Андрей Васильев - Акула пера в мире Файролла. Два огня
— Хороший человек — толкнул ко мне ногой тапочки Евгений Дмитриевич — Сразу видно. Ну чего, пошли?
— А то — я снял казаки и с удовольствием пошевелил пальцами ног — Там про сало вроде речь шла?
— А то может щец? — предложил хозяин — Моя‑то там конечно приготовилась, пирогов напекла, селедку под шубой, салаты настругала разные, холодец опять же. Но это ж все так, баловство. В жидкости вся сила!
— Можно и щец — не стал привередничать я, чем явно еще больше расположил к себе хозяина дома — Оно с дороги первое дело, да и это дело идет под суп лучше.
— Под щи — уточнил Евгений Дмитриевич — Суп — это суп, а щи — это щи.
Когда Вика и ее мама закончили осматривать содержимое пакетов и, наконец, вспомнили о нас (нет, Светлана Игоревна порывалась пойти ко мне, я это слышал, но Вика ее держала крепко и цепко, как крабик, и фразы вроде «Так гость в доме, доча, как же?» к рассмотрению не принимала) мы с хозяином дома, сидя на кухне за накрытым столом уже закинули в себя грамм по двести с гаком и сошли на «ты». Я стал назвать его «дядя Женя», а он меня или «Харитоша» или «зятек». Как ни странно, отторжения у меня это не вызвало.
— Эта‑то у меня побашковитей будет — сказал дядя Женя, показывая рукой на Вику, подошедшую к столу и неодобрительно смотрящую на меня — Всегда смышленая была, с детства. И настырная. А вот вторая дочка — там другое дело. У Эльки характер — кремень. Если чего решила — стену свернет, лоб расшибет, — а сделает. Я так тебе скажу — хоть она у меня и слабого пола, а с причиндалами. Собственно, потому и в девках до сих пор, кому такое надо?
И дядя Женя разлил по лафитничкам остатки водки из бутылки, после, пробормотав «Покойника под стол» убрал в указанное место пустую тару.
— Не пора ли притормозить? — грозно засопела Вика — Солнце только встало, а они уже поллитру на двоих усидеть успели! Мааааам!
— Жень — появилась хозяйка — И вправду, ребята только с дороги. Харитон, вы что же вчерашние щи‑то хлебаете? Вон же салатики, холодец…
— Света, где грибочки и капуста? — грозно рявкнул дядя Женя.
— Теть Света, да нормально все — столь вольная трактовка имени хозяйки выскочила из меня просто и естественно, да собственно никто, кроме Вики на это внимания и не обратил — Щи отличные, пирожки вообще язык проглотишь. Вы бы с нами присели?
— А чего ж? — не стала кокетничать тетя Света — Сейчас только солений принесу.
— Принесу — проворчал дядя Женя, встал из‑за стола и пошел к холодильнику за второй бутылкой — Говорил тебе — поставь на стол сразу. И капусту ту неси, что с брусничкой квасили и с яблоками.
В этот момент меня и торкнуло. Мне стало хорошо. Тут, наверное, смешалось сразу все — напластовавшаяся усталость, постоянный нервный прессинг, тишина и покой этого дома, неспешная суета хозяйки, ну и водочка тоже…
— Э, парень, да ты поплыл — бдительное око дядя Жени не дало осечки — Давай‑ка на сало вон наваливайся, а то со второй‑то совсем размякнешь, а нам сегодня еще в баню идти, зря я ее топил что‑ли? Вика, брысь картошку чистить, и с грибами потом ее пожарь. Помнишь, где грибы‑то? Или там, в Москве, тебе всю память отшибло?
И что примечательно — пошла. Без звука. Однако!
— Закормите меня — предупредил я гостеприимного хозяина — Может, пойдем перекурим?
— А пошли — легко согласился хозяин — Я, правда, бросаю…
— Который год — хмыкнул я и заслужил одобрительный удар по спине. Определенно, я пришелся к дому.
И дни засвистели один за другим, я даже начал подумывать зависнуть здесь до конца праздников. А что? Город Касимов оказался вполне себе приятным местом — эдакий пряничный городок из книжек девятнадцатого века, чистенький, аккуратенький. Ну, не без примет времени, вроде гопников или ханыг, но поскольку на прогулках нас сопровождали трое крепких ребят, то все вопросы снимались сами собой.
А какой тут воздух! Чистый, морозный, пахнущий снегом, а не выхлопами. Я даже не знаю, от чего у меня башка вечером первого дня болела больше — от похмелья, поскольку мы с дядей Женей в результате нахлобыстались очень здорово или от кислородного пресыщения.
