Виктор Бурцев - Алмазная реальность
Я скомкал листок, подсунутый мне предусмотрительным денщиком. Фамилии трех неудавшихся дезертиров я знал и без того. Именно эти три недоумка входили в число любимчиков сержанта.
Баба с возу — кобыле легче.
Помимо меня и Абе, в моем отряде остались Коваленко, сменивший разряженную «пустоту» на один из «стингеров», и хмурый Ламбразони со снайперской винтовкой на плече.
Коваленко растирал опухшую левую ладонь, на которой появились волдыри.
— Что это у тебя?
— А! — Он беззаботно махнул рукой, — Скунс, вонючка… Когда заварушка пошла, я упал, а там эта тварь. Струей.
— В Африке скунсы не водятся… — сказал я.
— Да? — Коваленко сплюнул. — Ну, значит, какая-то тварюшка. Кислотная. Ожегся.
— Хорошо, что не в лицо… — пробормотал, я наблюдая, как исчезают под толщей листьев трупы дезертиров.
— Хе, лицо… Скажете тоже, мой генерал. Что мне лицо Потеря не великая, а вот рука… «Стингер» тяжело держать. Больно… Могу промазать.
— Ничего, я подстрахую, — тихо сказал я, взваливая на плечо второй «стингер».
— А вы умеете? — удивленно спросил Коваленко.
Я посмотрел на свою команду.
И вдруг понял, что Марко Ламбразони совсем не хмурый, а просто спокойный, как удав. И надежный, как нож.
Коваленко не щуплый, а просто жилистый и не ел давно. Так, чтобы от пуза… А Абе просто мой брат. Мой черный брат.
И за каждого из них я отдам свою жизнь. И если бы я понял это раньше, может быть, и Джузеппе был бы жив…
— Пошли, орлы мои! — сказал я и пошел вперед первым
Мы прошли этот лес за день и вышли из него уже на заходе солнца. Без привалов, не решаясь ни останавливаться, ни есть в этом кишащем заразой месте, держась на одних стимуляторах.
Перед нами пыльная дорога и ржавый, бог весть какого года, указатель со стрелкой и надписью «Камбулацици». Цифры были неразборчивы.
— Привал! — скомандовал я. — Ждем транспорт…
11. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙЛейтенант Национальной армии Мозамбика— Мунья, мабили, зинтхату, йолала умдаде уэтху, — бормотал Джонни, сидя возле меня и заливая аэрозолем ногу, распоротую острым листом травы, не уступающим по жесткости цинку.
С Джонни мы познакомились после визита в деревню, когда Индуна вернул его из авангарда и он пошел возле меня.
Джонни был самый молодой в группе Индуны и служил там всего три месяца. Перевелся он из морской пехоты, имел очень высокий коэффициент искусственных изменений, но разговаривать с ним было приятно. Джонни был сыном белого англичанина и голландки из ЮАИ, но о своих родителях вспоминать не желал.
— Что это означает? — поинтересовался я, отпивая из фляги. Вода имела мерзкий химический вкус, но лучше уж пить такую, чем изойти кровавым поносом.
— Раз, два, три, ложись спать, маленькая сестренка… — улыбнулся он. — Колыбельная.
— У тебя была сестра?
— Она и сейчас есть. Живет в Дурбане, работает диспетчером в грузовом порту. Я не видел ее с детства.
— Бросил бы ты все это, Джонни, — посоветовал я. — Не мое, конечно, дело, но бросил бы…
— А смысл? — почему-то весело спросил он, защелкивая крышечку баллона. — Смысл в чем? Я умею воевать, больше ничего. Я кибернетический организм, господин лейтенант, и в мире людей мне просто нечего будет делать. Работать на заводе? Строить дома? Я не для этого предназначен.
Он помолчал, убирая аптечку в рюкзак.
— У меня был друг, чокнутый модификатор, — сказал он. — Учился со мной в школе. Я видел его недавно в Антананариву. Мы суем в себя железяки, микросхемы и матрицы, пытаемся изменить организм, усовершенствовать его. А Скай — друга зовут Скай — делает наоборот. Он модифицирует свое тело, удаляя ненужные части. Отрезал себе несколько пальцев, половые органы, ухо, язык… Теперь вот хочет удалить часть желудка, причем самостоятельно, без посторонней помощи. Чокнутый, но по-своему прав. Чем я лучше? Или лейтенант Индуна?
— Все по-разному смотрят на проблему искусственных изменений, — уклончиво ответил я.
— Скажите лучше, зачем вам никчемный толстяк? — Джонни кивнул в сторону Карунги, спящего на траве.
— Подарок капитана Нуйомы.
— За такой подарок не благодарят… Он не дойдет.
— Он вынослив, — возразил я.
— Не до такой степени, как вам кажется. Нужно было оставить его в вертолете.
— Не подумал, — развел я руками. — Конечно, так было бы лучше.
