Всё, вернее практически всё, находилось в руках у партийно-государственного аппарата.
Безусловно, такая система имела и положительный аспект, ибо позволила нам достичь огромной централизации ресурсов и отразить тевтонскую агрессию. Но она так и не позволила достичь необходимой экономической гибкости и, уж тем более, не оказалась способной преодолеть экономическое отчуждение.
