Александр Тюрин - Точка уязвимости
И снова блестит игла. Шрагину кажется, что над ним вьется человек-оса. Жало входит точно в вену парализованной жертвы, и она сразу понимает, что случилось что-то непоправимое.
Тело как будто поехало вниз, но свет нагонял и обволакивал его, одновременно становясь густым, пестрым и многоструйным.
Свет что-то делает со Шрагиным, у него исчезают тело, слух, зрение, чувства, мысли, остается разве что набор безжизненных деталей, лежащих в темном пыльном ящике. Потом не стало ни света, ни ящика. Осталось только ощущение бесконечного падения.
Когда-то время возникло вновь.
Сквозь тьму стал просачиваться туман, а вместе с ним обрывки звуков, образов, ощущений. Фрагменты боли, струи дурноты. А вместо тела – камень.
Рядом с натужным попискиванием фурычил какой-то прибор. Не разглядеть, что за хрень. Шрагин видел один лишь потолок своим левым глазом, слабым и ненадежным, ну еще трубку от капельницы. Плохо видел, мутно. А что второй, куда более сильный, правый глаз?
Второй был чем-то залеплен. И на этом месте пробуждалась тяжелая надрывная боль, уходящая в глубь черепа.
Кто-то был рядом.
– Очнулся, спящий красавец? Это я, Руслан, твой двойник, твоя ожившая тень, если так угодно. Эпопея, дружок, подходит к концу. По-моему, неплохо все получилось. Динст и Энгельманн были на высоте. И обошлись сегодня без защиты прав человека и прочего соуса. Ушел от тебя глаз. Завтра подправят тебе еще нос и уши. И станешь ты такой, как я. А я стану такой, как ты.
Мне надо чуть протрезветь и на пересадку ложиться. И на тех фотках, где я в компании с Вахой Абдуллаевым, окажешься ты.
Слыхал про этого интересного господина, который живет и работает в гористой местности? Классический похититель-потрошитель людей. Ваха, можно сказать, продает свою торговую марку. Кто с ним появился на одном фото – уже крутой парень. И уж ты, конечно, хочешь стать крутым.
В конце недели надо будет забирать товар у Вахи. Поехали со мной на юга, Серега, зачем нам терпеть этот дождь и туман? Ты ведь теперь такой же Тугаев, как и я сам, то есть должен любить солнышко. Пару деньков сестричка поколет тебе в ягодичку по кубику модельного психотропа, и ты отреагируешь абсолютно правильно на мое предложение… Или вместо сестрички ты предпочитаешь дядю-хирурга, который покрутит тебе винтики прямо в мозгах? На рентгеновском снимке, кстати, обнаружилось какое-то странное квадратное затемнение в районе твоей левой решетчатой кости. У тебя, часом, там кто-нибудь не поковырялся, пока ты занимался программированием на благо родины? Ладно, начальство пусть разбирается, если ему надо. А мне надо по-большому.
Шрагин почувствовал, как колышется пол под чьими-то крепкими ногами. Кто-то душный покинул близлежащее пространство.
Если бы и ему можно было также уйти от этой боли. Боли, удачно грызущей камень.
Элла, Эллочка, где ж ты? Преврати меня в машину, почини меня. Честное слово, больше я не стану тебя стесняться. Ну, зачем мне бояться безумия, если только лишь безумие может мне помочь?..
Если она приходила, то никогда не упрекала его. Не разругается и сейчас. Если только придет, если спустится с какого-то неведомого адреса в одном из бесчисленных виртуальных пространств, откликнувшись на имя… Она не отвергнет его, не отвергнет. Она придет, как правильно вызванный TCP/IP-пакет[19].
И Элла пришла. Более того, впервые Шрагин так явно ощутил ее.
Впервые с тех пор, как три года назад сшибся с катушек. Сейчас он уже не стеснялся ее присутствия, сейчас он хотел любой близости, на мгновение ему даже показалось, что у нее длинные волосы золотистого оттенка…
Элла коснулась ласковыми пальцами той груды щебня, которой он сейчас был, и началось превращение.
Элла показала схему его краниальных и спинальных нейроканалов в ортогональной проекции. Вот краниальный вагус, вот паутинка спинальных нервов. И они уже разблокированы.
Схема была такой же ясной, как и на экране компьютера.
Шрагин как будто почувствовал кресло, и руки его словно легли на клавиши психопрограммной консоли. Он снова стал подпрограммистом во внутреннем подпространстве.
Мало-помалу, очень медленно, как мед из банки, сквозь тоску и бессилие протекали очертания задачи.
Из груды щебня превратить тело в набор управляемых элементов, в объект типа «телесная оболочка», а сознание из расползающейся тухлятины в виртуальную машину.
