Сергей Матвеев - Битва за Смоленск
— Только это считается пошлостью, — вставил Петя. — Малолетки всякие таким балуются, с ними серьёзные люди даже заговаривать не станут. А вот свою внешность взять — это смелость нужна.
— Хочешь сказать, это твоя настоящая внешность? — не поверил я.
— Ну, в некотором роде… В общем, я таким был лет десять назад.
— А теперь он совсем лысый! — хохотнул Бруно.
— Не смешно, между прочим, — насупился Петя.
— Да ладно, — примирительно сказал Бруно. — Ты думаешь, я почему себе волосы до плеч нарисовал…
— Чтобы душу отвести, а на самом деле ты тоже, того? — с надеждой в голосе спросил Петя.
— Потому что тоже свою настоящую внешность хотел сделать! Только я в реале их в хвост завязываю! — закончил Бруно и радостно засмеялся.
— Да ну вас, — совсем разобиделся Петя.
— Ладно, мужики, ну что вы в самом деле, — примирительно сказал Витя. — Что о нас Алекс подумает.
Я улыбался. Мне было хорошо, и даже эта короткая перебранка меня не смутила, наоборот, показала, что живые люди передо мной, с которыми мне, кстати, предстоит теперь бок о бок служить.
— А что это за рыцари с нами, — перевёл тему я. — Мне тоже хотелось бы на коне.
— Послужишь с ихнее — получишь коня! — пообещал Бруно.
— Так это ж Мамай со товарищами! — удивился Витя. — Ты что, не узнал?
Я обернулся и присмотрелся повнимательнее. Точно! И как я сразу не догадался! Ну ладно, Добрыню издали не узнать, или даже Мамая, но богатырскую спину Персиваля точно нельзя было ни с чем спутать.
— Персиваль! — крикнул я. — Не тяжеловат ты для лошади?
Рыцари обернулись, а затем придержали коней, дав возможность телеге с возницей, понукавшем грустную бурую лошадку, постепенно нагнать их.
— Смотри-ка, кто проснулся! — ехидно прокомментировал Добрыня. — Как спалось, господин дружинник?
Вблизи рыцари выглядели очень торжественно и внушительно: начищенные до блеска доспехи сияли на солнце, мечи в ножнах свисали почти до пяток. Шлемы и щиты приторочены к сёдлам. Кони тоже заслуживали отдельного внимания: как на подбор рослые, сильные, стройные, с шелковистыми гривами и умными глазами, они ехидно смотрели на меня, как бы спрашивая: «ну что, пешеход, завидуешь нам, ветроногим?» Вообще, рыцари неплохо бы смотрелись на картине Васнецова «три богатыря», тем более, что кони у них были разных мастей: у Мамая — белой в яблоках, у Добрыни — гнедой, а у Персиваля — вороной.
— Спалось хорошо, не жалуюсь! — улыбнулся я. — А как вам, не жарко под таким солнцем в доспехах?
— Ещё как жарко, — признался Персиваль. — Сняли бы, да нельзя: порядок такой.
— А что, ожидаются боевые действия? — улыбнулся я.
— Между прочим, вполне себе ожидаются, — серьёзно сказал Мамай. — Видишь, ребята за телегой топают?
— Ну?
— Ты думаешь, это кто?
— Как кто? — не понял я. — Пополнение. Разве нет?
— Это ты у нас пополнение, — сказал Добрыня. — А ребят этих обнулили, за последние несколько дней. И заметь, не в пьяных драках в таверне, а в реальном бою. Вот теперь возвращаются на заставу.
— Вот это да! — удивился я. — Всё так серьёзно?
— А ты думал, на курорт едешь? — хохотнул Персиваль. — Так тогда милости просим! Процедуры три раза в день обеспечены! Правда, Витя?
— А то! — подтвердил он.
— А вас тоже обнулили? — спросил я.
— Кого — нас? — не понял Персиваль.
— Тебя, Добрыню, Мамая.
— Мы на княжьем совете были, — пояснил Добрыня. — А Витю вот — да, обнулили. Потому что пацан ещё. Правильно воевода на него набросился — ну не должны звеньевые позволять себя обнулять. Согласен, Витя?
— Согласен, — нехотя подтвердил Витя.
— А откуда тогда у ребят мечи и кольчуги, если их обнулили? — спросил я, по-новому взглянув на шагающих за телегой дружинников.
— Ты с телеги-то слезешь? — спросил Витя. — Неудобно так разговаривать, да и тебе спиной вперёд ехать не с руки.
— Мне-то как раз нормально, — возразил я, но спрыгнул вниз и зашагал рядом с Витей.
— Короче, тебе надо узнать, как у нас служба тыла работает, — начал он.
— Пусть лучше Добрыня расскажет, — перебил его Персиваль. — Он про снабжение всё от и до знает.
— Расскажи, Добрыня, просвети молодёжь, — умиротворённо поддержал его Мамай, порядком разомлевший на жарком солнце. — Заодно расскажи, как всё самое лучшее получать. А то тут некоторых зависть берёт. Правда, Витя?
— Зависть — недостойное чувство для друга, — поучительно сказал Добрыня. — Ладно, слушай, Алекс, для тебя рассказываю.
Он подтянул меч, принял мечтательную позу и продолжил:
— Значится, обнулили тебя, голубчика, и материализовался ты снова в одних портках у деда Тимофея в приёмнике. Друзья твои, заметь, в это время отбивают вихри яростных атак. И подмога им — ох, как нужна. Причём подмога вооружённая. А ты в портках. Как быть?
