Карина Вран - Свето-Тень
— Парадокс в том, что кроме самой возможности перехода мы и по сей день ничего не знаем о законах надвселенной. Надвселенная статична, но попадающие в нее предметы ускоряются многократно. Зонды глохнут. Любые анализаторы либо отключаются, либо выдают каждый раз новые параметры. Мы не можем ее исследовать.
— Но можем пользоваться, как скоростным шоссе?
— Образно, человек, — пол под ногами завибрировал, обозначая смех чудо-компьютера. — Сравнение засчитано. Эй, ты чего гасишь свет?
— Ты меня загрузила, железка. Планирую переварить избыток информации во сне.
— Негодяйка!
День 34 (по ст. исч-ю).
Ненавижу зиму. Отраженный блестючим снегом свет режет мне глаза, а холод действует на нервы. Унылые, лишенные листвы деревья и вечно серое беспросветное небо, промозглый ветер и глубокие, покрытые настовой коркой сугробы.
Ежегодная смерть природы…
Мало кто ненавидит зиму так, как я.
— Величайшее тебе спасибочки, Ана, — прогнусавила я в овальный тускло-серый кулон. Ими Ана снабдила меня и Тиора, велев без необходимости ее не вызывать. В кулоны она закачала часть своей оперативной памяти, хотя и не была уверена, что ее знания нам пригодятся. Относительно этой планеты у нее было крайне мало полезных сведений, правда, она раскопала где-то ее галактический номер.
Лично я нарекла планету Дитом[9], будучи уверенной, что фурии не заставят себя долго ждать. Яркая звезда, освещавшая уже отвратительный мне мир, получила прозвище Люцифер[10]. Вообще, затрудняясь с наименованиями, я частенько обращалась к классикам, теперь вот гений Алигьери пригодился.
Впрочем, если отбросить погодные условия, начало операции выглядело многообещающим. Ане удалось направить капсулу в незаселенный район, обойдя планетарную систему защиты. Как — остается только догадываться.
Моя молчаливая команда выбралась из капсулы.
Я пошепталась с кулоном.
— На северо-востоке от нас Ана фиксирует строения. Думаю, начать следует оттуда.
Тиор кивнул, при этом пальцы его скользнули по кулону. Не я одна пользуюсь подсказками.
Ни возражений, ни комментариев не прозвучало. Наша группа в идентичных серебристо-жемчужных комбинезонах беззвучно взмыла над снежным покровом, активировав антигравы. Хорошо хоть, не пешком по сугробам топать.
Вскоре я пересмотрела свое отношение к участию Тиора в вылазке «во вражий стан». Он умело (и привычно, чего не сказать про меня) управлял командой, я выдвигала идеи, Тиор же организовывал их исполнение. Конечно, такое двоякое руководство могло впоследствии выйти боком, но, пока мы действовали сообща, проблем с субординацией не возникало.
Он выстроил команду в связку три-три-два, с замыкающими Нильдой и Альдобрастом. Первой полосой шли Ирнальд, Флинер и сам Тиор; вторую тройку составляли Листенн, я и Койт.
Спустя немало кривобоких палок, изображающих упадок дендрафлоры Дита, несколько высотных колебаний, промерзшее озерцо в котловине, и два небольших ледника, Тиор подал знак остановиться.
К тому моменту мне уже изрядно наскучило последовательное описание всего того, что мы успешно миновали, выдаваемое кулоном.
— Что сейчас, Ирина?
— Нам нужен один пленник, максимум два. Хотелось бы выяснить, где их… как бы точнее выразиться… мозговой центр, пожалуй, и как туда попасть — в идеале. И… потише.
— Ясно. Листенн, Флинер — вперед, Ирнальд прикрывает. Не стрелять без необходимости. Доставить одного криога.
Я наблюдала за троицей, пока она не скрылась за заснеженным холмом.
— Ты уверен, что троих достаточно?
— Вполне. Они участвовали в подавлении мятежа на Зинерии III. Ты вообще подобрала неплохой состав, поздравляю.
— Благодарю. В их делах не значился этот мятеж.
— Операция была не для досье и широкой огласки. Проконсул Зинерии III послал ноту Императору об отсоединении. Сэр Хорин не хотел создавать прецедент — на следующий день проконсул умер от кровоизлияния в мозг. Нужных чиновников повысили, остальных перевели. Дела Зинерии III не существует. А помогли скончаться проконсулу как раз эти ребята, возвращающиеся сейчас с презентом.
Вот плут! Я так увлеклась рассказом, что не заметила появления авангарда. Действительно, невысокий, плотный Ирнальд без видимых усилий нес неподвижное тело криога.
— Он жив? — просила я Флинера. Что-то подсказывало мне, что пассивное состояние «презента» — его рук дело.
