Руди Рюкер - Белый свет
– Это начинается снова, – прощебетал мне Франкс.
Одна его нога нервно дернулась.
– Что начинается? – Я плавно переместился поближе к торту. Он состоял в основном из взбитых сливок, посыпанных курчавой шоколадной стружкой. Я был готов попробовать саймионской еды.
Франкс собачкой следовал по пятам, а голос его звенел от волнения:
– Твои пророчества снова начинают сбываться. Я все это читал. Про эту комнату, про торт, эти слова, и снова ужасная смерть приближается ко мне на шуршащих крыльях!
Он когда-нибудь думал о чем-либо, кроме себя самого? Я надеялся, что у меня здесь получится интересная беседа с Кантором, а тут Франкс был готов снова впасть в свое бредовое состояние. Я обернулся и резко бросил:
– Сделай что-нибудь, чего нет в сценарии. Что-нибудь неожиданное. А если не сможешь – твои проблемы. Будешь доставать меня, и я сам прошибу тебе голову.
Не успел я еще закончить, как он взвизгнул «Свободен!» и прыгнул на меня. Я вздрогнул, оступился и, сдавленно крикнув, упал назад. В падении я зацепил локтем чайный столик. Он развалился, и торт с чаем взлетели в воздух.
– Этого не было в сценарии, – высвистывал счастливый Франкс. Я проигнорировал его и попробовал сесть.
Элли исчезла, но Кантор стоял у двери, наблюдая за нами с оживленным, заинтересованным выражением.
Я принялся собирать разбросанные чайные предметы. Ковры были мягкими, и ничего, кроме столика, не пострадало, но взбитые сливки и горячий чай разлетелись повсюду. Франкс не тратил времени даром и зарылся в раздавленном торте.
– Простите, – сказал я, поднимаясь. – Я надеюсь. – .
Кантор прервал меня движением руки.
– Ничего страшного. Элли всегда рада гостям. – Он неожиданно повысил голос и крикнул:
– Элли! У нас тут происшествие! Принеси, пожалуйста, еще чаю и чистые чашки!
Франкс подъедал последние крошки и мазки с пола.
Кантор подошел к нему и резко пнул ногой.
– Эй! Чаю не хотите?
Почувствовав недружественное прикосновение, Франкс развернулся с предупреждающим шипением. Но потом он вспомнил о хороших манерах и чирикнул:
– Да, пожалуйста. В плошке, с молоком и, наверное, с корочкой хлеба. Желательно в плошке синего фарфора.
Кантор передал заявку дальше. Я снял ботинки и парку и сел, скрестив ноги, на пурпурной кушетке с большими бархатными подушками. За окном узор из цветных линий начал складываться в объемную спираль. Поблизости плавал красный огонек. Спираль отвердела и стала прыгать во все стороны, как ожившая диванная пружина.
Появились еще спирали и стали танцевать друг с другом.
– Что это там такое? – спросил я Кантора.
Он уселся в массивное кресло с подлокотниками, а Франкс разлегся на полу, глядя одним глазом в окно, а вторым на нас. Я надеялся, что хоть какое-то время он не будет чувствовать потребности в неожиданных поступках. Спирали превратились в гусениц шелкопряда и стали окружать световое пятно разноцветной паутиной.
– Это сны, – сказал Кантор своим глубоким голосом. – Пятна красного света – это спящие.
– Мне все об этом говорят. Но значит ли это, что те пятна света создают все… – Я смолк в поисках подходящего слова.
Паутина образовала целую палатку, которая продолжала расти в размерах. В одной стенке было отверстие, через которое можно было увидеть пятно света, нежно движущееся вверх и вниз внутри влажного туловища огромной личинки.
– Феличе! – воскликнул Франкс, рывком бросившись к окну. – Драгоценная моя!
Туловище личинки сотрясла мелкая дрожь, а на ближнем к окну конце тела появилось что-то вроде рта. Красный огонек порхал вокруг, как пчела вокруг цветка. Франкс поднялся у окна на задние лапы и щебетал что-то невразумительное. Из его задней части высунулись и торчали два возбужденных волоска. Большая капля молочно-белой жидкости скользнула по ним, повисела, дрожа, и сорвалась на ковер.
Вдруг палатка сложилась, и световое пятно метнулось влево. Разноцветные полотнища рванулись следом и начали трансформироваться в сердитые лица. Вдали промелькнуло другое световое пятно. Франкс соскользнул с окна и принялся безо всякого смущения обнюхивать мокрое пятно под собой.
– Она выглядела точно как моя подружка. Наверное, этот спящий был с Праги.
Кантор кивнул.
– Спящие обычно выискивают подходящие им видения. Но… – он погрозил мне пальцем, – спящие не создают эти видения. Они наблюдают их, они переживают их; даже если все спящие исчезнут, видения все равно останутся здесь. Это как с множествами, не так ли?
За окном вырос кружок из грибов. У них были жестокие, насмешливые лица. Среди них неуверенно двигался красный огонек.