— Понятия не имею, — честно признался я. — Вообще-то могли бы оружие и выдавать, почему дружинники свои деньги на это тратить должны?
— Вот! — обрадовался Добрыня. — Это решение лежит на поверхности. Снабжение обмундированием. Но ты представляешь, какие расходы для дружины и для князя, если какому-то там молокососу по три раза в неделю новое снаряжение выдавать? Это же денег стоит.
— Боюсь даже представить, — согласился я.
— Правильно, — подтвердил Добрыня. — Поэтому и существуют правила. Дорогие доспехи выдаются воинам, достигшим высокого уровня и доказавшим свою эффективность и надёжность. Персиваль, ты когда в последний раз доспехи новые получал?
— Я и забыл уже, — гордо ответил Персиваль.
— А ты, Мамай?
— Когда княжество основали, — признался Мамай.
— Ну вот, — подытожил Добрыня, — значит, можно доспехи и не терять.
— А ты почему не скажешь, когда в последний раз менял? — ехидно спросил Персиваль.
— Это к делу не относится, — уклонился от ответа Добрыня.
— Ещё как относится! — не согласился Персиваль. — Это же надо додуматься серенады у своей Дульсинеи под окном в доспехах петь! Стоя на коне. Тоже мне, гуттаперчевый мальчик нашёлся.
— Персиваль, умел бы ты тайны хранить, цены бы тебе не было, — с досадой сказал Добрыня.
— Так это никакая не тайна, — вступился за Персиваля Витя. — Вся дружина знает. Конь на дыбы, а ты головой вниз. Так и обнулился.
— В общем, Алекс, ты понял, — грустно закончил Добрыня.
— Спасибо, теперь стало яснее, — скрывая улыбку, подтвердил я. — А что там было насчёт того, как самое лучшее получать? Что за секрет?
Дружинники заухмылялись, Мамай подмигнул Персивалю.
— Да не секрет. Снаряжение тебе дед Тимофей выдаёт, — вздохнув, пояснил Добрыня. — Ну и если ты ему ручку позолотишь, он тебе по первому сорту всё обеспечит. У него всегда заначка есть из самого дефицитного. Скряга он, что поделаешь.
— А я думал, он тебе по-родственному помогает, — притворно удивился Персиваль. — Дульсинея же его дочь, в реале, это все знают. Может, ты уже и жениться обещал?
Добрыня лишь сокрушённо покачал головой.
— Много ты знаешь, Персиваль! Со свечкой, что ли, стоял? Я убеждённый холостяк, — с обидой возразил он, вызвав новый взрыв хохота у ребят.
Тем временем поля закончились, и лес потянулся с обеих сторон, постепенно густея.
— Так, мужики, отставить веселье, — приказал Мамай. — Витя, бери двух сотоварищей и дуй вперёд. Обнюхивайте каждый куст, ваша задача отряд от засады уберечь. Места начинаются глухие. Колонне не растягиваться, соблюдать тишину.
Дружинники посерьёзнели, приблизились к телеге. Витя с Бруно и Петей унеслись вперёд. Рыцари пристроились в хвост колонны, причём Персиваль выудил из седельной сумки ручной арбалет и держал его наизготовку.
Некоторое время мы шагали почти в полной тишине. Я с любопытством разглядывал кусты и деревья, размышляя над тем, растут ли тут ягоды — черничка, земляничка. Было бы приятно и вкусно. Надо будет проверить. Из леса доносилось пение птиц, что очень радовало, так как в очередной раз подтверждало основательность разработки Нереалии. Вот, кажется, жаворонок, именно они на Смоленщине и водятся, да и на моей Могилёвщине тоже. А может, соловей. Боюсь ошибиться. А вот дятел. Тут уж наверняка. Старается, бродяга. А это ухнула сова. Ишь ты, ей днём спать полагается, а туда же. Словно отвечая ей, донеслось ответное уханье по другую сторону от нас. А затем вдруг что-то свистнуло возле уха, и идущий рядом со мной дружинник рухнул, как подкошенный. И сразу же воздух снова наполнился свистом, но теперь ещё и в сочетании с боевым кличем. Из незаметных глазу укрытий в кустах, с деревьев, отовсюду — на нас выскакивали разномастно одетые бандиты, с остервенением и улюлюканием кидаясь в бой. Краем глаза я успел заметить, как облепленные разбойниками рыцари кружатся на конях, раздавая щедрые удары мечами направо и налево. Возница спрыгнул с телеги и булавой отбивался сразу от двух нападавших. Ну а оставшиеся пешие дружинники сгрудились вокруг телеги, пытаясь защитить «складированных» на ней товарищей. Прямо на меня напирал здоровенный громила, в кольчуге и рогатом шлеме. В руках у него был кистень: гирька с шипами на цепочке, закреплённой на длинной палице. Такая гирька способна всё раскрошить на своём пути. Поэтому я не стал геройствовать — сначала подпрыгнул, когда он попробовал достать ноги, затем пригнулся, когда он нацелился в голову, а потом просто упал на землю и перекатился разбойнику за спину. Пока он с яростным криком разворачивался, я глубоко вонзил кинжал в неприкрытое металлом пространство между шлемом и кольчугой. Крик оборвался, и верзила рухнул мне под ноги, на глазах теряя плотность, как бы выцветая. Ещё через несколько мгновений он стал полностью прозрачным, а затем и вовсе исчез. Шлем и кольчуга сложились кучкой, освободившись от хозяина.
