Максим Халяпин - Обратная сторона Земли (СИ)
Кабинет больше походил на огрызок яблока. Задняя стена опала и рассыпалась на кирпичи и пыль. Балки были переломаны, а потолок, висящий на них, ожидал очередного удара стихии, чтобы окончательно рухнуть. Письменный стол, за которым полковник принимал гостей, стоял, покачиваясь на трех ножках — четвертая висела над пустотой. Листы бумаги, разбросанные по полу, поднимались ветром, и их уносило куда-то на просторы необъятного воздушного океана. Чувство самосохранения не пустило молодого человека переступить через порог.
После небольшого обхода этажа последовал неутешительный вывод: для проживания в сложившейся климатической ситуации все помещения верхнего этажа были непригодны. Чувство, что дождь начнётся раньше, чем он это предполагал, сильнее беспокоило Славу. Единственное неисследованное место, которое осталось — подвал, но костра там не разведёшь, а от сырости и холода можно запросто простудиться. Вернувшись к своим друзьям, он увидел поразительную картину. Катя спала в обнимку с чёрным проказником, устроившись на стуле. Будить девушку он не хотел, поэтому сам решил отдохнуть немного и присел неподалёку от друзей.
Катя проснулась от шума дождя. За окном уже стемнело, но в комнате было ещё светло. Славу она отыскала довольно быстро. Он сидел возле костра, который разжёг в старом казане, дабы не спалить и так еле стоявший дом. Кот сидел на полке, и отблески пламени сверкали в его глазах. Пахло жареным мясом. Рассчитывая на остатки, когтистый проныра облизывался, ожидая своей доли от позднего ужина.
— Чьё это мясо? — Катя, зевая и потягиваясь, подошла к костру.
— Бегала тут одна длиннохвостая… но поймать её я не сумел. Вот голубям упорхнуть от меня не удалось, — он засмеялся и протянул пару перьев девушке.
— Фу, какая гадость, как ты собираешься это есть?
— Молча, и тщательно пережёвывая. Люди же едят лягушек? А в некоторых местах и насекомых…даже живых.
Девушка поморщилась, но от протянутого куска не отказалась. После такого необычного рандеву вместе со Славой они оборудовали место для ночлега. Место для него нашлось само собой — зал для приёмов — единственный не поддавался натиску дождя. Из дверей было сделано нечто, мало похожее на спинки кровати. Свитки и книги стали импровизированным матрацем, а простынёй — найденный в одном из кабинетов, почти нетронутый временем, погодой и вредителями ковёр. Уснули они практически одновременно, Катарину лишь потревожил мурлыкающий обогреватель, который пробрался под покрывало и прилёг рядом с девушкой.
Утро следующего дня началось с крика. Или даже визга, спугнувшего ворон, присевших на подоконник, чтобы переждать дождь. Слава проснулся раньше девушки, мирно сопящей в обнимку с плюшевой, но неожиданно ожившей игрушкой — кот медленно выполз из оков Катарины. Куда направился хвостатый, Слава уже не увидел. У него была иная задача: привести в порядок костер, от которого за ночь остались одни головешки, и набрать питьевой воды.
Поспешив на зов отчаяния, схватив с собой первое, что попалось под руку, он увидел весьма любопытную и весёлую панораму. У изголовья ночного пристанища Кати сидел пыльный и в паутине кот. В зубах он держал бездыханное тельце мыши. Вторая особь из отряда грызунов, также мертвая, лежала на груди девушки. Во взгляде Кати было столько страха, что она не могла пошевелиться. С губ уже не срывалось ни звука, но она продолжала, словно рыба, выброшенная на берег, хватать воздух ртом.
Кот, увидав угрозу, приближающуюся с другой стороны комнаты, поспешил спрятаться и исчез в ближайшей дыре, зиявшей в полу. Трупик безвременно покинувшей сей бренный мир мыши был успешно перенесён на лежанку кота, которую вчера смастерила девушка. Избавившись от паралича, Катя, выхватив у Славы палку, начала разыскивать кота, но его уже и след простыл. Когда Катарина успокаивалась, уши «наглого, хитрого, клыкастого» появлялись в отверстии пола, в которое он спрятался. Но чуткий слух животного позволял скрыться быстрее, чем палка долетала до места его появления.
Вскоре успокоившись, Катя пришла завтракать. Найденные Славой коренья на вкус напоминали картофель, но были сладкие и необычного светло-сиреневого цвета. После завтрака цвета клубней стали не только руки обедавших, но и все остальные части тела, у которых был контакт с растением. Ближе к полудню следы завтрака благополучно исчезли. Кот сидел на своей любимой полке и не обращал никакого внимания на сверлящий взгляд Катарины. Слава ругался сам с собой — со стороны это выглядело именно так, но ощущая на себе взгляд девушки, даже со спины, Слава прекращал наполеоновские дебаты; на его сосредоточенном лице оставались лишь отпечатки мыслей и споров.