— Да, он в трансе, — желтые кошачьи глаза с вытянутыми зрачками сверкнули. Стройный маг едва заметно улыбался.
— Отлично. Постарайся разузнать как можно больше о планете.
Он кивнул в ответ. Едва Ирнальд опустил ношу, прислонив криога к чахлому деревцу, Флинер отключил антиграв и встал на колени в снег. Разноцветные блики скользнули по комбинезону, когда он поднес ладонь к закрытому глазу криога.
Мне лучше других было известно, что делает Флинер, и сколько времени ему понадобится. Я повернулась к Листенну.
— Что у них там?
Он пожал плечами.
— Какая-то станция. Этот, — он кивнул в сторону криога. — Шатался рядом со строениями. Мы не хотели привлекать внимания, так что схватили первого попавшегося и назад.
— Правильно.
— Нет, — Флинер поднялся, отряхивая снег с колен. — Мы ошиблись. Это подросток, воспитанник работника фермы. Криогам тоже нужно есть… Он знает только дорогу на бойню, куда отвозят животных.
— Твою ж мать, — тихо ругнулась я. Слава богам, по-русски. Названной сестре Императора подобные выражения не к лицу.
Складывались в кривые усмешки изгибы низких сизых туч, небо оглашали хриплые крики птиц, парящих слишком высоко, чтобы их разглядели. Тоскливо. Пейзажи давно слились в сплошную белую пустыню, испещренную обрубками растений.
В тон птицам завывал ветер, хоть мы и не ощущали его мерзлоты, защитное поле класса II ограждало от льдистых укусов. Поле класса I окружает исключительно Императора в потенциально опасных условиях.
Время от времени я прощупывала мыслефон Дита, надеясь наткнуться на что-то более информативно ценное, чем крытая ферма, но без особых успехов. Пока к категории новых знаний можно было отнести только систему правления криогов. В Оплоте Кри царила теократия, в милитаризованном формате. И нельзя сказать, чтобы кого-то из нас сей факт вдохновил — хуже вооруженных, целеустремленных фанатиков мало что можно вообразить.
Между тем наши — увы, пока безрезультатные — поиски затягивались, световой день грозил иссякнуть, а мой желудок горестно ныл и весьма настоятельно требовал пищи. И, хоть страсть к свершениям, адреналин, а также желание найти мало-мальски надежное укрытие, подгоняли вперед, нужды плоти взяли верх. Я объявила привал.
Похоже, Тиор не одобрил моей слабости, однако не решился отказать. И довольно неожиданной оказалась благодарность Нильды, голоса которой я до этого даже не слышала.
— Знаешь, если б не ты, к утру они бы вспомнили о еде. Может быть.
— Не факт, — улыбнулась я в ответ. Что поделать, состязания в выносливости с мужчинами нам не выиграть.
Нильде было тридцать пять стандарт-лет, девятнадцать из них она провела на «Страннике». В ее личном деле сохранилась голограмма времен начала службы: яркие каштановые волосы, яблочно-зеленые глаза, стройное, едва ли не воздушное, тело. Сейчас… от былой красоты лишь и остались — глаза. По фигуре теперь она была ближе к гладиатору, чем к нимфе, лицо покрыла сеть тонких морщинок. Волосы же стали сплошь седыми, лишь у правого виска вилась не покорившаяся рыжеватая прядь. Трудно вообразить, что могло заставить поседеть молодую, по меркам Империи, женщину.
Обед между заснеженных холмов прошел в молчании. Недельный запас вакуум-пакетов (упаси боги, никто не намеревался торчать здесь неделю!) несколько полегчал. Впрочем, тяжести заплечного контейнера не ощущалось в любом случае.
Очень мешал приему пищи колючий, морозный ветер, ради еды пришлось убрать лицевое защитное поле.
— У меня есть средство от обморожений, — предупредил Альдобраст. — Обращайтесь, если понадобится.
Покуда никто не нуждался, предложение медика так и повисло в воздухе. Безобразно холодном воздухе…
— Сегодняшние погодные условия, — шепотом полюбопытствовала я у кулона.
— Пасмурно, умеренная геомагнитная буря, атмосферное давление…
Перечисление утомило, и я перебила подсказчика.
— Температура воздуха?
— По шкале Фаренгейта минус сорок девять градусов.
— А по Цельсию? — вот с переводами температур у меня всегда были трудности…
— Минус сорок пять.
Ого… Я поняла уместность заявления Альдобраста про обморожения, к слову, сам медик являлся весьма привлекательным мужчиной: голубые глаза, широкие плечи, золотисто-русые волосы и изящные черты. С таких, наверняка, хорошо писать портреты…