Нет, были и сомнительные радости, поскольку меня демонстрировали подругам, перед этим долго инструктируя, как с кем себя вести, но это все было не слишком‑то и утомительно. Да и спорный вопрос, чего эти подруги испытывали, глядя на гордую Вику — зависть или сочуствие. «Гелендваген» и крепкие охранники — это, конечно, был аргумент «за», а вот пошарпанный я… Не факт, не факт…
Тем не менее, Вика была довольна, это было видно по ней, особенно на третий день, когда меня предъявили некоей Анне Разумовской, надо думать, «той самой» подруге.
У всякой порядочной девушки есть «та самая» подруга, которая вроде как по факту лучшая, а по сути — первая соперница. Корни этой сомнительной дружбы, как правило, уходят еще в начальную школу, а то и в детский сад, оттуда же проистекает все остальное. За заверениями в дружбе с ней всегда стоит готовность к бою и немедленному действию.
Ради правды сказать, эта самая Разумовская произвела на меня немалое впечатление, которое я тщательно скрывал. Красивая женщина, что уж тут говорить, все при всем. Впрочем, это славное впечателение о себе она сама же в моих глазах и смазала, когда, уловив момент, слишком демонстративно продемонстрировала мне, где у нее чулки начинаются. Я все понимаю, но это явно было лишнее.
А все остальное было великолепно. Нет, конечно, это ощущения туриста, но, черт побери — мне же здесь и не жить? Так что я — он и есть.
И еще — как меня кормили! Ой, как я потешил свой желудок. И вот сейчас я набил его вкуснющими блинами до упора, так, что даже дышать было тяжело.
— Пап, ну нам сегодня еще к Ленке ехать — заныла Вика, глядя на то, как дядя Женя разливает по лафитникам зеленого стекла ярко — красную ароматную настойку — Мамка его закормила уже, сейчас он с тобой еще и выпьет, а после спать пойдет, я его знаю!
— А и пусть идет — мягко сказал тетя Света — Мужику надо отдыхать, понимать должна. Он весь год небось пахал не разгибаясь, чего ж ему десять дней не передохнуть? А ты и одна съездишь, тем более Ленка твоя еще та потаскуха, прости Господи, как и мать ее. Трое детей — и все от разных мужей.
— Ну, началось — дядя Женя причмокнул, слизав каплю настойки с горлышка графина — Теперь пока всю Машкину родню не переберет до прабабки, не успокоится.
— Машка — это кто? — я подхватил лафитник и с удовольствием втянул ноздрями божественный аромат ее содержимого. Интересно, а даст мне дядя Женя с собой пару бутылочек этой амброзии, если попросить?
— Мать Ленки — пояснила Вика.
— Шалава — более емко выразилась тетя Света.
— Красивая была женщина в молодости — со знанием дела подытожил дядя Женя и мы с ним чокнулись лафитниками — Не такая красивая, как моя Светка, но тоже очень ничего.
И мы немедленно выпили.
— Вот что я тебе скажу — тетя Света разошлась не на шутку — И впрямь — езжай‑ка ты к ней одна. Нечего Харитону там делать.
— Маааам! — возмутилась было Вика, но тетя Света уперла руки в бока и как‑то так по — особому на нее глянула, что та сразу замолчала.
— Вот это правильно — одобрил дядя Женя — А мы с ним на рыбалку махнем!
— Нет уж — взвилась как ракета Вика — Знаю я вашу рыбалку, накидаетесь там и поморозите себе все. Тебя, папка, мне не сильно жалко, а вот Харитоново хозяйство мне еще пригодится.
— Как все‑таки город портит людей — посетовал дядя Женя, наливая еще по полстопки наливки — Уезжала туда — тихая была, спокойная, уважительно с отцом разговаривала. А сейчас?
— Верно — верно — поддержала Вику ее мать — На улице уже мороз за двадцатку перевалил и, похоже, что еще крепчать будет. Дома сидите, рыбаки.
— Ну, дома — так дома — покладисто согласился дядя Женя, доливая лафитники до верха — Мы тогда сейчас графинчик допьем и пойдем в нарды играть. Харитоша, ты в нарды играешь?
— Я во все играю — сообщил ему я — Только не на деньги если, меня батя еще в детстве от этого отучил.
— Положительный мужчина — одобрила поведение моего родителя тетя Света — Сразу видно — знает в жизни толк.
— Есть такое — присоединился к ней дядя Женя — Приезжай с ним летом, рванем на косу Оки рыбку половить. На недельку отчалим, так, чтобы отдохнуть по — людски. Он у тебя как — рыбак?
Сдается мне, что Вика им моих стариков уже описала, и они их одобрили. Ну и славно.
— Будь здоров какой — ответил я — Я ему в подметки не гожусь в этом плане.
— Познакомимся — увидим — философски сообщил всем дядя Женя, мы чокнулись емкостями и было собрались их опорожнить в рот, как грохнула входная дверь, что‑то упало и раздалась заковыристая брань, впрочем, не матерная, а так, локальная.
Знакомый голос перебрал все пороги, двери и замки мира, сообщив нам, что с ними надо делать и куда они могут идти.
