Уильям Гибсон - Нейромант
Тот открыл рот, словно собираясь ответить. Изо рта выплыла небольшая форель, а за ней, что было уж совсем невероятно, цепочкой тянулись пузыри.
— В голове, — улыбнулся Ривьера.
Кейс засмеялся.
— Хорошо, — кивнул Ривьера, — ты умеешь смеяться. Понимаешь, я бы помог вам, но у меня что–то творится с руками. — Он выставил вперед ладони, которые неожиданно удвоились. Четыре руки, четыре ладони.
— И ты, Ривьера, просто безвредный колдун — так, что ли? — Молли встала между Ривьерой и Кейсом.
— Пошли, брат, — позвал из люка Аэрол. — Идем, ковбой.
— Твоя дека, — объяснил Армитидж, — и остальное хозяйство. Помоги ему принести вещи из грузового шлюза.
— Ты очень бледный, брат, — заметил Аэрол, когда они волокли запакованную в пенопласт «Хосаку» по центральному туннелю. — Может, съешь чего?
Рот Кейса наполнила противная слюна, и он отрицательно затряс головой.
Армитидж объявил восьмидесятичасовую остановку. Молли и Кейсу нужно привыкнуть к невесомости и научиться в ней работать. Кроме того, он проинструктирует их по поводу Фрисайда и виллы «Блуждающий огонек». Оставалось неясным, что будет делать Ривьера, но спрашивать Кейсу не хотелось. Через несколько часов после прибытия Армитидж послал его в желтый лабиринт, чтобы пригласить Ривьеру поесть. Тот лежал, по–кошачьи свернувшись, на тонком темперлоновом матрасе, совершенно голый, и, по всей видимости, спал. Вокруг его головы вращался нимб из белых геометрических тел: кубов, сфер и пирамид.
— Эй, Ривьера.
Кольцо продолжало вращаться. Кейс вернулся и доложил Армитиджу.
— Под кайфом. — Молли оторвала взгляд от разобранного игольника. — Хрен с ним.
По всей видимости, Армитидж считал, что невесомость повлияет на способность Кейса оперировать в матрице.
— Не бери в голову, — отмахнулся Кейс. — Я включаюсь, и меня уже здесь нет. Мне все равно, где мое тело.
— У тебя высокий адреналин, — заметил Армитидж. — Ты все еще страдаешь от СКА. Но у нас нет времени ждать, пока ты обвыкнешься. Тебе придется научиться работать, превозмогая болезнь.
— Так что, я буду рубиться прямо отсюда?
— Нет. Потренируйся, Кейс. Прямо сейчас. В коридоре, наверху, где невесомость.
Представление декой киберпространства совершенно не зависело от ее физического местонахождения. Войдя в матрицу, Кейс увидел перед собой привычные очертания ступенчатой пирамиды — базу данных Ядерной Комиссии Восточного Побережья.
— Как дела, Дикси?
— Я же мертв, Кейс. Что же я — полный кретин и ничего не понимаю? Сидя в твоей «Хосаке», я имел время подумать.
— Ну и как ты себя чувствуешь?
— Да никак.
— Тебя что–нибудь беспокоит?
— Меня беспокоит, что меня ничто не беспокоит.
— Как это?
— В Сибири, в русском лагере, один мой дружок отморозил себе палец. Ну и, конечно, ампутация. Как–то через месяц я замечаю, что он всю ночь ворочается. «Элрой, — говорю я, — что это ты никак не угомонишься?» — «Палец, — говорит, — чешется». — «Почеши, — говорю я ему, — и спи». — «Маккой, — говорит он, — этот — не почешешь».
По позвоночнику Кейса пробежала волна леденящего холода, и он не сразу понял, что это такое. Конструкт смеялся.
— Слушай, ты можешь оказать мне небольшую услугу.
— Услугу, Дикси?
— Этот вот ваш шахер–махер, когда вы его закончите — сотри меня к чертям собачьим.
Сионитов Кейс не понимал.
Как–то раз Аэрол сам, безо всякой подначки, рассказал ему о ребенке, который выскочил из его лба и убежал в заросли гидропонной ганжи.
— Маленький такой, совсем ребенок, ну вот как твой палец, не больше. — Он потер ладонью свой широкий, загорелый (без малейшей, конечно же, царапинки) лоб.
— Это ганжа, — пожала плечами Молли, когда Кейс пересказал ей эту историю. — Сиониты не проводят особого различия между действительностью и галлюцинацией. То, что рассказал тебе Аэрол, действительно с ним случилось. Это не лапша на уши, а уж, скорее, поэзия. Сечешь?
Кейс кивнул, но остался при своих сомнениях. При разговоре сиониты непременно дотрагивались до собеседника, чаще всего — брали его за плечо. Кейсу это не нравилось.
Часом спустя Кейс готовился к очередной тренировке.
— Эй, Аэрол! Иди–ка сюда. Вот, попробуй, — крикнул он, протягивая сиониту троды.
