Вадим Панов - Хаосовершенство
– В Занзибаре появились агитаторы, – хмуро продолжил монсеньор Джошуа. – Подбивают народ идти на Мутабор. Люди слушают их, а потом спрашивают: как реагировать? А я спрашиваю тебя.
Потому что дело слишком щекотливое, чтобы решать самому. Если тритоны и в самом деле готовят мощную атаку на Мутабор, то монсеньоры должны согласовать позицию, объяснить пастве, угодно ли данное безобразие духам Лоа или следует остаться в стороне. Только вот позиций у высших иерархов Католического Вуду может оказаться две: разногласия между Ахо, настоятелем храма Иисуса Лоа, и баварским архиепископом Папой Джезе зашли слишком далеко.
– Ты должен высказаться, Джезе, люди ждут.
Заре надоело поглаживать ноги. Она медленно подняла юбку и запустила правую руку меж полных бедер. А пальцы левой руки задумчиво теребят грудь, еще прикрытую полупрозрачной блузой.
– Думаю, мы не должны поддерживать атаку на Мутабор, – растягивая слова, произнес Папа и провел рукой по шее.
– Храмовники относятся к нам хуже, чем к мусульманам, – осторожно напомнил Джошуа. – Больше они ненавидят только тритонов.
Рот смуглянки приоткрыт, язык играет с полными губами.
– И тем не менее мы не должны поддерживать атаку, – с нажимом повторил Джезе.
– Почему?
– Потому что мы, дружище Джошуа, такие же странные и непонятные обывателям существа, как и храмовники.
Блузка уже на полу, и взгляду Папы открыта прекрасная, крепкая грудь с крупными черными сосками. Пальцы архиепископа сжимаются в кулак, однако Таллер думает, что жест стал следствием их разговора.
– Не согласен! Мутабор – закрытая секта, а мы контролируем целые страны и больше двух миллиардов человек. Миллиарды обывателей, Джезе! Это противоречит твоим словам. Мы понятны людям.
А как еще мог ответить истинно верующий?
– В данном случае, дружище, размер не имеет значения. Наша молодая и сильная вера делает нас непонятными для индусов, мусульман и китайцев. На нас легко указать пальцем, так же, как сейчас указывают на Мутабор.
– Мы этот палец откусим.
– А сколько зубов потеряем? – Джезе бросает взгляд на затвердевшие соски Зары. – Я считаю, что атака на Мутабор – только начало. Кто-то хочет раскачать лодку, и мы не должны помогать этому. – Тоненькие трусики летят на пол. В комнате отчетливо пахнет желанием. – А что Мертвый?
– Сказал, что беспорядки в Москве исключены.
– К его словам следует прислушаться, Джош. Если Мертвый гарантировал храмовникам защиту, атаки захлебнутся в крови.
– Знаю, – недовольно протянул Таллер. – Ты выступишь с заявлением?
– До конца дня.
– Спасибо, Джезе.
– Да благословит тебя ближайший дух Лоа, дружище.
Папа отключил коммуникатор, и обнаженная, разгоряченная Зара мгновенно оказалась у его кресла. Прижалась щекой к коленям, игриво провела руками по бедрам.
– Продолжим?
– Охотно, – улыбнулся Джезе. – Старина Джош нарисовался совсем некстати.
– Твои дела важны, Папа.
Архиепископ закрыл глаза.
– Да уж, важны… не то что раньше.
Когда о жизнелюбии баварского архиепископа слагали легенды, а любовью с податливыми мамбо Джезе занимался два-три раза в день. Теперь же он почти все время проводил за письменным столом и на бесконечных деловых переговорах, сменив любовные интрижки на хитроумные политические комбинации. Окружающие связывали перемены со смертельным противостоянием, которое Папа вел с Ахо, однако Зара знала правду – Джезе изменился после поездки в Москву, после встречи с той худенькой сучкой, которая похитила его сердце. До этого война с лидером Католического Вуду не мешала Папе жить полной жизнью.
– Ты должен отвлечься, – прошептала Зара, целуя руку мужчины. – Ты слишком напряжен.
И почувствовала его желание. Не страсть, не любовь, только желание. Ну, и еще, может быть, симпатию. Джезе хотел ее, но то был заурядный инстинкт, желание выпустить пар – окажись на месте Зары любая другая мамбо, Папа среагировал бы так же. Ни следа того веселого огня, что горел раньше, ни намека на ту безумную страсть, что едва не спалила каменные своды московского собора Тринадцати Пантеонов. Ничего, кроме инстинкта. Худенькая сучка украла и сердце, и душу, и огонь. Стала для Джезе единственной, и ее лицо всегда будет стоять перед глазами Папы.
