Руди Рюкер - Что случилось с Гудини?
— А уж затем — никакой магии! — торжественно клянется Гудини. — Я присмотрел магазинчик музыкальных товаров — денег хватит.
— Мой мальчик…
Следующий побег должен состояться в окрестностях Сиэтла, куда Гудини и его мать доставляют самолетом. Рабштейн особенно настаивает на том, чтобы в съемки самого Гудини вставлять кадры с реакцией его матери. Они селятся в уединенном домике на окраине города, детали предстоящего трюка им неизвестны.
Пока идет подготовка, Эдди Мачотка документирует долгие прогулки сына и матери возле бесконечных доков Сиэтла. Гудини ест в ресторанчике крабов. Его мать покупает шляпку с вуалью. Гудини помогает матери надеть парик.
Четыре молчаливые фигуры в черных прорезиненных плащах выбираются из причалившего близ домика Гудини рыбацкого бота. Гудини не может не слышать их тихих шагов, но не удостаивает их даже поворотом головы, он само спокойствие и уверенность. И вот четверка уже рядом с ним: это католический священник, раввин, мировой судья, а кроме того, на сей раз с ними еще и врач — похоже, это доктор Рэкс Морган собственной персоной.
Когда доктор Морган достает шприц, пожилая леди начинает пронзительно кричать и не умолкает все время, пока врач погружает Гудини в сон уколом пентотала натрия. Великий мастер побегов не оказывает ни малейшего сопротивления, он покорно следит за происходящим, и улыбка не сходит с его губ даже тогда, когда он наконец теряет сознание. Пожилая леди бьет врача сумочкой, потом раввин и священник поднимают ее на руки и переносят в рыбацкий бот. Возвратившись, они помогают доктору и судье отнести в бот Гудини.
В боте за штурвалом мы видим Джонни Г., его Летучая Команда снова в сборе. Ас Джонни может летать на чем угодно, даже на рыбацких ботах. Глаза его налиты кровью, ему определенно не по себе, но с помощью верного штурмана Лысой Покрышки ему удается выйти из гавани и войти в реку, по которой производится лесосплав. Все это занимает целых два часа, которые стараниями Эдди ужимаются в десяток минут… Гудини спокойно лежит внутри половинки распиленного вдоль и выдолбленного бревна и спит сном праведника — время от времени врач вкалывает ему очередную дозу.
Рыбацкий бот направляется к запруде перед лесопилкой, где плавает с дюжину сосновых стволов. У Нытика Макса и судьи уже готово ведерко с гипсом, которым они принимаются сначала запечатывать все лицевые отверстия Гудини, предварительно вставив ему в рот дыхательную трубку, а потом и полностью заливать его внутри выдолбленного бревна. Рядом лежит вторая половинка бревна, которой они накрывают Гудини, — торчащая наружу дыхательная трубка замаскирована под сучок. До самого конца операции Гудини так и не приходит в сознание, он накрепко залит быстросхватывающимся гипсом и напоминает мертвого червя. Поднатужившись, раввин, католический священник, мировой судья и доктор Морган вываливают начиненный чурбан за борт.
Слышен плеск, чурбан с Гудини погружается в воду и через несколько секунд всплывает где-то среди своих ожидающих распилки братьев-близнецов. Всего в запруде теперь десять одинаковых бревен, и внутри какого из них находится Гудини, сказать невозможно. Лесопилка запускается, пила гудит, и зубцы конвейера подхватывают первое бревно.
Камера показывает крутящиеся перед входным раструбом бревна, на заднем плане видна мать Гудини, рвущая волосы на своем парике. Раздается душераздирающее ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! — первое бревно проходит через пилу. Камера поворачивается, и все видят, как две половинки только что распиленного поперек бревна утягиваются по направляющим куда-то за бешено вращающийся диск пилы.
ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! От конвейера летят струи опилок. Один за другим бревна цепляются зубцами и затягиваются под пилу. Хочется отвести глаза и не смотреть, но нет сил… вот-вот брызнет кровь и во все стороны полетит полупереваренная пища. ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС!
Джонни Г. отпивает глоток чего-то укрепляющего из своей плоской серебряной фляжки. Его губы неслышно шевелятся. Что он шепчет? Шлет проклятия? Молится? ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! Лошадиное лицо Нытика Макса покрыто бисеринами пота, он на пределе, его улыбка застыла как приклеенная. На затылке парика матери Гудини уже видна волосяная сетка. У Лысой Покрышки глаза лезут из орбит — они огромные и белые, как вареные яйца. Он подкрепляет свой дух из фляжки Джонни. ВВЖЖЖААААЗЗЗЗЗСС! Католический священник утирает платком лоб, раввин… ВВЖЖХХАКККЧУХХФЕЕ!
