Сергей Сюрсин - Фантастика. Все демоны. Чарка
– Что? – вскочил Лэн.
– Ты сейчас пойдешь туда и нарубишь веток, – произнес Рэф.
– Сам иди. Мне еще пока жить хочется.
– Мне тоже. Но мне с Кри делить нечего. Тебе же, если появишься с пустыми руками, он кишки выпустит. Так что тебе терять нечего. Здесь или там – все равно загнешься. А так, глядишь, повезет.
– Нет! – судорожно вздохнул Лэн. – Лучше сдохнуть на суше, чем пойти на корм чаркам.
– Тогда подыхай! – в руке Рэфа сверкнул клинок.
Лэн был начеку. Отскочив к куче валежника, он выхватил из нее первую попавшуюся дубинку. Нож отлетел в сторону. Рэф, взвыв от боли, схватился за руку. Дубинка со свистом рассекала воздух, заставляя Рэфа отступать. Он прыгал из стороны в сторону, увертываясь от наседающего Лэна, но дотянуться до ножа не мог. И тогда он прибег к хитрости.
– Чарка! – заорал он, указывая за спину Лэна. Лэн испуганно обернулся. В следующий миг Рэф уже мчался к валежнику.
Теперь успех поединка склонился на сторону Рэфа. Озверелый противник был вдвое сильнее. Сбив Лэна на землю, он навалился сверху. Хрипя и задыхаясь, Лэн извивался в попытках освободиться от пережавшей горло дубинки. Но в глазах поплыли разноцветные круги, в голове завертелось, расплылось, и подступило безволие…
Когда он очнулся, Рэф сидел невдалеке, остругивая ножом дубинку.
– Очухался, – миролюбиво произнес он.
Сознание возвращалось медленно. Рушащийся Дом… Рука дяди Сэда, торчащая из камней… Кри… Хэнсомы… Драка с Рэфом…
Лэн вскочил на ноги. Рэф подтянулся, настороженно следя за ним.
– Не балуй! – с угрозой произнес он. – Во второй раз не пожалею.
Лэн стоял, пошатываясь. В глазах еще качалось и плыло.
– На, – нож воткнулся в землю у ног, – и иди. Только не делай резких движений. Иначе… – Рэф тряхнул дубинкой.
Это был конец. Лэн понимал безысходность своего положения. Он подобрал нож и, тяжело переставляя одеревеневшие ноги, направился к воде, чувствуя спиной сверлящий взгляд Рэфа.
Холодная вода вернула ясность мыслям. Рэф… Чарки… Но он уже стоит в воде, и ничего с ним не случилось. Вздохнув, он осторожно направился к островку, с трудом вытягивая ноги из вязкого ила, и на каждом шагу ожидая, что вот сейчас разверстнется мутная бездна, и оттуда появится морское чудище.
Добравшись до островка, Лэн вскарабкался на дерево и оглянулся. Он дошел до деревьев! Дошел! И остался жив. И тогда Лэна затрясло. Дошел, дошел, – билась в голове одна мысль. Он еще крепче обхватывал ствол дерева, боясь сорваться от сотрясавшей тело дрожи.
Успокоившись, Лэн занялся делом. Перебираясь с дерева на дерево, он выискивал подходящие ветки и срезал их. При этом старался держаться подальше от страшной бездны. Резать тугую древесину было утомительно. Полностью уйдя в работу, он не обращал внимания на еле доносившиеся крики Рэфа. Когда же, выбравшись на окраину островка, обернулся на берег, то окаменел.
Рэф, захватив ворох заготовленной древесины, поднимался по склону.
– Рэ-э-ф! – дико заорал Лэн. – Ты куда?
Рэф обернулся и крикнул в ответ.
– Вечер… Темно… Собаки… – донеслось до Лэна. – Завтра…
В ответном вопле Лэна было мало человеческого. Рэф ушел! Оставил его одного! Бросил! Лэн в бешенстве метался по деревьям, словно по клетке, не решаясь броситься в воду. Рэф, пес паршивый! Так предательски поступить – загнать его на островок и бросить. Так Воклоты не поступают! Это не Воклот, это падаль, отброс, отрыжка нашего семейства!
Бормоча и плача, бессвязно выкрикивая ругательства, Лэн с ужасом и тоской смотрел на опустевший берег, такой близкий и такой далекий. Прощался с ним. Прощался со всем растущим, живущим и умирающим там, на твердой надежной суше. Прощался с солнцем и небом, которые ему уже не суждено увидеть завтра. Оставшись один, он ни за какие блага не осмелится ступить в воду. А впереди ночь!
Солнце уже скрылось за грядой. На склоны серыми тенями наползали сумерки. С одной стороны, Рэф правильно сделал, что ушел домой. Идти по пустоши ночью равносильно самоубийству. Или угодишь в темноте в плешь, или же настигнет стая кошек или собак, выходящих по ночам на охоту, и растерзает в клочья. Но с другой стороны, у Лэна не укладывалось в голове, что можно вот так запросто бросить товарища в беде и спокойно уйти. А Лэн был в беде. Большой беде. Одиночество, страшная Вода, надвигающаяся ночь, – вряд ли он сможет преодолеть все это в одиночку и дотянуть до утра. Безнадега! Уверенность в том, что под покровом ночи придут чарки и утащат его в воду, не отпускала Лэна. По мере того, как сгущались сумерки, страх все сильнее овладевал им.
