Игорь Денисенко - Программист
Еду на автобусе двадцать пятого маршрута и, облапав поручень, с тоской смотрю на осень за окном. Золотой листвы все меньше и меньше. Чернеющие стволы и ветки кленов с немым укором протягиваются к свинцовому серому небу. А с неба всё сыпет и сыпет мелкую водяную пыль.
Мне осени негромкая пора,
Причудливой листвы очарованье,
Как золота незримого гора,
И холода коварное лобзанье…
Прав классик. Не помню, кто сказал, но вся хандра в человеке, от семейных неурядиц и отсутствия денег. Деньги пока есть, а вот семейные неурядицы достали. С Иркой так и не помирились.
Проезжаю мимо девятого лицея и вижу припозднившуюся школьницу, нелепо ковыляющую вдоль забора. Стоп, говорю сам себе, это она ростом школьница, а похоже просто инвалид детства. Автобус минует перекресток с улицей Ленина, и метров через пятьсот я опять вижу ковыляющую личность, с нарушенной координацией движения. На сей раз это парень… Да что же такое? Два инвалида кряду? Хромая судьба. Словно намек какой. Вышел на остановке у музыкального училища и повернул во дворы. Тут квартал пешком. А там уже моя вотчина, то бишь офис. Заруливаю во дворы двухэтажных бараков, и смотрю, стоит сиротливо на лавочке непочатая бутылка «Белого медведя». Знаем, знаем. Это подростки шутят. Написают в бутылку и аккуратно крышечкой закроют. А сами за углом спрячутся. Алкаш какой увидит — хвать ту бутылку и быстрей пить, а пацаны ржут за углом.
Продолжаю движение по направлению к своему гнезду и тут из-за угла одиннадцатого дома навстречу трое с помятыми лицами и острым абстинентным синдромом на них.
— А кто это идёт? — почти радушно говорит тот, что слева.
— Здорова, братан! — восклицает средний протягивая руку.
— И вам не хворать, — настороженно отзываюсь я. Неуверенно пожимая руку среднему, который мою ладонь сжал и отпускать не торопится.
— Ты это… центр держишь? Твой вроде? — говорит он.
— Мой.
— Не обессудь, ссуди на опохмелку. Сам видишь, болеем…
— Мужики, денег нет. Не обижайтесь, пустой как барабан.
— Да чо ты жмешься? — окрысился тот, что справа.
— Он походу нас обидеть хочет, буржуй сука! — делает шаг ко мне левый, сжимая кулаки.
— Погодь, погодь пацаны… Может у него с собой нет, а бабки в конторе лежат. А? Скажи? Мы сейчас с тобой пройдем, и ты нам дашь маленько? Так ведь? По глазам вижу, что не жадный, — говорит средний, всё ещё сжимая мою руку, которая внезапно стала потной и противной. А в голове вихрем проносятся видения. Вот сейчас я резко отвечу и в результате буду инвалидом, хромающим по жизни. А всё это из-за одной бутылки.
— Конечно, — через силу киваю я, — пойдем. Дам на опохмелку.
— Вот видите парни! Я же говорил, нормальный он мужик! С понимаем! — обрадовано восклицает алкаш, и, отпустив мою ладонь, тут же вцепляется в локоть, чтобы я не убежал.
Так мы дружной компанией и двинулись дальше. А я пытался получить инфу на приятельски прижавшегося ко мне бомжа. Дважды судим за мелкие кражи, драка, воровство в магазине. За гоп-стоп не привлекался. Жена давно выгнала и, продав квартиру, уехала. Кентуется он с Мурашом (слева) и Витюхой (который справа). У Витюхи хата в одиннадцатом доме. Оттуда они с утра и выползли. Инфу получил и что мне с ней делать? Чем она мне помогла? Стоит деньги дать один раз, как они станут меня пасти каждый день да через день. И что мне от них прятаться? Прятаться стыдно, а давать деньги и быть дойной коровой — ваще западло. Получать ни за что по куполу — тоже не хочется. Спрашивается на фига я на компе в игрушки шарился? Лучше бы на карате ходил. Разозлился я сам на себя. Но тут на подходе к офису, замечаю знакомую фигуру. И решение тут же пришло само по себе.
— Вот, что мужики, — произношу я и резко останавливаюсь, — я вдруг вспомнил, что ключи от конторы дома забыл. Вы здесь подождите, а я домой сгоняю.
— Да ты издеваешься? — зло и ошарашено заявляет Витюха и тянет ко мне грязную пятерню.
— Ах, ты! — говорит Мураш и тычет меня кулаком в ухо. Я пытаюсь вырваться из цепких объятий моего сопровождающего, который пытается левой заехать мне в лицо, поскольку правой всё ещё держит за локоть, и краем глаза успеваю увидеть бегущую к нам фигуру.
— Стой! Стрелять буду! Полиция! — кричит Владимир Сергеевич, нашаривая что-то рукой под полой куртки. Вот уж не думал, что он при оружии ходит.
— Атас!
— Менты!
И я внезапно остаюсь в одиночестве, чтобы встретить запыхавшегося следователя.
