Лилия Курпатова-Ким - Война за Биософт
Навстречу нам выбежал медбрат, высокий, черный, с татуированным лицом. Он поздоровался с нами сдержанным кивком и сказал:
— Доктор Просперити ждет вас в своем кабинете.
По специальному пандусу я въехал на ступеньки и оказался в просторном холле. Мимо прошел человек в белом халате, залитый в органосиликон, как сосиска в оболочку. Невозможно было даже пол его определить — мужчина это или женщина.
— Что вы тут делаете с людьми? — спросил я у медбрата. — Страшно представить.
Тот не ответил.
Он привел нас в просторный кабинет. Часть его занимала библиотека в стиле позапрошлого века — огромные книжные шкафы, деревянный резной стол. Остальное пространство было заставлено различной медицинской аппаратурой. Я заметил большой экран из органопластика для вывода объемного изображения тканей, а также горизонтальную матрицу для голографического изображения в натуральную величину любых объектов.
Открылась неприметная дверь в дальнем углу кабинета. Оттуда вышел человек, которого я мгновенно узнал.
— Как, вы все еще живы? — первое, что вырвалось у меня, когда я увидел пластического хирурга, который стал великим еще до Нефтяной войны. Я смотрел телешоу, как он делал операции, после которых люди становились действительно красивыми. Помню, это меня каждый раз удивляло. Вроде бы человек тот же самый и недостатки его тоже на месте, а стало красиво… В смысле, притягивает глаз, хочется рассматривать и любоваться.
Доктор Просперити, как его теперь звали, лысый, в тонких, чудом держащихся на кончике носа очках, загорелый, похожий на высохшую мумию, едва заметно улыбнулся.
— Здравствуйте, доктор Павлов, — сказал он, протягивая мне руку. — У меня была мысль, что рано или поздно вы окажетесь на моем операционном столе. — Просперити с усмешкой кивнул в сторону Буллигана: — Правительство не подумало, когда назначало вам срок, что ваши услуги могут понадобиться им раньше, чем он истечет?
Шеф Бюро проявил необыкновенную сдержанность.
— Ваша правда, доктор Просперити, — сказал он, недовольно хмурясь. — Правительство не подумало.
Хирург осторожно ощупал мое лицо и спросил:
— Хотите быть похожим на кого-нибудь конкретного, или вам все равно?
Вместо меня ответил Буллиган:
— Нам нужно просто другое лицо. Молодое. Не старше тридцати лет. Желательно не слишком красивое, но и не уродливое. Такое…
— Незапоминающееся? — перебил его Просперити. — Какие я обычно делаю вашим спецагентам?
— Да, что-то вроде этого, — кивнул Буллиган.
— Через десять дней выйдете отсюда другим человеком, — без тени иронии сказал мне доктор Просперити. — Сейчас вас подготовят к операции, и мы начнем. Когда последний раз ели?
— Пятнадцать лет назад, — ответил я.
— Хорошо… Аминокислотная диета? — последний вопрос был адресован Буллигану.
Тот кивнул.
— Коктейли со вкусом шоколада, — Буллиган улыбнулся. — Сам люблю иногда пропустить парочку. Но настоящего гамбургера им все равно никогда не заменить.
— Честно говоря, я сомневаюсь, что вам удастся изменить меня полностью, — я видел свое отражение в стеклянной дверце книжного шкафа. — А как же рентгеновское сканирование? Когда меня клали в заморозку, «Большой брат» уже умел в исключительных случаях определять личность по круговому снимку челюсти.
Хирург взял меня за нижнюю челюсть и повертел лицо из стороны в сторону.
— В принципе, я могу вырастить вам другую челюсть из ДНК-идентичных материалов, пересадить кость и закрепить на ней ваши собственные мягкие ткани. Тогда уж точно никто вас не узнает, — сказал он. — То же самое сделаю с костями носа.
— Не надо! — я даже подпрыгнул от испуга, представив эту операцию.
Доктор Просперити неожиданно зашелся мелким сухим смешком и подмигнул мне.
— Не нужно сомневаться в моих возможностях, — он подмигнул мне еще раз. — Потому что я могу сделать из вас хоть чернокожую женщину средних лет и даже существо, каких нет в природе.
— Извините, — я почувствовал комок в горле, — если показался вам грубым.
Доктор Просперити подошел к одному из книжных шкафов и показал на корешок книги в красном кожаном переплете.
