Алиса Мун - Кукла
Конечно, Линда работала чисто. Однако милиция кое-какие улики все же собрала. Например, на месте преступления неизменно обнаруживались отпечатки мотоциклетных протекторов. Нашлась и пара свидетелей, которые видели, как машины жертв сворачивали с трассы вслед за каким-то мотоциклистом, разглядеть которого им не удалось.
Уголовный розыск рассматривал несколько версий, однако по мере развития событий и накопления следственного материала подавляющее большинство из них отпало. Ограбление исключалось — у неудачливых любовников ничего из имущества не пропадало. Отпадали и личные мотивы, поскольку жертвы никак не были связаны друг с другом. Преступления не вписывались также и в концепцию социальной мести, поскольку не все убитые были столь уж и богаты, а мотоциклист явно не принадлежал к сословию бедных.
Оставалось предположить, что в Подмосковье появился сексуальный маньяк-гомосексуалист. Что преступницей могла быть женщина, никто даже представить себе не мог, поскольку история криминалистики не знала ни одного такого случая.
Ничего не подозревавшие гаишники даже пару раз останавливали Линду, чтобы расспросить о том, нет ли среди ее знакомых какого-нибудь подозрительного байкера, способного совершать убийства на сексуальной почве. Линда держалась, как отменная актриса, ойкала и айкала, когда «узнавала» о колесящем по Подмосковью маньяке. Но ее тут же успокаивали, мол, этот подонок женщин не трогает. «Но вообще-то, девушка, вы бы одна тут не раскатывали, — говорили ей. — Мало ли что, вдруг возьмет и соблазнится. Вы же ведь такая красивая!»
Дальше начинался легкий флирт, и Линде приходилось изо всех сил сдерживаться, чтоб не пригласить парочку симпатичных сержантов прокатиться до ближайшего леска. Тоже ведь не ангелы, наверняка автомобилистов обирают. Однако у нее были определенные моральные принципы, которых она старалась придерживаться. Среди них была четкая установка не трогать людей, находящихся при исполнении служебных обязанностей.
К декабрю Линда, что называется, заматерела. Познакомилась с бандой умеренных байкеров, которые решают проблемы с конкурирующими командами без помощи огнестрельного оружия, довольствуясь лишь ножами и монтировками. Три раза участвовала в коллективных побоищах, после чего чужаки, завидев издали ее приметный «Харлей» воинственной раскраски, спешно сматывали удочки. Заполучила фальшивые права и документы на мотоцикл. Правда, собственные документы у нее были в порядке, но по негласному кодексу байкерской чести возить их с собой было столь же вызывающим моветоном, как, например, сморкаться на пол на дипломатическом приеме.
Что же касается взаимоотношений с Максимом, то они практически не изменились. Была она с ним по-прежнему весела, нежна и эротична. И он по-прежнему души в ней не чаял. То есть любил, любил по-настоящему — абсолютно самозабвенно, не замечая тех грозных изменений в ее характере, которые стремительно набирали обороты. Порой она не то чтобы проговаривалась, но совершенно сознательно начинала шутить по поводу всяческих расчлененок и прочих мерзостей. Максим же принимал это за неотъемлемое свойство ее нового эксцентричного образа.
Однако сломать в себе последнюю преграду, которая отделяла ее от полной свободы и независимости, Линда никак не могла. Как ни старалась! Где бы она ни была, что бы ни делала, но в определенный момент в ней что-то срабатывало, какая-то недремлющая программа, напряженно дожидавшаяся нужного мгновения. И она, потеряв волю к принятию самостоятельных решений, тупо и фанатично, словно рыба на нерест, устремлялась домой, к Максиму. Более того, ее охватывал панический ужас при мысли о том, что она не сможет попасть к своему хозяину. И это была уже не любовь, отнюдь не любовь, а нечто гораздо более страшное.
Глава 6
Воспитание великим
С наступлением холодов Линда попросила, чтобы Максим сводил ее в какой-нибудь клуб, помоднее. И он, уже давно живший за городом этаким несветским медведем, сделал над собой усилие и потащился в «Точку». Можно было, конечно, выбрать место и пореспектабельней, однако Линда заявила, что не намерена подыхать от скуки среди, как она выразилась, «жрущих и пьющих толстосумов». Максима, конечно, такая формулировка несколько покоробила, но вида он не подал. В «Точку» — так в «Точку». Уж как-нибудь он перетерпит несколько часов экстазийно-богемного угара.
К счастью, в тот вечер в «Точке» зажигали «Запрещенные барабанщики», команда вполне вменяемая, раскрученная до уровня пристойной попсовости.