— Ну, ты даешь… программист. И где ты себе только таких друзей находишь? — говорит подбежавший В.С.
— Это врагов мы выбираем сами, а друзья находят нас, — отвечаю я, с сожалением рассматривая оторванный левый рукав куртки.
Вторник.Сижу на работе и задумчиво смотрю на монитор. День прошел, слава Богу, спокойно. Вчера в знак благодарности подкинул следователю инфу про несчастный случай, произошедший на улице Морозова в Субботу. Посоветовал пошарить хорошенько в автомобиле покойного. Сегодня Мишин позвонил и, судя по голосу, был крайне благодарен. Орудие преступления они нашли. Дело раскрыто. Но чуточку недоверия в его голосе всё же проскальзывало. Не особо он верил в несчастный случай. Но это его проблемы. Жена мне конечно алиби не сделает, но и доказательство моей причастности, он хоть тресни — не раздобудет. Ирка сегодня в ночную, и мне категорически не улыбалось сидеть одному в пустой квартире, полной недоверия и обиды. Физически ощущал эту ауру разъедающую душу и проистекающую от Иркиного молчания. Решено. Заночую сегодня на работе. Только вот пожрать чего-нибудь надо. Вздохнул, поднялся и пошёл до магазина. В магазине особо не привередничал — буханка хлеба, кусок сыра — вот и весь рацион. Чай и кофе в офисе ещё есть. Перехожу улицу, и до моего уха доносятся звуки музыки. Это Михаил Каретников на рояле в Джаз-баре лабает. Директор музыкальной школы, куда меня маманя пыталась отдать, но за неимением слуха Каретников меня тогда не взял. Сейчас говорят, берет всех, голод не тетка, на проценте от количества учеников живет. Да видать и этого не хватает, вот в баре по вечерам и играет с коллегами музыкантами. Музыкантов в Джаз-баре по вечерам когда трое, а когда четверо. Из постоянных — ударник и контрабас, а трубач там не всегда. Вот и сейчас трубы не слышно. Но играют мужики не плохо, профессионалы. Коктейли и пиво в баре дорогое, на счет коктейле не знаю, но пиво у них хорошее. Зайти что ли? Пропустить кружку? Торопиться вроде некуда, сворачиваю к бару.
Прохожу в полутемное помещение бара, заранее протягивая стольник за вход секьюрити. Слегка киваю Каретникову (компьютер ему пару раз делал), и присаживаюсь за стойку.
— Привет, Татьяна! — здороваюсь с барменшой, — Кружку пива.
Барменша равнодушно кивает в ответ и нацеживает бокал. Кружек у них давно нет. Говорят, не по европейски, не цивильно. А по мне так вполне нормально. Пол литровая кружка организм больше радует, чем трехсот граммовый бокал. Достаю из пачки сигарету и прикуриваю, пока докурю — пена как раз осядет. Мельком осматриваю публику в баре. Народу не густо. Четверка парней за столом явно коктейли с водкой мешают, уж больно навеселе. Две девки со скучающим видом тянут коктейли через трубочку. Одна парочка почти у входа, мило воркуют и лукаво посматривают друг на дружку. Счастливые. Мысленно завидую им, ведь и мы с женой только недавно так ворковали, а сейчас между нами стена. Холодная такая стена из булыжников, покрытая мхом за сто лет одиночества. Вот пожалуй, и вся публика, отмечаю я про себя и затягиваюсь сигаретой. Хотя, нет. Вон около Каретникова какой-то парень трется. То ли знакомый, то ли тоже музыкант. Нет, решаю я, какой-то мало знакомый, неприветлив к нему пианист, даже спиной отчужденно топорщится. Хм… а вот и пена села. Разворачиваюсь спиной к залу, чтобы уделить внимание пиву и делаю первый глоток, а когда ставлю бокал на стойку, рядом возникает тот самый парень.
— Здравствуйте.
Я киваю в ответ. А парень словно того и ждет, чтобы завязать разговор. Неужели на пиво просить будет, мелькает удивленная мысль.
— Вы знаете. Я ведь тоже музыкант, — начинает разговор незнакомец, — на гитаре играю, джаз люблю. Его сейчас мало кто любит, но мне он по душе. Вот пришёл к дяде Мише попросится, чтобы взял меня в свою команду играть… тут.
Мне история парня понятна, и отношения Каретникова тоже понятно, лишний музыкант, значит денег меньше, поскольку делят они выручку на всех. Только вот зачем она мне? Эта история? Или парень думает, что раз Каретников со мной поздоровался, я могу за незнакомого гитариста слово замолвить? С чего бы вдруг? Поэтому я сосредоточенно изучаю содержимое своего бокала и маленькими глотками пробую на вкус холодное бархатистое темное пиво, а на парня не смотрю. Но тот не отстает, начинает мне рассказывать про историю джаза, и про то, что готов проехать в угольном ящике под вагоном до самого Орлеана. Ведь именно таким образом, и именно в Новом Орлеане можно научится играть настоящий джаз. Впрочем, есть и другой способ стать великим джазовым музыкантом… И на этой фразе парень делает паузу и выжидающе смотрит на меня. И? Я поворачиваю голову в его сторону.