Лэн лихорадочно заметался по деревьям. Выбрав самое крепкое и развесистое, нашел надежную развилку и соорудил из нарубленных ветвей крепкий помост. Вооружившись ножом и дубинкой, Лэн устроился на нем и стал вглядываться и вслушиваться в темноту.
Взошедшая луна залила все мертвенным серебристым светом, наполнила Лес жуткими тенями. Шорохи, вздохи и стоны оживили их. Вздрогнуло, заволновалось море. Закачались под напором воды деревья. С хлипкого помоста посыпались ветки. С ужасом всматривался Лэн в подступающую все ближе и ближе поблескивающую шевелящуюся поверхность, чувствуя, как леденеет в страхе тело. Не учел он такого варианта. Против любого существа, будь то человек или зверь, мог применить он свой нож и дубинку. Но против Воды… Чарки оказались хитрее! Испугавшись вооруженного человека, они напускают на него Океан, прячась в глубинах. Это конец! Океана ему не осилить. И Лэн, отбросив ненужные нож и дубинку, обратил свой взор к небу.
Утренние зарницы, робко пробившись сквозь ночь, осветили Каньон. На островке растительности, на одном из деревьев застыла оцепенелая фигурка. Искривленное гримасой страха лицо, бледное, без единой кровинки не могло быть лицом живого человека. Но Лэн был жив. Это было заметно по вздрагивающему в судорожных вздохах телу, по чуть дрожащим ресницам. Солнечный блик, скользнув по лицу, вырвал Лэна из оцепенения. Он открыл глаза.
– Утро!? Жив! – были первые его мысли.
Он вскочил, недоверчиво оглядываясь, удивляясь тому, что жив до сих пор. Вспоминались события прошедшей ночи. Был ли это кошмар или это было наяву? Было ли наступление Океана сном или реальностью? Слишком уж ярко отпечаталось в памяти шум деревьев и надвигающиеся волны. Хотя сейчас, при утреннем свете поверхность воды была там же, далеко внизу.
Лэн разобрал помост и сбросил ветки вниз. Спустившись, он принялся вылавливать их в мрачной, тускло темневшей сквозь утреннюю дымку воде. Лазить в зыбком тумане по деревьям над самой водой было жутковато, но он ни на миг не желал больше оставаться в этом гиблом месте. Хватало ночных кошмаров. А сейчас того и гляди, выплывет из тумана какая-нибудь мразь. Лучше убираться отсюда побыстрее.
Ухватившись за торчащую из воду ветку, Лэн дернул ее, но тут же, забыв обо всем, взлетел по стволу вверх. Вцепившись в ветки, он со страхом уставился вниз, в туман. Кто-то стонал? Или ему опять померещилось? Но уж слишком явственно доносились стоны.
Внизу было тихо, и Лэн, усомнившись, стал спускаться. Охапка веток, которую он бросил в испуге, качалась на воде, ожидая его. Замирая, прислушиваясь и вглядываясь в заросли, он подобрался к ней. Но что это? Стоны, еле слышимые, но настоящие, человеческие донеслись до него. Человек? Здесь? Кто такой? Откуда? Разве что кто-нибудь из соседей.
Лэн перебрался на соседнее дерево. Звуки приблизились. Что-то смутное, белое покачивалось на поверхности в такт волнам. Разглядеть в тумане было невозможно. Лэн спустился ниже.
В воде, запутавшись в водорослях и ветках, покачивалось человеческое тело. Накатывающиеся волны били его о ствол дерева, и изо рта неизвестного вырывались чуть слышимые стоны. Эти стоны, а также то, с каким упорством держалась на поверхности воды голова, говорили о том, что человек жив, хотя и находится, судя по всему, в полуобморочном состоянии.
Лэн спустился к самой поверхности. Попытки вытянуть человека наверх оказались безрезультатными. Ветки не желали расставаться с добычей. Ступать в холодную, вызывающую страх воду не хотелось, но выхода не было. Лэн осторожно сполз в черный омут, судорожно цепляясь за ствол не желавшими разжиматься пальцами. Неприятно захолодило тело. Невидимые пальцы зашарились по нему, забираясь под одежду и не встречая на своем пути препятствий. Стиснув зубы и сдерживая желание взметнуться вверх на дерево, Лэн подтянул к себе человека и стал торопливо высвобождать из цепких оков.
С телом он справился быстро, но волосы… Густые длинные волосы! Поначалу Лэн терпеливо расплетал запутавшиеся в месиве ветвей пряди, но, поняв бессмысленность такого занятия, вооружился ножом и стал безжалостно отсекать где ветки, где волосы. Это ускорило работу. Подхватив освободившееся тело, Лэн направился к берегу, таща его за собой на плаву. Мысли о чарках и таившейся в глуби опасности на время отступили.