Наблюдая, как капли дождя ударяют о листья, барабаня мелодию стихии, Катарина зевнула. Пасмурная погода, помимо дождя, принесла с собой депрессию и грустное настроение. Хотелось спать даже после десяти часов сна. Похоже, единственному, кому погода не помешала, был кот. Катарина уже час пыталась придумать ему кличку. Но сказывалось то, что домашних животных она не держала вовсе. А ящерицу, которую она приютила после аварии, сбежала от неё на третьи сутки. После перебора «Пушков», «Мурзиков», «Барсиков» она впала в отчаяние. Все они были слишком «карамельными, сладкими» и не подходили этому исчадию ада в черной накидке адепта.
«Стоп. «Исчадие ада» длинное и не приживётся, а вот милое «Адик» — крошечный ад локальных масштабов», — подумала она и посмотрела в сторону животины.
— Кис-кис! Будешь Адиком? — Кот дёрнул ушами и спрыгнул на пол, подбежал к Катарине и сел напротив девушки. — Адик? — Катя еще раз позвала его.
— Мя-аа-у, — протянул он в ответ, блеснув своими, словно светофор, глазами. Кот со странной кличкой «Адик» прыгнул на колени девушки и начал ластиться и мурлыкать, будто бы и не было утренних покушений на его жизнь. Вскоре он и вовсе уснул, свернувшись калачиком. Чтобы не беспокоить мирно сопящий и успокаивающий её антидепрессант, Катя устроилась поудобнее, и, облокотившись о стену, уснула. Проснулась она в тот момент, когда Слава накрывал её одеялом. Кот уже сбежал по своим делам, а за окном ещё не стемнело.
Дождь остановился. За окном царил мрак. Предвкушая длинную ночь, он своими темными волокнами накрывал всё вокруг. Его потревожил всполох молнии, ударивший в одно ближайших зданий, стоящих недалеко от ратуши. Осветив округу, он передал всю свою силу сухим деревяшкам и заставил их загореться. Огонь мигал и становился ярче, или пропадал совсем, а затем снова освещал пространство вокруг. Этот вальс всполохов продолжался недолго. Вскоре дождь смыл огненного паразита со скелета здания, остались лишь обуглившиеся деревяшки.
Последующие два дня начинались столь же беспокойно. Как и до этого, Адик делился завтраком с Катей, а та, в свою очередь, верещала от испуга, когда просыпалась. Но на четвёртое утро кот не пришёл. Как его не звали, не приманивали едой, он так и не явился на зов. Пропащая душа явилась на следующий день в обед. С сытой и довольной мордой, он пришёл и улегся, как ни в чём не бывало рядом с Катариной.
Дождь продолжал лить. День за днём тучи оставались свинцово-серыми. Казалось, что к ним проведён божественный трубопровод, и вода продолжает стекаться из всех окраин мира в эту, забытую всеми, деревеньку. На пятые сутки закончились запасы питьевой воды — пришлось фильтровать дождевую при помощи золы от костра. Вода была со вкусом горелой древесины, но для питья сгодилась. Вороны и голуби разлетелись от развалин, боясь нового, неведомого хищника. Яблоки заканчивались. Единственным сытым оставался Адик, но мышей он больше не таскал — либо оказался запасливым и решил не переводить на людей еду, либо мыши тоже разбежались. На восьмой день они проснулись не от шума дождя или всполохов молний, а от лучей солнца, игриво светящих в щели и отверстия крыши и окна.
Съев обильный завтрак, собрав вещи и умывшись, вся компания направилась пополнять запасы. Яблочный сад сверкал в лучах дневного солнца. Собрав с земли достаточно плодов, сброшенных на землю ветром, Катарина и Слава вернулись на главную улицу, вымощенную камнем и ведущую из деревеньки в сторону столицы. Кот всё это время оставался за оградой и не спешил заходить в сад, трава в котором была мокрой от росы.
Солнце было наверняка самым прекрасным явлением природы за эту неделю. Катарина смотрела на него, прищурившись, и сделав импровизированный козырек от кепки своей ладонью. Адик спешил за ними. Выбирая себе более сухой путь, перепрыгивая лужи, в попытке найти сухой островок у себя под лапами. Вымытые за время дождя ямы с водой блестели в лучах солнца, словно зеркала.
— Мне нужно помыться, — сказала Катарина, покраснев. — На карте я видела небольшое озеро, там можно и одежду постирать. Я не мылась целую неделю. Ты не представляешь, как всё начинает чесаться. Мне порой кажется, что блохи с Адика прыгают по мне и начинают строить в моих волосах себе домики или возводить особняки.