– Я хочу разобраться, – сказал я. – Там находятся все потенциально возможные сны. Когда кому-нибудь что-нибудь снится, он превращается в пятно красного света и попадает в Страну Снов. Повинуясь какому-то инстинкту, он выбирает несколько подходящих снов, переживает их, а затем возвращается в свое обычное тело?
Но тут Элли внесла чай. Она немного нахмурилась, когда увидела обломки столика.
– Георг, тебе придется купить мне другой. В Тракки открылся новый антикварный магазин.
– Еще один? – вздохнул он. – Неужели это так…
Не дав ему развить его возражения, Элли снова заговорила:
– А это твои студенты? Тебе будет полезно позаниматься с ними. У тебя вот-вот начнется одна из твоих ужасных депрессий, я знаю.
Кантор повел рукой в вялом, отгоняющем жесте.
– Больше никаких студентов, Элли. Только Бог может учить. Но мы, безусловно, будем рады, если они погостят у нас. – Он вопросительно посмотрел на меня.
Я кивнул, и он продолжил:
– Мистеру Рэймену понадобится кровать. – Он нахмурился на Франкса:
– А как быть с вами?
– Я воспользуюсь полом в комнате Феликса. Нет, стеной. Я имею в виду, потолком. – Он замолчал, явно опровергнув очередное пророчество.
– Ты не возражаешь, родная моя? – спросил Кантор у Элли.
– Конечно, нет, Георг. Нам обоим не повредит компания. – Она как-то странно посмотрела на меня, не отводя глаза дольше, чем это было бы удобно. – Не, хотите ли немного бренди?
– Да, с удовольствием. Это было бы отлично.
Она снова вышла из комнаты, а Кантор вернулся к разговору со мной:
– Что же там было.., да. Пятна света. Спящий проникает сюда пятном света, которое он носит в эпифизе, шишковидной железе. Эти красные огни – как глаза.
Глаза, которые могут свободно пересекать внеразмерный мост, соединяющий Землю со Страной Снов. А после смерти остается лишь свет и кое-что еще.
– Но это совсем не воспринимается, как сон, – возразил я, – И.., и комната не меняется.
Из кухни донеслось громкое хихиканье, за которым последовал грохот.
– Элли! – крикнул Кантор. – Ты в порядке?
Последовал едва различимый ответ. Кантор снова посмотрел на меня.
– Конечно, это не сон. Будь это мой сон, не стал бы я жить в доме такой женщины. Сны – там, снаружи. – Он сделал жест в сторону окна. – Как вы уже, наверное, знаете, Саймион похож на огромный блин. Лицевая сторона. Изнанка, а между ними – Страна Снов. По большей части она покрыта грязью и камнями, но в этом месте она выходит прямо на поверхность. Снежные бури питают ледник, а ледник – это и есть Страна Снов.
Элли принесла бутылку бренди и три стакана. Он наклонилась, разливая напиток, и явно нарочно толкнула меня своим увядшим задом. Неужели у такой женщины могут быть сексуальные помыслы? Она села на диван рядом со мной. Я плеснул немного бренди в плошку Франкса, и мы с минуту молча смаковали.
Меня беспокоил еще один вопрос.
– Я не вижу большой разницы между этим местом и отелем Гилберта. Я мог оперировать исчисляемыми бесконечностями там, и я могу делать это сейчас. Но как насчет алеф-одного и "с"? И более высоких бесконечностей? Когда я действительно увижу их?
– Это зависит от того, что понимать под "я", – сказал Кантор. Я вопросительно поднял брови, но он покачал головой. – Ничего хорошего не выйдет, если я буду стараться объяснить это. Вы все еще рассуждаете, как математик. Надо только верить в Бога. – Он налил себе еще чаю. – Вы играете? – спросил он вдруг.
Я не сразу понял, что он имел в виду, но Франкс тут же пропищал:
– Я довольно прилично изображаю флейту. Может быть, сыграем дуэт?
Кантор впервые улыбнулся ему.
– Немножко Скарлатти, Элли?
– О да, Георг. Один из концертов.
Она перешла к клавесину и села за него. Франкс следом. Она дала ему сборник нот, который он моментально просканировал и вернул.
– Я к вашим услугам, – заявил Франкс. – Какой стиль вы предпочитаете – саймионский или классический?
– О, дай мне обертоны, – сказала Элли, игриво трогая струну. Она ударила пальцами, и в воздухе повисли резкие звуки. Франкс вытянул голову вперед и испустил чистейшее «до», красиво округленное и украшенное легким тремоло.
Они заиграли. Кантор довольно вздохнул и, прикрыв глаза, поглубже уселся в своем кресле. Обычно мое восприятие музыки не идет дальше Роберта Джонсона, но. имея саймионские уши, я все слышал иначе. Франкс громоздил бесконечные последовательности обертонов на каждой ноте, а Элли вставляла мириады маленьких добавочных нот между каждой парой нот, написанных Скарлатти. Рисунок из звуков мерцал вокруг нас и наполнял мои чувства. Добрые, гармоничные мысли наполняли мое сознание.