Линда сразу же врубилась в атмосферу происходящего. Оттягиваться, так уж по полной программе — этому девизу она следовала весь вечер. Изобразив на физиономии смесь цинизма и «искреннего горя», «скорбела» по невинно убиенному негру:
Руки сложив на живот,
Третий день он не есть и не пьет.
Негр лежит и хип-хоп танцевать не идет,
Только мертвый негр хип-хоп танцевать не идет.
Ай-я-я-я-я-я-яй, убили негра, убили негра, убили!
Ай-я-я-я-я-я-яй, убили негра, убили негра, убили!
Ай-я-я-я-я-яй ни за что ни про что суки замочили!
Ай-я-я-я-я-яй ни за что ни про что суки замочили!
Буйно радовалась, шизофренически подхватывая куплет:
Миллион, миллион долларов США!
Миллион, миллион, и жизнь будет хороша!
А потом не преминула съязвить: «Ведь это же про меня, милый? Я и есть этот самый американский лимон. Ведь так?!»
Максим смутился и начал что-то плести про их новые отношения, которые для него гораздо дороже любых денег.
Линда тут же воспользовалась слетевшей с языка Максима благоглупостью:
— Так ли это, дорогой? Готов ли ты подарить мне этот самый миллион?
— Зачем он тебе? — начал выкручиваться Максим. — Ведь у тебя же все есть. Я же тебе ни в чем не отказываю.
— Ну, мало ли… Скажем, захочу себе подружку купить, такую же, как и я. И будем мы с ней вечера коротать. Ну, там, на пяльцах вышивать, грустные девичьи песни петь. Хороводы водить… Или вот, придумала! Куплю себя кукла, мужика электронного. Будем вместе трахаться так, что земля дрожать будет…
И тут Линда поняла, что несколько перегнула палку. Нельзя с пылко влюбленными разговаривать на такие темы. И сразу же кинулась в противоположную сторону. Определенно, в нее словно бес вселился.
Она схватила за руку проходившую мимо девицу, раскрашенную под индейского вождя. Разве что перьев на голове не было, вместо них ядовитыми змеями вились сотни полторы косичек.
— Девушка, — сказала Линда вкрадчиво, — помогите пожалуйста. С моим шефом случилось несчастье. Ему очень плохо!
— Я-то тут при чем? — недоуменно пожала плечами афророссийская блондинка.
— Да вот же он, посмотрите! Максимом Петровичем зовут. Ему нужно сделать искусственное дыхание. Типа «рот в рот»… Ну, а дальше все по полной программе. Вы ведь меня понимаете, девушка?
Девушка была тертая, поэтому за ней не заржавело. Девушка погнала такую крутую эскападу, что на фоне ее изощренных ругательств предложение Линды было вполне невинным и более чем пристойным.
Грубиянку необходимо было поставить на место! Для чего Линда, перекрикивая не только змеиное шипение соперницы, но и музыку, выдала открытым текстом часть того, чему она научилась у байкеров.
Она все больше и больше расходилась, называя свою оппонентку то недоделанной Медузой Горгоной, то перетраханной блядью. Публика, которая, заплатив деньги за вход, пришла не для того, чтобы любоваться базарным скандалом, недоуменно посматривала на брюнетку ослепительной красоты, с уст которой лились потоки грязи.
Двумя бодрячками подвалили дюжие секьюрити и поинтересовались, какие у дам возникли проблемы. Линда надменно оглядела их, начиная с кубических голов и до остроносых лакированных штиблет, и тут же назвала «козлами, которым место у параши».
Линду попытались выставить за дверь, однако выставляться она категорически отказалась, а справиться с ней было невозможно и вдесятером. Через пять минут неравного боя, в ходе которого механическая девушка старалась не наносить охранникам не только увечий, но и серьезных травм, она «сдалась». То есть согласилась уйти из «этого отстойника, где нет ни одного культурного человека». Но для этого ей и ее бойфренду должны вернуть деньги — целых сорок баксов! — которые они заплатили при входе, рассчитывая попасть в приличное место, где могут оттянуться нормальные люди, отстоявшие смену у фрезерного станка, но вместо нормального отдыха им впаривают совершенно отстойные песни про сегрегацию американских негров, а всякие придурочные телки, вместо того, чтобы почесть за счастье сексуальное обслуживание ее бойфренда, начинают лезть в бутылку и корчить из себя Дженнифер Анистон, а то и саму Монику Белуччи…
Ситуация для клуба была весьма щекотливой. Этот чрезмерно затянувшийся скандал, крайне нежелательный для репутации заведения, в котором всегда царит идеальный порядок, необходимо было погасить любой ценой. Не имея возможности выпереть буйнопомешанную из клуба, администрация была вынуждена вернуть ей деньги за вход. Линда вышла с победно поднятой головой, громко хлопнув дверью.
