Дэвид Лэнгфорд - BLIT
У Роббо болело во многих местах, однако он лежал тихо и спокойно с закрытыми глазами, сваленный на жесткой скамье, куда швырнули его грубые руки. Он рассказал им о всех местах, где побывал, но они все продолжали бить его. Так не честно. Он почувствовал сквозняк от открытой двери.
— Опознание по фото, сэр. Роберт Чарльз Биттон, девятнадцать лет, два привода за криминальное нанесение ущерба, подозрение в связях с Группой Акций Альбиона. В распечатке больше ничего существенного.
— Думаю, смысл в этом есть. Злобные сукины дети; ты еще не натыкался на них, Джимми? Больше всего походит на наш чертов Ку-Клукс-Клан.
— Три К уже давно не действует.
— Джимми, ты, похоже, не слишком знаком с последними данными о BLIT? Это тот же кошмар, что случился с ребятами за домашними компьютерами. Бог знает, сколько времени они еще могут держать заслонку закрытой. Рано или поздно, но это на нас навалится… Слушай, у нас ведь уже четыре премьер-министра со случаями непонятной смерти, непосредственная причина — сердечная недостаточность, но, как считаешь, я всему этому верю?
— О-го-го.
— Единственное вещественное доказательство — в этом проклятом конверте, а что это даст для суда? Помню, когда пришпилили тех международных телефонных мошенников, то все, что мы смогли им предъявить, это незаконное пользование электричеством по цене в шестнадцать пенсов. В те дни не было закона о телефонных хакерах. А сейчас нет закона о мозговых хакерах.
— Хочешь сказать, что мы уберем блевотину за этим маленьким ублюдком, дадим ему уютную комнату на остаток ночи — и это все?
— Ну… — Тон голоса намекал, что происходит что-то дополнительное: какой-то жест, многозначительно приложенный к носу палец, подмигивание. — Третья машина чистая, они получили безопасные штуки на глаза, какие-никакие, а действуют. Мы покажем юному мастеру городского терроризма его великолепные помещения, конечно, соответственно его сопроводив. А потом, Джимми, когда появится новая смена, мы устроим поминки по нашим недавно ушедшим приятелям. Я не шучу. Это было в последнем бюллетене. И тебе это понравится, когда узнаешь, почему.
Роббо сжался, когда в него вцепились крепкие руки. Начало звучало почти обещающе.
* * *СЕКРЕТНО * ВАСИЛИСК
…информационный анализ заимствовал несколько пуристскую математическую точку зрения, в соответствии с которой BLIT рассматривается как закодированные геделевы «извратители», некие имплицитные программы, которые человеческая материальная часть не может выполнить безопасно. В своей заключительной работе [3] Берриман доказывает, что хотя металогические устройства безопасности позволяют ассимилировать и безопасно распознавать рекурсивные циклы («Это высказывание ложно»), графические аналоги более тонких «зловредных циклов» могут избегать защитного вербального анализа, поражая прямо через визуальный кортекс. Этот вывод не совсем согласуется с наблюдаемыми эффектами BLIT-«ридера», обсуждаемого в секции 7, необычного не только из-за того, что его блокирование кортикальной активности является временным (хотя и с некоторыми наблюдаемыми остаточными повреждениями у армейских добровольцев [18]), но также из-за того, что его эффекты специфичны лишь для обучавшихся на английском языке и на латинской графике. Вдобавок, возможна логическая несостоятельность с учетом доводов секции 12.
10.18. Биохимическая постфактум контргипотеза Готта [24] считается менее жесткой. Она утверждает, что «мемотоксины» могут формироваться в мозге электрохимической активностью, связанной с запоминанием некоторых структур данных. Хотя и привлекательная, эта гипотеза еще нуждается…
12.4. Нынешняя ситуация напоминает «взрыв» в физике элементарных частиц. Продолжают появляться не только новые разновидности BLIT, но целые связанные их семейства, как резюмируется в Приложении А2. Одна спорная интерпретация привлекает теорию морфического резонанса Шелдрейка [25]: однако проще заключить, что подобное множественное одновременное открытие концепций BLIT на достигнутой стадии исследований ИИ было неизбежно. Потери среди ведущих теоретиков, в частности тех, кто характеризовался мощью математической визуализации, определяют главное препятствие к дальнейшему пониманию…
* * *Камера была выложена белым кафелем до высоты плеч и выкрашена блестящей белой краской выше. Запах дезинфекции словно стальной проволокой продирал носоглотку. Смутно ощущая, что надо взять максимум приятного от имеющегося, Роббо присел на белый фаянсовый унитаз и тщательно вымыл руки в раковине (холодная вода не смогла удалить акриловые пятна), прежде чем улечься ждать.
Значит, по-настоящему они не смогут к нему придраться. Они только оштрафуют его по какому-нибудь глупому обвинению в вандализме, и он может случайно упасть с нескольких пролетов лестницы, прежде чем дело дойдет до суда в магистратуре… и даже сейчас жесткая койка ловит его разнообразные опухшие от побоев места. Но по большому счету он в полном порядке.
И они это понимают.
Они понимают, но почему-то их это не волнует, правда?
И тогда он вдруг вообразил, как они будут улыбаться: «Мы не выдвигаем обвинений», и «Сюда, сэр», и «Не забудьте свои вещи». Дверь откроется и, догадайтесь, что он увидит за нею?
Глупости. Они так не могут. Это только предположение.
Время шло. Конец легко было вообразить. Он так часто видел его в свои линзы, этот длинный птичий профиль, срезанный под углом и зубчато собранный заново: салями из попугая. Он виднелся на стенах, окнах и плакатах, он отблескивал красным и терял свой свет в оранжевом фонарном свете, он виднелся в глазах мертвого полисмена.
Казалось, теперь этот профиль парит за его закрытыми веками. Он открыл глаза и уставился на высокий потолок, весь в пятнах и безымянных кляксах, оставленных усилиями прошлых постояльцев. Если воображаешь, как соединяются точки, то образы начинают строиться сами, словно картинки зодиака. И через какое-то время один определенный образ угрожает войти в явный фокус…
Он прикусил губу, находя убежище в короткой ярко-белой вспышке боли.
Птица сидела в нем. И они это знали. Даже со своей защитой он глядел слишком долго, под слишком многими углами, он глядел в бездну. Он заражен. Роббо обнаружил, что молотит в тяжелую металлическую дверь, окровавив руки. Бесполезно, потому что как нет определенного преступления, которое ему можно приписать, так нет и хороших медицинских резонов, по которым недружелюбная полиция может предложить ему массивную, затуманивающую память дозу алкоголя.
Снова распростершись на койке, он боролся за свою жизнь. Попугай настиг его в серые часы утра, пригладив свои фрактальные перья, медленно войдя в фокус, как словно после вспышки в фильме, пока в конце концов перед его мысленным взглядом не возник знакомый образ и…
подмигнул.
Гужов Е., перевод