Подпрограммист заиграл на клавишах психоконсоли. Но пока лишь немногие команды достигали цели. Главное – не запаниковать снова, не наделать в виртуальные штаны. Это просто работа над собой.
Перед ним была черная глыба его тела, и он вбивал в нее психоинтерфейсы, как клинья. Интерфейсы превращались в инструменты управления телом и сенсорные коннекторы.
Психоинтерфейс инкапсулирует поток боли.
Сенсорный коннектор подсоединяется к нейроканалу.
Шрагин видит прозрачный контейнер, заполненный чем-то очень холодным, наверное, жидким азотом. В азоте плавает пакет, пристегнутый проводками к мигающему чипу. В пакете лежит глаз.
Это не просто какой-то и чей-то глаз. Это его глаз, вон, даже заметно пятнышко, где циркулем случайно кольнул в пятом классе. Глаз – это его достояние, гораздо более важное, чем сорок миллиардов баксов у Билла Гейтса. Глаз нам дается всего один раз, и он, Шрагин, еще им, можно сказать, ничего хорошего и не видел. Только серые стены, свиные рыла, холодные котлеты…
В конце концов он не обязан ни с кем делиться частями тела.
Он не дерево типа яблони – подошел, сорвал то, что нужно.
Но даже яблоня стоит за высоким забором, а он лежит здесь, распаляя хирургическую похоть потрошителей.
Превосходящий разум Энгельманна уже просчитал партию на десять ходов вперед.
Глаз господина Шрагина прыгает в глазницу господина Тугаева, шпок-шпок, с помощью наноманипуляторов соединены нервы, пристегнуты кровеносные сосуды.
Простым вычитанием и прибавлением некто Шрагин превращается в преступника, а господин Тугаев выходит из-под подозрения.
Милиция, действуя по простейшему сценарию, ищет одноглазого (по фотороботу, сделанному в Ростове), и она его находит. Это, безусловно, гражданин Шрагин, ныне скрывающийся от правосудия то ли в горах Кавказа, то ли на берегах Рейна.
На всех фото, где Тугаев в компании разных злодеев, следователи теперь будут узнавать Шрагина. Да еще и новые снимки появятся, где гражданин Шрагин в компании Абдуллаева и тому подобных специалистов.
Есть, конечно, нестыковка во времени – в момент похищения Ани Шерман у Сергея Шрагина были еще все глаза на месте… но ведь их прикрывали очки со специально затемненными для работы у компьютера стеклами – похожие на те, что носил Тугаев.
К тому же все нестыковки легко заглаживаются, если умело поработать, если милиция куплена, по крайней мере, куплена в лучшей ее части. Если заброшен компромат в его квартиру. А ведь наверняка заброшен. Скорее всего, давно уже там лежит, недаром заклинило вдруг навесной шкафчик в ванной и стул в комнате не на своем месте стоял.
Перспективный господин Тугаев будет преуспевать и дальше, и больше, найдется применение и набору потрошков с этикеткой «С. Ш.».
Отправятся в путь-дорогу вслед за глазом и другие его органы.
Все уже обмыслено, все просчитано, разработаны уже «бизнес-технологии».
Конвейерные пересадки, пересадки долями, и в итоге происхождение органов теряется в тумане. Кто из доноров дал согласие на донорство, кто не дал – конечному покупателю совершенно неведомо. Трухлявые внутренности богатого пенсионера N меняются на относительно свежие, вырезанные из некоего Ш. Дырявые мозги господина NN снабжаются крупными красивыми нейронами, извлеченными из головы некоего Ш.
И притом конечные пользователи остаются абсолютно безгрешными. Они ведь ничего не ведают и ведать не хотят. Они заплатили своими честно заработанными деньгами. Кто имеет возражения против трансплантации? Только самые дремучие товарищи с бородой до пупа, фундаменталисты, почвенники.
Поставим себя на место не какой-нибудь продажной милиции, а нормально функционирующей полиции.
Как искать, как эксгумировать труп Ш.? Нормального трупа у Ш., к сожалению, нет, «эксгумировать» его по частям – негуманно. Ну, не вырывать же органы, некогда, возможно, принадлежавшие Ш., из живых граждан.
Господу Богу и то незачем воскрешать Шрагина из мертвых – поскольку мертвого, по сути, нет, большинство частей и органов грешного Сергея по-прежнему живы-здоровы.
И не жив, получается, но и как будто не умер.
Из-за тотального огорчения виртуальная машина сознания совсем зависла.
Зависание ощущалось как прострация, заполненная переливами мути.
Но внезапно тоска была уничтожена неким «сборщиком мусора»[20]. Не выйдет, но пассаран!
