Уильям Гибсон - Нулевое досье
– Хотя, может, это и не плохой прибабах, – продолжала она. – Человек не виноват, что Бигенд его нашел. Мы знаем, как это бывает.
– Роберт отыскал мне спортзал. Старой школы. В Ист-Сайде.
– В Ист-Энде. Не Сайде.
– Он клевый.
– Не замай. «Мирных жителей не трогать», помнишь? Если бы ты держалась правила, не разводилась бы сейчас с муйлом.
– На себя посмотри. Хахаль на ютубе, прыгает с небоскребов.
– Это было твое правило, не мое. После боксеров у тебя были только музыканты.
– Инфузории, – кивнула Хайди. – Ушлепки куриные.
– Я бы тебе заранее сказала.
– Ты говорила.
Гул разговоров в баре внезапно стих. Холлис подняла голову и увидела исландских двойняшек в сияющем ореоле меховых волос. За ними с какой-то особой родственной заботой шествовал Бигенд.
– Черт, – сказала Холлис.
– Я сваливаю, – объявила Хайди.
Она поставила стакан, встала и раздраженно передернула плечами под новой курткой.
Холлис тоже встала, держа стакан в руке.
– Мне надо с ним поговорить. Про Париж.
– Вот ты и говори.
– Холлис! – воскликнул Бигенд. – И Хайди! Какая приятная встреча!
– Мистер Большой Конец, – пробормотала Хайди.
– Разрешите познакомить. Эйдис и Фридрикка Брансдоттир. Холлис Генри и Хайди Хайд.
Эйдис и Фридрикка синхронно изобразили одинаковые улыбки.
– Я ухожу, – сказала Хайди.
Пока она шла, все мужчины в баре провожали ее взглядами.
– Ей нездоровится, – объяснила Холлис. – Горло болит после перелета.
– Она певица? – спросила то ли Эйдис, то ли Фридрикка.
– Драммерша, – ответила ее сестра.
– Можно вас на минуту, Губерт? – Холлис повернулась к двойняшкам: – Прошу прощения. Усаживайтесь.
Исландки сели в кресла, с которых встали Холлис и Хайди, и Холлис подошла ближе к Бигенду. Он сменил синий костюм на черный из странной светопоглощающей ткани: казалось, у нее нет поверхности. Сплошная черная дыра из антиматерии пополам с ангорской шерстью.
– Я не знал, что Хайди здесь, – заметил он.
– Мы все удивились. Но я хотела сказать, что еду завтра в Париж. Попытаюсь поговорить с девушкой, которая, возможно, что-то знает про «Хаундс». Я бы хотела взять Милгрима.
– Вы поладили?
– В целом да.
– Я поручу Памеле связаться с вами по мейлу. Она забронирует билеты и гостиницу.
– Не стоит. Я буду записывать расходы. Но мне не хочется освобождать номер здесь, так что я оставлю его за собой, а вы можете заплатить.
– Я уже заплатил. Плюс на непредвиденные траты. Можете что-нибудь заранее сказать мне про Париж?
– Возможно, я вышла на людей, которые как-то связаны с созданием «Хаундс». Возможно. Больше я пока ничего не знаю. И это может оказаться ложный след. Я позвоню вам оттуда. А сейчас не буду отвлекать вас от спутниц. – Она улыбнулась в сторону Эйдис и Фридрикки, которые полярными пушными зверьками свернулись в одинаковых креслах. – До свидания.
18
140
«Нео» зазвонил, когда Милгрим все еще пытался разобраться с твиттером. Он зарегистрировался как ГОЛУБОЙДЕЛЬФИН2. Читателей нет, не в читателях ни у кого. Обновления защищены, что бы это ни значило.
Резкий псевдомеханический звонок заставил девушку за стойкой поднять голову. Милгрим смущенно улыбнулся ей из-за гостиничного ноутбука и поднес к уху неудобный «нео».
– Алло?
– Милгрим?
– Слушаю.
– Холлис. Как вы?
– Хорошо, – машинально ответил Милгрим. – А вы?
– Можете поехать завтра в Париж? Ранним «Евростаром».
– Что это?
– Поезд, – ответила она. – Туннелем. Так быстрее.
– Зачем? – Собственная интонация показалась ему детской, подозрительной.
– Я нашла девушку, с которой нам надо поговорить. Она будет там завтра и послезавтра. Дальше не знаю.
– Мы надолго?
– На день, если повезет. В семь тридцать на вокзале Сент-Панкрас. Я скажу в «Синем муравье», чтобы за вами прислали машину.
– Губерт в курсе?
– Да, я только что с ним говорила.
– Хорошо. Спасибо.
– Я попрошу водителя позвонить вам в номер.
– Спасибо.
Милгрим отложил телефон и вернулся к почте и твиттеру. Там только что пришел запрос на чтение от ГОЛУБОЙДЕЛЬФИН1. Милгрим подтвердил его. Теперь надо было рассказать ей про Париж. Обрывками по 140 знаков, как он понял.