Из-под циркулярной пилы, занимающейся девятым бревном, летит белая гипсовая пыль. Бревно распадается на две половинки, но внутри никакого Гудини нет. Выдолбленное бревно пусто! Присутствующие торопливо выбираются из бота, лезут на причал лесопилки, камера мечется во все стороны, ищет великого мага. Где же Гудини?
Среди возбужденных выкриков и призывов вдруг становится слышна песенка, доносящаяся из музыкального автомата в кафетерии лесопилки. «Сестры Эндрю». В кафетерии, весь перепачканный гипсом, за столиком сидит Гудини. Он в такт музыке пристукивает носком туфли и жует чизбургер.
— Последний побег, — обещает Гудини. — Последний раз, и мы покупаем музыкальный магазинчик.
— Я так боюсь за тебя, Гарри, — отвечает ему снова полысевшая мать. — Что они устроят теперь, ты ведь даже не представляешь. Хотя бы малейший намек.
— На этот раз они намекнули мне — послали вот этот кусок пирога с начинкой. Мы завтра летим в Неваду.
— Надеюсь, ты будешь держаться подальше от этих девиц из варьете…
Снова мы видим католического священника, раввина, доктора Моргана и мирового судью, но теперь к ним присоединился мужчина средних лет в очках — судя по всему, типичный ученый. Они находятся в мрачном помещении с бетонными стенами, низким бетонным потолком и щелями вместо окон. Гудини в черном резиновом аквалангистском костюме сидит на стуле и развлекает всех карточными фокусами.
Ученый, определенно почитатель безвременно усопшего Альберта Эйнштейна, снимает телефонную трубку и после коротких переговоров кивает врачу. Доктор Морган мило улыбается в камеру, после чего надевает на Гудини наручники и помогает ему опуститься в вертикальный цилиндрический бак с водой. Включается холодильная установка, и довольно скоро Гудини оказывается замороженным внутри монолитного куска льда — вот вам и пирог с начинкой.
Священник и раввин открывают замки на стенках бака и разводят стенки в стороны — Гудини-взрыватель скован внутри огромной ледяной ручной гранатой, из которой торчит только его голова — спусковое кольцо. Снаружи их ожидает грузовик с гидравлическим подъемником, а также Джонни Г. и его Летучая Команда — общими усилиями они грузят Гудини в кузов. Лед, которому не следует таять под жарким солнцем пустыни, предусмотрительно оборачивается слоями утеплителя.
Две мили через пустыню, и наконец впереди появляется испытательная башня-шпиль со специальным отсеком на самой вершине. Две мили — положенное расстояние при испытании атомной бомбы, которое должно состояться сегодня в Богом забытом уголке пустыни Невада. Вместе с Летучей Командой в грузовике также Эдди Мачотка.
Панорама со стройной испытательной вышкой, у которой непристойное вздутие на самой вершине — там скрыта готовая к взрыву бомба. Одному Господу известно, за какие тайные нити пришлось потянуть Рабштейну, чтобы устроить для «Патэ» такое испытание.
Прямо под треножником башни в земле, на отметке «ноль», вырыта цилиндрическая яма с ровными краями, куда с великой осторожностью опускают кусок льда, в который вморожен Гудини. Над землей остается видна только его голова, напоминающая сейчас улыбающийся кактус-пейотль. Участники усаживаются в грузовик и на всех парах мчатся обратно к бункеру.
Эдди снимает все от начала до конца, без каких-либо сокращений. В бункере, разумеется, находится и мать Гудини, руки которой опять в волосах, выдранных из парика. Ученый протягивает старухе игральную кость.
— Мы решили дать ему шанс, миссис: команда на взрыв будет отдана только тогда, когда вы выкинете «змеиные глаза». Два очка — понимаете?
Камера показывает крупным планом лицо пожилой леди, в глазах которой застыло отчаяние. Она медленно-медленно трясет кость в кулаке и бросает ее на пол.
Змеиные глаза!
Прежде чем кто-то успевает что-нибудь сказать, ученый нажимает на кнопку — на его лице безмятежное и отстраненное выражение. И тут же в бункер врывается поток режущего света — все черное в этом свете превращается в серое. Вслед за адской вспышкой приходит ударная волна, и мировой судья валится на пол — с ним что-то случилось, возможно, сердечный приступ. Ужасающий рев раздирает воздух. Изрезанные четкими тенями лица участников видны под разными ракурсами.
