Майкл Гаррисон - Пустота
– А может ли код заняться сексом? – всегда спрашивали журналисты.
М. П. Реноко вспомнил и еще кое-что, но это описать было сложнее.
– Ты ее когда-нибудь встречаешь? – спросил он тихо у другого призрака.
Новоприбывший удивленно хмыкнул и покачал головой. От этого простого движения полоски плоти, составляющие нижнюю половину его тела, заколыхались, как юбка.
– Никто ее сейчас не встречает, чувак. У нее полно работы. Она работает во имя общего блага.
– Я просто поинтересовался.
– Мы все уже получили от нее указания, что делать.
Вскоре после этого он исчез, сказав лишь:
– Я еще вернусь за тобой, Джек[50].
Видимо, счел, что это прозвучит прикольно. М. П. Реноко, которого ни разу не звали ни Джеком, ни как-нибудь похоже, вынужденно засмеялся. Он подождал, пока успокоятся саркофаги, и тоже ушел – через ту же переборку, откуда появился. Экипаж «Новы Свинг» остался в неведении насчет этих событий, если не считать локализованного кластера отказов внутренней системы наблюдения; команда спала, ела, трахалась, смотрела через иллюминаторы на чудеса космоса и продвигалась к цели, звезде класса G, которую навигационная математичка воспринимала одиннадцатимерной координатной мозаикой, а поколения, жившие и умиравшие под ее светом, называли «Красный Синд»[51].
К тому моменту у всех испортилось настроение. Лив с Антуаном спорили, кому мыть пилотскую рубку; Ирэн, в чьих голубых глазах проступало скучающе-рассеянное выражение, заказывала себе наряды все более радикальных оттенков розового, которые, к огорчению теневых операторов, носила всего пятнадцать минут каждый, прежде чем расплакаться без видимой причины и выкинуть. Сорок восемь часов спустя трое очутились на парковочной орбите единственной обитаемой планеты системы Красного Синда, связанной приливным резонансом Фунен, и приступили к поискам заброшенного заводского городка в местной Зоне Сумерек, охарактеризованной Ирэн как «мрачная свалка в стиле Мамбо-Рэй»[52]. Лив Хюла включила ретроградные движки, трижды облетела вокруг планеты, снижаясь в атмосферу для экономии топлива, и опустила корабль на своеобычном столбе зеленого пламени, пока бортовая аппаратура прочесывала округу ракетного порта Мамбо-Рэй на предмет подозрительной активности.
– Толстяк Антуан, – сказала она, – там внизу что-то творится.
Антуан осведомился, почему Лив Хюла сочла необходимым его уведомить.
– Не лезь в бутылку! Не смей лезть в бутылку, Антуан! У меня, блин, работы непочатый край! У меня на рабочем месте не должно вонять чужой блевотиной!
Антуан придерживался мнения, что превзойти скверностью аромата одеяло, которым Лив привыкла накрываться во время работы, невозможно.
– Да пошел ты, Толстяк Антуан.
– Правда глаза колет.
– Антуан, мне иногда кажется, что ты такой же мудак, как Тони Рено.
Сухой смешок из обитаемой секции.
– Нет на свете другого такого мудака, как Тони Рено, – заявила Ирэн.
– Мы все чувствуем правду, стоящую за твоими словами, – уступила Лив Хюла. – А теперь, Антуан, – самым мирным голосом, на какой оказалась способна, – помоги мне. Я не понимаю, на что смотрю.
Антуан тоже не понимал. Петушиный хвост пыли метался между низких холмов вокруг порта. Яростная нота энергии сопровождала его передвижения. Сенсорные массивы «Новы Свинг» фиксировали радиоизлучение ближнего охвата, сверхсветовые передачи более широкого и какой-то радар, но понять ничего не удавалось. Курс объекта логичностью тоже не отличался. Он напоминал искру, снующую по беззаботно разложенному бикфордову шнуру, или странную элементарную частицу, описывающую петли в невидимых полях. В тридцати милях на пустоши он внезапно исчез. Пыль медленно осела. Раз за разом прокручивая запись, Антуан не приближался к пониманию случившегося. Объект был слишком мал для машины, но слишком быстр для человека.
– Не знаю, что это, – сказал он.
К тому моменту они уже выбрались наружу. Ирэн, посетившая пятьдесят планет еще до четырнадцати, узнала свалку с первого взгляда. Мамбо-Рэй – местечко никудышнее, ну разве что залетная пара пожелает запечатлеть на голограмму свой секс на фоне индустриальных развалюх в прикольном свете. Не столько планета, сколько аксессуар специфического жизненного стиля. Мы тут классно потрахались и вам желаем того же! Тридцать пять градусов выше нуля, влажность нулевая. Во рту металлический привкус: богатая редкоземельными элементами пыль носилась по бетону под ветром, скапливаясь в углах деревянных построек терминала и разлагаясь уже с момента, когда покинула древний культурный слой. Окружавшие космопорт пригорки разъело эрозией, и на свету проявились ошметки прежней жизни этой части гало: огромные загадочные бесплотные радиоактивные скелеты, а может, архитектурные фрагменты. Повсюду в едва уловимых градиентах Зоны Сумерек на Фунен вдоль горизонта на тонких хрупких ножках сновали галлюцинаторно огромные насекомые[53].