– Хорошо, – прошептал архиепископ, – хорошо…
Он погладил девушку по плечу, затем чуть сжал пальцы и потянул, заставляя встать на ноги. Чувствуя себя проституткой, Зара послушно поднялась с пола и переместилась на колени Джезе. Прижалась к нему, обняла за шею, нежно укусила мочку уха и зарылась лицом в густые, соломенного цвета волосы мужчины, которого обожала. Который предпочел ей другую.
* * *Анклав: Москва.
Территория: Болото.
«Фабрика домашних любимцев».
Быть одиночкой – это не выбор, а проклятие
Нужная ветка метро оказалась обесточенной. То ли действительно авария, как сообщали информационные экраны и экстренные новостные пакеты, то ли тритоны хулиганят. Второе, впрочем, сомнительно – все знали, что Кауфман жестоко расправляется с последователями Сорок Два, но… но ведь их еще поймать надо. Количество безов не растет, а тритонов с каждым днем становится больше.
«Ориентировочное время восстановления движения – два с половиной часа. Пользуйтесь наземными видами транспорта».
Цифровой диктор грустно улыбался и отсылал недовольных людей на переполненные улицы. Вышедший из квартиры Чайка недовольно хмыкнул, поразмыслил и спустился в подвал за «табуреткой», хозяин которой – обитающий на первом этаже Махмуд Кривицкий – охотно сдавал ее всем желающим за символическую плату. Если метро встало, то делать на проложенных над ним улицах нечего – трехэтажная магистраль и в обычные дни еле справлялась с потоком, а в случае аварии подземки вставала намертво. И единственной надеждой добраться до места оставалась юркая «табуретка», способная просочиться в самые незаметные щели.
Илья успел вовремя: едва он выкатил захваченный мопед во двор, как прискакал Скинушвили с пятого этажа и принялся орать, что давно договорился с Махмудом об аренде и наглый мальчишка обязан… Что именно он обязан, Чайка не услышал: сделал скандальному Скинушвили ручкой и выехал на запруженную улицу.
«Я вкладываю деньги в будущее! Я выбираю пенсионные программы «Первого частного банка корпоративных расчетов».
С огромного экрана мечтательно улыбалась нанятая модель, одним своим счастливым видом раздражая стоящих в пробке людей. Какая пенсия? Какое будущее? Сообщения о взломах банков появлялись так часто, что на них перестали обращать внимание. А с тех пор как наиболее продвинутые тритоны научились собираться в виртуальные стаи, банкирам плохо помогали даже «поплавки», которые они впихнули во все свои железяки. Так что, если хочешь сохранить денежки до пенсии, храни их под матрасом.
И, словно подтверждая эту странную в Эпоху Цифры мысль, экран зарябил цветными всполохами, избавился от приторной счастливицы и выдал стандартный лозунг сетевой шпаны:
«Цифра – это Свобода!»
Фразу дублировал знакомый каждому жителю Земли голос:
– «Цифра – это Свобода!»
А в углу экрана, чтобы даже самому последнему кретину стало понятно, о ком идет речь, красовалась подпись:
«Сорок Два».
В пределах видимости – экранов десять, не меньше, и повсюду одно и то же: «Цифра – это Свобода!»
Чайка стиснул зубы и, сообразив, что мобили впереди стоят слишком плотно, вырулил на тротуар.
Экраны вновь заморгали. Муниципальные машинисты вернули себе управление над информационной сетью и вывели собственный ролик:
– Внимание! СБА настойчиво рекомендует гражданам Анклава вживлять идентификационные чипы. Процедура бесплатная. Позаботьтесь о своей безопасности…
Последняя, мать ее, соломинка, за которую хватаются утопающие верхолазы. «Балалайки» полностью дискредитированы, их ломают ради информации, доступа к банковским счетам и просто так. Их ломают извне и переписывают сами пользователи. «Балалайки», еще вчера бывшие олицетворением стабильности цифрового общества, не устояли.
СБА немедленно внедрила «таблетки» – примитивные по сравнению с «балалайками», идентификационные чипы, не содержащие никакой лишней информации – только имя и личный номер. В мозгах «таблетки» эти сведения намертво спаяны с генетическим кодом обладателя, проверить соответствие можно за несколько секунд. СБА уверяла, что система идентификационных чипов надежна и поможет пережить нынешний хаос. Народ был уверен, что «таблетки» не ломают только потому, что они еще не особенно распространены. А как только безы окончательно перестанут обращать внимание на «балалайки», умельцы Сорок Два научат людей перепрограммировать новые гаджеты.
«Цифра – это Свобода!»
– Смотри, куда прешь, придурок!
