Пол Ди Филиппо - Нейтринная гонка
Мистер Геймбой™ со зловещей ухмылкой потянул за продетую в блок веревку. Линда Люрекс™ с интересом наблюдала за происходящим. Салли чувствовала, что повисла прямо над центром бака. Ее мучитель закрепил веревку на металлической стойке.
Посмотрев вниз, Салли увидела в баке какую-то бурлящую голубую жидкость.
От страха у нее перехватило дыхание.
— Нет!..
— Да! — рявкнул мистер Геймбой™. — Кипяток с добавлением Гай-Ди-Боулз™!
Мерзавец — теперь мысленно она называла его исключительно Ланчмитом — вытащил из кармана нож.
— Готовьтесь к смерти, мисс НутраСвит™!
Лезвие ножа вонзилось в волокна веревки. Было слышно, как они лопаются одно за другим.
— Не так быстро!
Салли подняла голову. На верхней сетчатой площадке стоял Дэн Дюраселл™! И в руках у него была винтовка!
Линда Люрекс™ истошно завопила. Бывший босс Салли тоже был явно растерян.
Прогрохотали два выстрела. Злодей и его подружка рухнули на пол, напоминая скомканные полотенца Скотт Тауэлз™.
Одним махом Дэн соскочил на пол, опустил Салли и развязал ей руки.
Обретя способность говорить, Салли произнесла:
— Дэн, я ничего не понимаю!
— Не волнуйся, дорогая! — ответил ей отважный представитель клана Дюраселл™. — Я никому не позволю сделать тебе больно!
Салли немного успокоилась.
— Скажи мне, Дэн, что мы с тобой станем мужем и женой, и все будет в полном порядке!..
— Видишь ли, все может быть немного не так, как ты себе представляешь. Но вообще-то да, все будет хорошо.
Дэн засунул руку в карман золотисто-черного комбинезона и жестом фокусника извлек запотевшую, покрытую бисеринками влаги банку Кока-колы™. Она засияла перед Салли наподобие Святого Грааля.
— Похоже, дорогая, тебе пора немного освежиться!
— Ты такой заботливый, Дэн!..
— Тс-с! Тише! Просто глотни колы!
«The Ballad of Sally NutraSwcet™». Перевод А. Бушуева
ОТВЕДИТЕ МЕНЯ К РУЛЕВОМУ
Еще один из моих рассказов, названия для которых я позаимствовал у поп-песен. В данном конкретном случае налицо, однако, полное несоответствие настроения грустной, напоминающей госпел песни Элтона Джона и моей попытки вторжения в комическую онтологию. Мне хотелось достигнуть ощущения, какое возникает при просмотре культового фильма «Бакару банзай»: идиотские приключения эксцентричного всезнайки, но имеющие грандиозную предысторию. А рассказать все это с точки зрения «обыкновенного парня» — самое безопасное решение, если предполагается, что протагонист — невероятного масштаба гений.
Неделька выдалась ничего себе.
Собственно, не столько для меня, сколько для всего мира.
В понедельник гора Фудзи, дремлющая с 1707 года, вдруг со страшным грохотом пробудилась, обрушив на Токио тучу пепла и углей — будто закашлялся курильщик размером с Годзиллу. Когда красный ковер лавы подступил к городу, миллионы человек пришлось спешно эвакуировать.
Во вторник в тектонически стабильном районе Монголии образовался разлом в милю шириной и такой же в длину, поглотив сотни яков и дюжину пастухов вместе с их лошадками. Русские так и не выяснили глубины трещины, так как посланную с этой целью экспедицию смел с лица земли неизвестно откуда взявшийся смерч.
Со среды по пятницу случилась глобальная эпидемия раковых ремиссий; доктора, грызя стетоскопы, выписывали пациентов тысячами. Впрочем, освободившиеся койки тут же заняли сотни женщин со спонтанными пятимесячными беременностями, причем некоторые из бедняжек оказались сертифицированными девственницами.
Поздно вечером в пятницу что-то невидимое аккуратно, точно садовник розу, срезало шпиль с небоскреба Крайслера. Отрезанный шпиль неторопливо проплыл над Манхэттеном, а затем обрушился в водохранилище Центрального парка острием вниз, причем образовавшейся волной затопило подвалы Музея искусств Метрополитен.
В субботу взошла полная луна, зеленая, как лайм.
В воскресенье луна вообще не взошла.
Само собой, человечество пребывало в панике. Религиозные лидеры всевозможных конфессий пророчили конец света. Политики, спеша в бомбоубежища, призывали к спокойствию. Ученые выдвигали взаимоисключающие теории и требовали миллиарды на дальнейшие исследования. Отчаявшиеся люди на улицах бросались к гадалкам, барменам, психоаналитикам и экстрасенсам за ответами и утешением.