Когда он заканчивал писать, какая-то СиндиБраун32 прислала ему запрос на чтение.
Памятуя о словах Уинни, Милгрим отклонил запрос. Потом вышел из твиттера и из почты. Закрыл ноутбук.
– Доброй ночи, мистер Милгрим, – сказала девушка за стойкой регистрации, когда он шел к лифту.
Милгрим чувствовал, как нечто новое и большое пытается в нем улечься. Он то ли сменил хозяина, то ли приобрел нового. Или просто испугался Уинни больше, чем боится Бигенда? А может, боится, что Бигенда не окажется рядом?
– Изолировали, – сказал Милгрим матированной стальной стене японского лифта, как только закрылась дверь.
Он вырвался из тесного и жесткого мира в более просторный, где выполнял задания-просьбы Бигенда, и внезапно новый мир оказался вовсе не таким уж вольготным. Череда номеров в гостиницах, которые он не выбирал. Простые поручения, включающие перелеты. Анализы мочи. Всякий раз новая упаковка лекарства.
Вспомнив про лекарство, Милгрим мысленно пересчитал капсулы. Осталось на двое суток. Что бы в этих капсулах ни было.
Дверь открылась в коридоре третьего этажа.
Принять лекарство. Почистить зубы. Сложить вещи в дорогу.
Когда он последний раз был в Париже? Казалось, он – никогда. Там был кто-то другой, в его двадцать с небольшим. Загадочная предыдущая версия, до которой так безжалостно докапывалась психотерапевт в Базеле. Гипотетическое молодое «я». До того, как все стало сперва не очень хорошо, потом плохо, потом очень плохо. Хотя к той поре он научился выключаться. И почти не включаться.
– Прекрати пялиться, – с порога сказал Милгрим манекену. – Жалко, что нечего почитать.
Он уже давно ничего не читал для удовольствия. Собственно, с начала лечения. Да, в клинике было несколько глянцевых, странно выхолощенных журналов, которые уборщицы каждый день складывали в аккуратную стопку. Однако Милгрим, листая их, понял, что это не более чем наглая реклама богатства, здоровья и ограниченности.
Надо будет купить книгу в Париже.
Чтение, сказала психотерапевт, вероятно, было его первым наркотиком.
19
«Присутствия»
Закидывая в сумку косметику, Холлис заметила, что на полке рядом с раковиной нет фигурки Синего муравья – ее не сработавшего тотема против Бигенда. Горничные переставили при уборке? Наверное, хотя на них не похоже. Она застегнула косметичку. Проверила в зеркале прическу. Из-за узорной решетки бессмысленным плавным потоком лился голос бибисишного тембра.
Назад, мимо запотевшего стекла и никелированных труб уэллсовского душа, завешанного сейчас махровыми полотенцами.
Обводя взглядом номер – не забыла ли чего, – она увидела три нераспакованные коробки с британскими экземплярами своей книги. Вспомнила Милгрима, как тот при первой встрече в испанском ресторанчике выразил интерес. Бигенд, разумеется, заговорил на эту тему, и Милгрим тогда взглянул на Холлис с новым уважением, узнав, что она написала книгу.
Надо будет подарить ему экземпляр.
Она взгромоздила тяжеленную коробку на неубранную постель и гостиничным викторианским штопором вспорола клейкую ленту. Изнутри пахнуло книжным магазином, но запах был плохой, химический. «Присутствия» Холлис Генри. Каждая квадратная книга затянута в пленку. Холлис взяла верхнюю и сунула в боковой карман чемодана на колесиках.
По зеленому пограничному коридору к лифту, вниз в пахнущий кофе вестибюль, где молодой человек в черепаховых очках подал ей закрытый бумажный стакан кофе с молоком и кабинетовский зонт.
– Машина уже здесь?
– Да.
– Зонт мне не понадобится, спасибо.
Молодой человек вынес ее чемодан на колесиках и убрал в открытый багажник черного «БМВ». Из-за руля вылез юный бородач, который прошлый раз впустил ее в здание «Синего муравья».
– Джейкоб, – с улыбкой напомнил он.
Мотоциклетная куртка из вощеного хлопка придавала ему этим дождливым утром какую-то обреченную удаль. Еще бы в руки пистолет-пулемет «стен» или что-нибудь столь же похожее на кусок водопроводной трубы.
– Да-да, – сказала Холлис. – Спасибо, что заехали.
– Пробок пока мало. – (Открывая ей дверцу.)
– Мы встречаемся с мистером Милгримом?
Когда Джейкоб усаживался обратно за руль, она заметила у него на ухе беспроводную гарнитуру.
– Обо всем позаботились. Его заберут. Готовы ехать в Париж?
– Надеюсь, что да, – ответила Холлис.
Машина отъехала от тротуара.
Они свернули на Глостер-плейс. Если бы Холлис шла пешком, она бы выбрала Бейкер-стрит, о которой грезила в детстве и которая до сих пор сохраняла для нее острый привкус разочарования. Хотя, быть может, шерлок-холмсовские приключения ждут в Париже, до которого теперь можно добраться подземкой.