Аэрол плавно, словно в замедленном кино, развернулся. Босые ноги ударились о стальную переборку, а свободная рука ухватилась за перекладину; другая рука держала пластиковый мешок с сине–зелеными водорослями. Он застенчиво поморгал и улыбнулся.
— Попробуй, — повторил Кейс.
Аэрол взял ленту, надел ее на голову и закрыл глаза. Кейс нажал кнопку питания. По худощавому телу сионита пробежала судорожная дрожь. Кейс торопливо выключил деку.
— Ну и что ты видел?
— Вавилон, — печально сказал Аэрол, возвращая троды, а затем оттолкнулся ногами и улетел.
Ривьера неподвижно сидел на темперлоновой подушке. Чуть выше локтя его руку плотно обвивала изящная — не толще пальца — змейка с горящими, как рубин, глазами. Кейс потрясенно смотрел, как украшенное ярким черно–алым узором тельце стягивается все туже и туже.
— Ну, давай, — ласково сказал Ривьера бледно–желтому, как воск, скорпиону, сидевшему на его раскрытой ладони. — Давай.
Скорпион шевельнул коричневыми клешнями и, быстро перебирая ножками, побежал вверх по руке вдоль темноватых вен. Достигнув локтевой ямки, он остановился и еле заметно задрожал. Ривьера издал негромкий звук, что–то вроде шипения. Жало поднялось, поколебалось, словно в нерешительности, и вонзилось в набухшую вену. Коралловая змейка ослабила хватку, и Ривьера медленно вздохнул. Кайф пошел.
Змейка и скорпион исчезли, и в его левой руке оказался молочно–белый пластиковый шприц.
— Если Господь Бог и создал что–нибудь лучшее, он приберег это для себя. Знаешь такую поговорку?
— Да, — кивнул Кейс, — слышал, и по самым разным поводам. Ты всегда устраиваешь такой спектакль?
Ривьера снял с руки стягивавший ее жгут.
— Да. Так смешнее. — Он улыбнулся, глаза его почти не замечали окружающего, на щеках вспыхнул румянец. — У меня над веной мембрана, чтобы не нужно было беспокоиться о состоянии иглы.
— И не больно?
— Конечно, больно, — блеснул глазами Ривьера. — Необходимый элемент.
— Я бы пользовался дермами, — сказал Кейс.
— Дилетант, — засмеялся Ривьера, надевая белую рубашку с короткими рукавами.
— Приятно, наверное, — заметил Кейс и встал.
— А сам–то ты как? Куришь, ширяешься?
— Пришлось, к сожалению, бросить.
— Фрисайд. — Армитидж тронул пульт маленького проектора «Браун». Почти трехметровая голограмма вздрогнула и приобрела резкие очертания. — Здесь находятся казино. — Он ткнул пальцем прямо в какую–то точку объемного изображения. — Здесь расположены отели, здесь — частные владения, а вот здесь — магазины. — Рука двигалась все дальше. — Голубым отмечены озера. — Армитидж подошел к одному из концов модели. — Сигара большая, сужается к концам.
— Это мы и сами видим, — заметила Молли.
— Сужение создает горный эффект — земля уходит вверх, все круче и круче, но подниматься там легко. Чем выше поднимаешься, тем ниже тяготение. Здесь проводят спортивные соревнования. А вон там — велодром. — Он указал модели.
— Что? — поразился Кейс.
— Они гоняют на велосипедах, — ответила Молли. — Низкая гравитация и шины с высоким сцеплением — скорость получается за сто километров в час.
— Этот конец нас не касается, — со своей обычной серьезностью заметил Армитидж.
— Кой хрен не касается, — возмутилась Молли. — Велосипед — самое милое дело.
Ривьера хихикнул.
Армитидж перешел к противоположному краю проекции:
— Нас интересует этот конец.
Эта часть веретена казалась совершенно пустой, подробности внутреннего устройства отсутствовали.
— Это и есть вилла «Блуждающий огонек». Крутой подъем, все подходы перекрыты. Единственный вход здесь, точно в центре. Полная невесомость.
— А что внутри, босс? — Ривьера подался в вытянул шею. Возле пальца Армитиджа мерцали четыре крошечные фигурки. Армитидж отмахнулся от них, как от комаров.
— Питер, — объявил он, — тебе предстоит узнать это первому. Организуй себе приглашение. А когда будешь на вилле — обеспечь проникновение Молли.
Кейс смотрел на ничем не заполненные контуры «Блуждающего огонька» и вспоминал историю, рассказанную Финном: Смит, Джимми, говорящая голова, ниндзя.
— Нельзя ли узнать подробности? — спросил Ривьера. — Видите ли, мне нужно знать, как одеться.
— Запоминайте улицы. — Армитидж вернулся к середине схемы. — Здесь — Дезидерата–стрит. А вот — Рю Жюль Верн.
Ривьера закатил глаза.
Армитидж перечислял названия улиц Фрисайда, и вдруг у него на носу, щеках и подбородке вскочила масса ярких прыщей. Даже Молли не выдержала и засмеялась.