— Вот из-за таких мы до сих пор топчемся на линии фронта. Никчемный жирный тип, — зло сказал Джонни.
— Жирный, как баобаб.
— Это еще что? — изумился он.
— Стихи. Юба Уэтху, кажется. Африканская поэтесса.
— Господи, сколько ненужного дерьма вы знаете, — едва ли не брезтливо сказал он.
Как всегда неслышно подошел Эймс Индуна и сказал:
— Мы можем догнать их по реке. Только что Мерв связывался с базой, они находятся ниже по течению.
— Поплывем? Это же африканская река, — усомнился я.
— Поэтому поплывем на лодках. Здесь недалеко деревня, попробуем реквизировать несколько макоро. Это такие долбленые лодки, — пояснил Индуна. — В зависимости от их количества и будем решать, кто пойдет вперед.
Деревенька висела над самой рекой, некоторые дома стояли на сваях. Голые детишки плескались на мелководье, но при виде нашего отряда с визгом попрятались. От реки тянуло сыростью, пахло рыбой, развешанной между хижинами.
Фиси — он, видимо, был знатоком языков — что-то крикнул и повел стволом автомата. Из ближней хижины высунулась толстая старуха, ее грудь свисала едва ли не до колен. Она скрипуче ответила, Фиси покачал головой и ткнул стволом в сторону рыбы. Старуха жалобно вскрикнула и затрясла руками, то ли проклиная нас, то ли жалуясь на судьбу. Из-за ее спины появился парнишка-подросток в обрезанных до колен армейских штанах и пошел к берегу, Фиси проследовал за ним.
— Четыре лодки, — сообщил он, вернувшись.
Парнишка маялся рядом, и добродушный солдат по имени Захария, для краткости Зак, угостил его плиткой пищевого концентрата. Мальчик с радостью схватил лакомство и с удовольствием захрустел.
— Итого восемь человек, если мы хотим взять с собой оружие и припасы, — подвел черту Индуна. — Остальные ждут нас здесь. Сигнальный передатчик у Мерва, он за старшего.
Рассудительный чернокожий Мерв кивнул.
— Если что — передаем условный сигнал, того же ждем от вас, сядете в «морг» и будете догонять, — продолжал Индуна. — Кто умеет обращаться с макоро?
Вызвались Фиси, меланхоличный верзила Лонг Джон и черный как уголь Сингве. Неожиданно поднял руку и мой толстяк Карунга.
— Я жил на реке, господин, — сказал он жалобно. — Я много рыбачил. У нас было три макоро.
— Хорошо, — согласился Индуна. — Ты плывешь с лейтенантом, я — с Фиси, Лонг Джон с Джонни и Сингве с Максом.
— Извините, но я должен быть с шефом, — сказал Федор.
— Останешься здесь, — рявкнул я по-командирски. — Будешь помогать Войту, он без тебя как без рук. Понятно?
Федор вздохнул и отошел в сторону.
Население деревни тем временем наблюдало за нами, выглядывая из всех щелей. Завидев, что большая часть пришельцев остается, старуха взвыла с новой силой. Видимо, это была местная матрона или императрица: они не терпят в своих владениях чужаков.
Макоро оказались относительно устойчивыми. Мы поместились в одной из них. Карунга взмахнул веслом и умело повел лодку по течению, держась у берега. За нами последовали остальные, причем Индуна тут же обогнал нас и погрозил толстяку пальцем. Тот приободрился — на воде он явно чувствовал себя увереннее. Он даже начал бормотать что-то себе под нос, вроде как пел. Что ж, пусть поет, подумал я и, пристроив на коленях автомат, принялся вглядываться в прибрежные заросли.
Путешествие проходило на удивление мирно. Пару раз с берега прыснули пришедшие попить обезьяны, неторопливо отбежал уродливый горбатый бородавочник — то ли просто ущербный зверь, то ли порождение мутагенов. Однажды попался сбитый самолет — оплетенный ползучими травами и лианами тактический бомбардировщик А-504, торчавший из зарослей почти вертикально. В остальном природа выглядела почти нетронутой, и я задремал под плеск воды.
Когда нос макоро врезался в прибрежный песок, я дернулся и подскочил. Карунга улыбался.
— Прибыли, — сказал Индуна, прыгая из лодки на берег.
Фиси втащил макоро повыше и привязал к сухому стволу, так же поступили и остальные лодочники.
Индуна сверился с показаниями своей карты и покачал головой:
— Немного проскочили. Река сворачивает… Пойдем пешком.
И мы снова стали ломиться сквозь заросли, распугивая мартышек, вскидываясь при виде ускользающих из-под ног змей. Верещали какие-то пичуги, незаметные в листве, но очень назойливые.
Впереди меня шел Фиси, за мной, след в след, Карунга. Он, кажется, снова боялся, по крайней мере пыхтел он очень жалобно. Я подумал, что при первой же возможности сдам несчастного толстяка мозамбикским войскам. Пусть только попадутся они на пути… И если попадутся.