– Господи-и, – выдохнула Ирэн, – планета тараканов. – И вдруг нагнулась. – О! Я нашла камушек в форме сердца!
После краткого спора с Лив, которая высказала мнение, что это не более чем чужацкий зуб, вымытый из древнего аллювиального осадка, Ирэн преподнесла камушек Толстяку Антуану, и женщины отправились искать бар «Змеиный укус». Антуан смотрел, как они уходят через разогретую цементную ВПП, продолжая спорить и смеяться, рука об руку: вечный жаркий день заострял изображение и придавал ему почти невыносимую четкость. Потом он вернулся на борт «Новы Свинг» и оглядел камень. Розовый, прозрачный, полный маленьких пузырьков, взвешенных в паутине крохотных плоскостей скалывания. Это был не зуб. Антуан потер камень большим пальцем и вызвал М. П. Реноко.
– Мы на месте, – сообщил он.
– Алло? – ответили ему. – Алло?
Линия сбоила. Если это и Реноко, кажется, он уже с кем-то другим говорит.
– Ты здесь? – произнес Антуан.
– Алло! – прокричал голос. – Ну наконец-то!
– Это Реноко?
– Кто это? Это ты, Антуан?
– Мы можем приступать к перевозке твоего груза, – сказал Антуан. Внимание Реноко неожиданно сосредоточилось на нем. – Алло?
– Ты найдешь нас в старом бюро находок.
– Значит, ты там?
– Ну, – протянул Реноко, – это смотря как сформулировать. А тебе где нужно?
– Я на Мамбо-Рэй, – сказал Антуан. – А ты где?
– Антуан? – переспросил Реноко. – Канал глючит.
– Алло?
Пауза.
– Ищи старое бюро находок, – произнес голос. – О тебе кто-нибудь позаботится.
– Я уже здесь, – сказал Антуан. – А ты где?
– PERDIDOS Y ACHADOS! – заорал Реноко.
Последовали указания, и связь оборвалась. Антуан оглядел рубку, вдохнул знакомые запахи блевотины, жареной пищи и электричества.
Интересно, что Реноко имел в виду, говоря: «А тебе где нужно?» Антуан резко поднялся и прочесал корабль сверху донизу. У него ушел час на обыск во всех коридорах и отсеках. Затем ему явилась мысль проверить еще и вентиляцию. Только после этого он убедился, что на «Нове Свинг» никого нет, и почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы покинуть корабль.
В глубине восьмиакрового постиндустриального имения Мамбо-Рэй, среди удивительно самоподобной сетки зданий, он отыскал бюро находок. Дверь была распахнута. Бюро пустовало уже много недель. По полу носилась пыль, оседая тонким слоем на пожелтевших путевых листах, пришпиленных к стенам. Антуан позвал:
– Тут кто-то есть?
Не получив ответа, он сел на стул и стал ждать. От нечего делать он взялся читать путевые листы. «Амбо Дэнс VI, транспортировать с осторожностью. Подробности на месте». Поверх кто-то накорябал: «Феди хочет знать, где это!» По конторке разлетелись тысячи игральных костей, и некоторые, если провести над ними рукой, медленно наливались светом. Антуан сидел, вертел в пальцах камушек в форме сердца и слушал, как хлопает на ветру дверь. Его преследовало ощущение, будто он что-то упустил. Ему это место не нравилось. Он пошел в другую комнату: пусто. Высунулся в заднюю дверь, слетевшую с верхней петли, и оглядел улицу. Никого.
Он открыл канал связи и сказал:
– Привет!
Но ничего не услышал, кроме звука, подобного очень далекому щебету канареек.
– Реноко?
В середине дня он бросил эти попытки и вышел на улицу. Все здания казались подвешенными невысоко над землей в предвечернем свете, неподвижно жарясь на солнце. Даже сам Антуан двигался как-то неправильно. Как будто растолстел. Постиндустриальное имение Мамбо-Рэй соскребло с него претенциозность и вернуло к более ранней версии. Явило ему историю его собственной жизни. Здания пребывали в запустении. Некоторые вдобавок оказались изуродованы, и довольно странно: выломаны доски, деформирован алюминиевый сайдинг. Наружу торчат потрескавшиеся асбестовые панели. В каждом случае создавалось впечатление, будто что-то ворвалось туда с одной стороны улицы и исчезло снаружи, пролетев насквозь. Антуан обонял запах ломаного дерева в воздухе. Он брел без особой цели, пока не очутился на краю имения, где за покрытой сорняками цементной полосой ржавели заброшенные постройки старой фабрики по переработке лантанидных руд, а пустые испарительные пруды и раздолбанные ракетные шахты уходили вдаль, открывая взгляду старые корабли на приколе под разными углами у берега молочно-серого пыльного моря. От яркого света на всем точно смолистое покрытие осело.