Что до меня, я отправился навестить своего приятеля Дарвина Врума.
Что-то подсказывало мне: он в курсе происходящего.
А может, и приложил к этому руку.
Видите ли, когда Дарвин вернулся после открытия Атлантиды — это было сразу после путешествия к центру Солнца, но еще до инцидента с разумными муравьями, — он был какой-то сам не свой. Я чувствовал, что его гнетет некая важная проблема, загадка, с которой ему никак не управиться.
А когда Дарвин не в состоянии найти решение, может произойти что угодно.
Дарвин жил в доме, переделанном из авианосца, в Элмхерсте. Очень милый райончик. Помню, когда он только переехал, соседи подняли страшный шум. Да оно и неудивительно: сорокафутовый робот, ночные визитеры, изъясняющиеся на внеземных языках, агрегаты для рытья туннелей, воздушные бои безынерционных летательных аппаратов — вполне достаточно, чтобы любой, кто не знаком с Дарвином, слегка занервничал.
Мой приятель справился с проблемой, скупив все соседские земли по двойной цене. Шестьдесят акров. Заплатил городу налог за двадцать лет вперед, чтобы подмазать власти. Теперь вся собственность была огорожена разумным забором, и Дарвин жил там в гордом одиночестве.
Я остановил машину у передних ворот. Собственно, на самом деле это были не ворота, а своего рода блестящая синтетическая паутина, в центре которой сидел кибернетический паук.
Паук выставил вперед свои жуткие щупальца.
— Назовите ваше имя и цель визита.
— Бернетт Томпсон, я…
— Берн! — воскликнул паук голосом Дарвина. — Ты как раз вовремя! Входи!
Паук принялся пожирать паутину, и вскоре я смог попасть внутрь.
Со времени последнего моего визита все здесь изменилось. Милые домики Элмхерста оказались разобраны на части полчищами механических термитов. Те, что стояли у самого забора, превратились просто в кучи пыли. Я знал, что у Дарвина большие планы. Для начала он собирался установить секретное оружие на случай вторжения своих заклятых врагов вроде созданий с нейтронной звезды. И еще однажды он вскользь упомянул что-то насчет орбитального лифта…
Но ведь сначала следовало все тут прибрать, вот Дарвин и выпустил трудяг-насекомых.
Я подъехал к дому-авианосцу и выбрался из машины. Блеск солнца на титановых плитах крыши ослепил меня, но как только я оказался в тени парящей в воздухе, оснащенной лазерами защитной платформы, резь в глазах прошла.
Едва я нажал кнопку звонка, как, к моему удивлению, на пороге появился сам Дарвин. Я сказал «появился», а не «открыл дверь», так как Дарвин воспользовался встроенным в половик телепортационным диском.
Прошло уже десять лет с тех пор, как мы вместе учились в колледже. Я, Дарвин и Джин. Именно Джин в миг пьяного озарения изменила фамилию Дарвина с Фрума на Врум[4], навсегда переименовав его в соответствии со свойствами его гиперактивного ума.
Я часто думаю, как там сейчас Джин, замужем за Властелином Галактики. Скользкий тип, доложу я вам. А эта эспаньолка… впрочем, никогда не скажешь, на кого западет девушка. Я стараюсь поменьше думать о ее выборе (признаюсь, весьма для меня болезненном), с тех пор как Джин оставила Землю, чтобы начать новую жизнь в качестве королевы Великого Космоса.
За напряженное десятилетие, прошедшее с того времени, как Дарвин получил свои три с половиной ученых степени (половина была по провансальской поэзии), мой приятель не изменился ни на йоту. Всклокоченная шевелюра, физиономия, при взгляде на которую я всегда вспоминаю Гарольда Ллойда, костлявые запястья, вывернутые наизнанку футболки, детская страсть к мороженому со вкусом ламинарии (его специально для Дарвина готовили у «Бена и Джерри») — в общем, все тот же блестящий, хотя и слегка сумасшедший гений, какие рождаются один раз в геологическую эру.
Ничто не откладывало на нем отпечатка. Ни первый заработанный миллиард (тут я ему немного помог: мы вместе провернули дельце с дешевыми биомиметиками, и одни только «Штаны любви» принесли нам по миллиону). Ни битва с разумными лобстерами. Ни блуждания в подземных марсианских развалинах. Ни рассинхронизация той сверхновой.
Только в последнее время Дарвин был какой-то сам не свой — его беспокоила загадка, которой он пока со мной не поделился.
Когда Дарвин сошел с половика и мы пожали друг другу руки, я немедленно перешел к цели своего визита:
