Татьяна Богатырева - Фейри с Арбата. Гамбит
- Хватит уже, - оборвал Сакс Ушастого. - А то еще кто поверит в змея-то.
Вихрастый паренек разочарованно вздохнул: уже поверил.
- Долго вы, - сказал Саксу. - Невеста твоя заждалась.
Какая-такая невеста, хотел переспросить Сакс, но подумал - если паренек верит в огненных змеев, такого понарасскажет, что мало не покажется. Лучше самому выяснить. Потому только кивнул и прибавил шагу. А паренек все выкладывал новости, соскучился, видать, в дозоре сидеть и на клены глядеть.
-...а старик Фианн и говорит, колдовство все это!
Кажется, он все же пропустил в трепе вихрастого что-то любопытное.
- Колдовство? - переспросил он.
- Ага! Настоящее колдовство! Не может быть, чтоб кузнец ваш безо всякого колдовства раскаленное железо руками хватал. И асгейрова вода на него показала, и память он потерял, потому что колдуны, коли колдовать не могут, вмиг становятся как дети малые.
- Сам он разум потерял, - буркнул Сакс. - Мелет чушь, а ты и веришь.
- Не чушь, я сам видел! - обиделся парнишка. - Дунк прям так и нес котел с похлебкой, с огня снял и нес, а котел-то горячий, я попробовал!
В доказательство парнишка предъявил обожженный палец.
- Вот и говорю, чушь. Раз память потерял от того, что колдовать не может, как же он горячий котел-то взял и не обжегся?
Охотник за спиной фыркнул и тоже влез:
- Ты, сынок, с пятидесяти шагов в оленя не попадешь, а я с сотни белку подстрелю. Тоже, скажешь, колдовство?
- Ой... и верно... - парнишка задумчиво почесал в затылке, глянул на Сакса, потом на Охотника.
- То-то же, - хмыкнул Охотник. - Смотри, этак сам к мудрым за благословением пойдешь, а потом и в щучью стражу, десятину со своих же драть.
Парнишка аж споткнулся.
- Да я... да никогда... да чтоб мне... - насупился. - И вообще, я в дозоре. Недосуг мне, проходите быстрей.
- Вспомнил, надо же, - удивился Охотник. - Не безнадежен.
Так в лагерь и вошли: впереди Сакс с Охотником, следом отряд, а Половинка отдельно, сам по себе. После обеда, Сакс видел, он шептался со своими. Верно, о молодом да глупом командире. К Мэту тоже подходил, но Мэт его послал в ближнее болото, с лягушками квакать.
Охотник задумчиво глянул на Сакса. Погладил бороду и буркнул:
- Иди-ка ты домой. Посмотри, как отец. Сам видишь, про подвиги и так найдется, кому рассказать
- Да уж найдется. - Сакс оглядел своих бойцов, складывающих добычу на застеленной бревнами площадке посреди лагеря, и помогающих им повстанцев из тех, что либо на отдыхе, либо вовсе не покидают лагеря. - Если что, ты же меня позовешь?
- Позову. Иди.
В последний раз оглянувшись на Половинку, о чем-то шепчущегося со стариком Фианном, Сакс побежал к дому. Не то что дому, так, оставшейся от кого-то из погибших бойцов землянке под крышей из дранки и дерна. Надо бы стены еще обшить изнутри деревом, а то отец зимой замерзнет, да и сейчас уже дожди холодные.
Сумка с сыром, яблоками и новой рубахой для отца хлопала по боку. А Сакс, придерживая ее, старался не думать о том, что он будет делать, если отец... нет, оборони Матерь, не мог он...
Он так боялся увидеть пустой дом, что едва не столкнулся с кем-то у собственного порога. Буркнул извинения, поднял взгляд - и подавился.
- Отец?
- Что, сынок, не ожидал? - Крепко обнял, потом отстранил, на вытянутую руку. Присмотрелся и снова улыбнулся. - Вижу, с удачей вернулся. Молодцом.
Сам отец выглядел не очень - бледный, постаревший, опирается на палку. Но зато - живой. Живой! И от лихорадки уже ни следа, за неделю!
- Как?! - выдавил Сакс, оглядывая отца с ног до головы.
- Невеста твоя выходила, - отец хлопнул его по плечу. - Хорошая она у тебя. Матери понравится.
Сакс окончательно перестал понимать, что происходит. Огненные змеи, невесты, чудесные исцеления - как-то оно было слишком.
- Я пойду с Охотником поговорю, - понял его по-своему отец. - А ты иди в дом, иди. Небось есть хочешь. Наговоримся еще.
Кивнув, Сакс проводил отца взглядом - как тот, прихрамывая и опираясь на крепкую палку, скрывается между домишками. Про сыр и яблоки вспомнил, поздно - не орать же было на весь лагерь. Ну и ладно. Раз тут невеста, отец не голодает. Тьфу ты, оборони Матерь, невеста-то откуда?!
На пороге дома задержался, прислушался: там что-то звенело и вкусно пахло. Вздохнул, готовясь с порога объяснить девице, что нет и не было у него никаких невест, и не надо ему никого - и откинул закрывающую проем оленью шкуру. Девица стояла у очага и что-то мешала деревянной ложкой в мамином медном котелке. Обернулась, сощурилась от света и неуверенно спросила:
- Эри?..
В первый момент Сакс подумал, что ему уже мерещится от усталости. А в следующий - прижимал ее к себе, искал губами губы и беспорядочно шептал:
- Это ты, правда ты? Лиле, как же... останешься?
А Лиле смеялась и кажется, плакала, и гладила его по лицу.
- Я так боялась! Тебя не было, когда вернешься - не знают... Я с вами буду ходить, я лечить умею. Ты другой совсем, Эри, сколько меня не было?
Сакс, наконец, поймал ее губы и окончательно поверил, что это не сон. Сон не бывает таким сладким, не пахнет земляникой, дымом и капустой вперемешку.
- Долго, целых два месяца. А с нами опасно. Ты лучше тут лечи, у нас бывает много раненых.
- Нет, с тобой. Я много могу, не только лечить. Пусти, пусти, а то пригорит...
Не пустил, только котелок снял с огня и потянул к лежаку, а она не протестовала, сама забыла про котелок и путалась пальцами в завязках и застежках... Но до лежака они не добрались. Помешал пронзительный визг Фианна - слов Сакс не разобрал, но чтоб так визжать? Совсем старик плох. Лиле тоже напряглась, оставила в покое застежки и прислушалась. Тут визг повторился, а в ответ ему - сердитый бас, да так рявкнул, что твой медведь.
Отстранив Лиле, Сакс бросился на ссору. Лиле - следом. Он мельком подумал, что зря это она, но останавливать не стал.
Рявкал Томас. Навис над стариком, наливаясь дурной кровью, сжимал кулачищи - уже почти как у Дунка!
- ...ни на медяк добра от щук не видели! Они с отцом вон чего учинили, из-за них дыхнуть не моги! Правильно Сакс их перебить велел, и десятину - правильно, у наших же отобрали, у тейронцев!..
А старик Фианн, словно не видя кулаков, снова заорал дурниной:
- Отступник он! Колдунов очистить не дал, колдунью привел, беду на всех накликал! Что ж вы, не видите, Асгейр добрый, все видит, своего сына нам послал, а вы его вяза-ать!.. - на последнем слове снова сорвался на визг.
Тут Томас не выдержал, замахнулся. Сакс еле успел подскочить и схватить за руку.
- Оставь старика, он совсем ополоумел, - глядя в красные и безумные томасовы глаза.
Остальные пока лишь смотрели - и отец, и Охотник, и остальные повстанцы. Среди них Сакс краем глаза заметил полуседую-полурыжую голову: Половинку. А Лиле остановилась чуть поодаль и заиграла на дудочке. Сакс только и успел удивиться, что это она вдруг удумала, как Фианн стукнул его палкой и завопил:
- Опомнись, глупый! Отдай колдунью Асгейру! Она ж тебя заворожи-и... - и затих, сгорбился. - Заворожила, обманула, беду наведет, - повторил шепотом.
И Томас успокоился, потер кулаком глаза и вздохнул:
- Точно ополоумел старик. Пойду я к отцу в кузню.
Приятель пошел прочь, а Сакс даже не успел спросить - неужели Дунк опомнился, что в кузне? И Фианн побрел с площади, тяжело опираясь на палку и бормоча под нос что-то тоскливое. А Охотник непонятно хмыкнул, кивнул Саксу, а потом глянул на остальных командиров.
- Все слышали, что Половинка говорил? Парень глупый, нахальный, лезет на рожон и не слушает старших. Я же вижу другое. У парня голова на месте: не растерялся, не наделал глупостей. Советы парень слушает, только не дает сбить себя с толку. А что до старших, сами видели, заступился за старика. Кузнец его пришиб бы, как пить дать. Или кто хочет спорить?
- Все равно на обоз зря напали. Ты ж сам говорил, опасно это, - покачал головой один из трех командиров.
- Во-во, - поддакнул Половинка. - У парня в голове ветер, а нам тут еще жить.
- Опасно, - кивнул Охотник. - А ты хотел безопасной войны? Так не бывает. Жить вообще дело опасное, можно отрубить ногу, когда дрова колешь. Что ж теперь, зимой мерзнуть? А ты, Половинка, вечно собрался в лесах прятаться? Так на кой тебе дом - вон, вырой нору, за барсука сойдешь.
Половинка оскорбленно фыркнул, но больше не спорил. Командир тоже - нахмурился, почесал бороду и кивнул.
Странно это было. Охотник говорил так же, как отец, когда к нему приходили деревенские, споры решать. Говорил, как главный, и все его слушали. Только главным не положено ходить простым бойцом в отряде мальчишки, и в разведку одному не положено.