— Я вас прощаю из уважения к этому, — сказал он. — Догадываетесь, что это?
— Понятия не имею, — ответил я.
— Это ваша книга, «Теория наследственности. Генетика поведения». Я напечатал Сетевой текст, чтобы читать в привычном виде. Рад, что вы вернетесь к своим экспериментам. В некотором роде мы с вами очень похожи. Я исправляю людям внешность, доставшуюся им по наследству, вы пытаетесь улучшить содержимое их черепной коробки, попавшее туда также в результате игры генов. И оба мы сознаем, что человеческий вид далек не то что от совершенства, а даже от собственных радужных представлений о себе.
— Ну… — я замялся. — Честно говоря, у меня никогда не было такой цели…
— Я думаю, пора начинать! — внезапно перебил меня шеф Буллиган. — У нас довольно много работы. За эту неделю вам, доктор Павлов, еще предстоит загрузить в свою голову все, что нам известно о Максе Громове, чтобы у вас было представление, с кем вы имеете дело. Первое знакомство с нейролингвой обычно протекает болезненно. Головные боли, слабость, тошнота — все вместе довольно неприятно.
— Буллиган, — я укоризненно посмотрел на него. — Посмотрите на меня. Я пережил клиническую смерть, сижу в инвалидном кресле, через два часа мне перекроят все тело. А вы — про неприятности от головной боли!
— Извините, — проворчал шеф Бюро. — Я просто предупредил.
— Спасибо, — я посмотрел на красный корешок своей книги.
Вероятно, у доктора Просперити остался чуть ли не единственный экземпляр моей работы. После того как мне вынесли приговор, весь мой Сетевой портал был стерт. Любопытно будет взглянуть на свой собственный труд спустя столько лет и пережив все, что со мной случилось…
— Я вас покидаю, — Буллиган недовольно проследил за моим взглядом. — Мне надо присутствовать на торжествах в честь Максима Громова и спасения человечества. А вы, — он показал пальцем на книгу, — даже не думайте! Евгеника под запретом до сих пор! Когда я вернусь, то надеюсь увидеть перед собой Евгения Климова, двадцатипятилетнего поверенного в делах.
ID
Раздел: бионика
Евгеника — от греч. eugenes — «благородный, хорошего рода» — учение о наследственной природе способностей человека, путях улучшения генотипа. Его основателем считается Фрэнсис Гамильтон. В 1883 году он опубликовал работу об улучшении пород растений, животных, а также «социальном управлении эволюцией человека». Однако идея искусственного социального отбора лучших представителей человеческого вида не нова. Первый известный вариант евгенического устройства общества предложен Платоном в 339 г. до н. э.
Величайшим наследием евгеники является практика генетического консультирования родителей. Однако само учение находится под запретом со второй половины ХХ века, поскольку исходит из презумпции изначального неравенства людей и превосходства одних над другими. Противоречит основополагающим принципам демократии.
Концепция евгенического устройства общества — сформирована Платоном. Основные принципы: 1. Не следует растить детей с дефектами или рожденных от неполноценных родителей. 2. Хроническим инвалидам и жертвам собственных пороков должно быть отказано в медицинской помощи. 3. Моральных выродков следует казнить без жалости. 4. Необходимо поощрять временные свободные союзы избранных мужчин и женщин, чтобы они оставляли высококачественное потомство в целях общего улучшения породы.
Данные принципы официально осуждены Комиссией по этике как противоречащие принципам гуманизма хайтек-общества.
Евгеническая генная инженерия — искусственная рекомбинация и замена «ущербных генов» у плода. Все эксперименты в этой области официально запрещены, поскольку доказано, что характер человека является результатом сложной генетической комбинации и последствия искусственной рекомбинации генов в последующих поколениях предсказать невозможно.
Просперити скрестил руки на груди.
— Веди себя проще, Джек, — сказал он. — Мы работаем уже много лет, и я ни разу тебя не подводил. Некоторых твоих агентов вообще сшивал по кускам… Причем выращивая недостающие или сильно поврежденные части.
Буллиган немного потоптался на месте, издав негромкое мычание.
— Извините, доктор, — пробурчал он. — Просто я ужасно нервничаю… Если честно, сильно сомневаюсь, что наша попытка… м-м… будет удачной. Слишком мало времени…
Мне второй раз стало не по себе.
— Что вы будете со мной делать в случае провала? — спросил я.
