Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон
Пора опять изобрести что‑нибудь такое, от чего все запищат и вприпрыжку понесут мне свои денежки в клюве. Безопасную бритву «Жилет» к примеру.
* * *С речной верфью вышел вообще анекдот.
«Связист» от Моласа был грамотный и вычислил‑таки царского шпиона среди беженцев.
Ну, как шпиона… При желании конечно можно пришить шпионаж и дать десять лет без права переписки, но именно пришить… По гамбургскому счету этот куявец в чине поручика по адмиралтейству всего лишь жертва обстоятельств, командированный на Нысю для поднятия со дна реки железнодорожного парома и угодивший в самый разгар нашего наступления.
По собственной дурости и дурацким обещаниям своего начальства приехал он на новое место службы с женой и ребенком. А тут наше генеральное наступление как раз.
Пока мазовские саперы яростно держали прогрызающие их оборону наши войска, рванул поручик в поселок железнодорожников за женой и сыном. Поселок наши не обстреливали, и считалось, что это самое безопасным местом на плацдарме.
И тут все решилось.
Лодки царцев разом все ушли на правый берег. Частью совсем пустыми.
Саперы, видя, что их большие начальники просто бросили «на мясо», сдались.
Жена поручика быстро его переодела в старую одежду покойного мужа хозяйки дома, где квартировали – тому эти тряпки больше уже никогда не пригодятся, а мундир поручика закопали в подполе.
Так его вместе с остальными путейцами отселили ольмюцкие генералы из фронтовой зоны в Будвиц. Тужурка мастера, руки слесаря, мозги инженера.
Заявил он, что документы сгорели при обстреле.
Поверили.
Подозрений он ни у кого не вызвал. Тем более что не один он, а женой и ребенком пяти лет. Какой шпион будет ребенка в мясорубку тащить? А что это его сын никто не сомневался – портретное сходство было разительным. Крепкие гены у мужика. Доминантные.
Звали его Йозе Корсак. Был он военным специалистом по сухим докам, ремонту и подъему затонувших судов.
«Связист» прокачал его на косвенных… Нашел слабое место – семью, и отобрал подписку о добровольном сотрудничестве с имперской военной разведкой. Теперь у Корсака обратного хода домой в восточное царство не было. В глазах царского командования он теперь дезертир и предатель.
Мне даже жалко стало в чем‑то парня. Попал он как кур в ощип только из‑за любви к присным своим.
Пользуясь тем, что испытываю нехватку специалистов я поручика у «связиста» нагло отобрал и приставил к верфи. Обломится Молас. Как обломился и его «связист» получивший от герцога за раскрытие «шпиона» медаль в утешение. А нечего и мечтать о забивании гвоздей микроскопом.
И то, что в благодарность мне поручик придумал, было гениально. Вместо обычного наклонного слипа строить сразу сухой док в узком затоне, вдававшимся в берег. И строить баржи в нем, а потом просто запускать воду, отворять ворота и выпускать готовое судно на фарватер свои ходом.
Затон отгородили от русла плотиной отсыпанной паровыми бульдозерами. Откачали из него воду с помощью первых двигателей Болинтера собственного производства. Экскаватор оформил котлован, а рутьеры с самосвальными тележками вывезли лишний грунт. Впервые применили в строительстве железобетон, и не только для стенок, но для дна этого дока. Помучались со шлюзовыми воротами. Но в итоге все получилось. В рекордные сроки.
Пленные саперы потом взорвали плотину, и довольно долго потом пришлось проводить дноуглубительные работы арендованным в Винданбоне плавучим земснарядом. Не только около верфи, но и по берегам у планируемых речных пассажирского вокзала и торгового порта.
Первую баржу типа «корсак» заложили сразу композитной. Деревянная обшивка на стальном каркасе. Двигатель и рубка заднего расположения. Движитель – заднее колесо с плицами. Полезный объем трюма пять – шесть железнодорожных вагонов.
Незамерзающий водный путь сразу расширил географию поставок строительных материалов и позволил не перегружать железную дорогу, которую спешно модернизировали, переводя на два рельсовых пути до самого Втуца. В перспективе имперский минфин выделил достаточные средства, чтобы протянуть второй путь до пересечения с трансконтинентальной магистралью.
Империя это дороги.
Тем более что такого наплыва грубой рабочей силы возможно больше никогда и не представится. Война не вечна и пленных придется отпускать по домам. Так что надо спешить воспользоваться таким ресурсом с максимальной отдачей.
* * *Иванов флигель в дворцовом парке поразил меня скромностью своей обстановки и богатством научного инструментария. С поправкой на полвека. Половину приборов можно было с чистой совестью отправлять в музей техники, которого еще нет. Но, думаю, будет.
Во Втуце уже строится финансируемое по подписке двухэтажное здание Минералогического музея, после того как кандидаты в «бадонские стипендиаты» привели под руководством моих химиков в порядок все имеющиеся собрания камней, долгие годы пылящиеся в подвалах Политехнического общества, в стройную коллекцию годящуюся для публичного показа.
Построим и еще одно – для таких вот симпатичных лабораторных аппаратов откровенного стимпанковского вида. А то у Ивана даже первые гальванические батареи сохранились, которых больше нигде и не осталось уже.
Записи моего предшественника нашел в шкафу, стопкой амбарных книг. Этакая смесь метеорологических наблюдений, садовых опытов и дневников. Бегло пролистав их, я понял, что Иван – садовник сознательно отказался от прогрессорства в этом мире, уповая на самую передовую теорию о производительных силах и производственных отношениях.
«Смена общественной формации должна вызреть в недрах старой формации, иначе все усилия зря. Еще можно вытащить из феодализма в социализм, минуя формацию капитализма такие отсталые страны, как Монголия или Тува и то при условии, что над ними патронирует Советский Союз как направляющая и идеологическая сила. А местная империя еще в капитализм как следует не перешла. И даже когда перейдет, то родовые пятна юнкерства, как писал Маркс, будут еще долго довлеть над нею. И, безусловно, прав Каутский…», – писал доцент для самого себя на русском языке, которого тут никто кроме него не знал.
Абракадабра – рыба – птица – швабра… Лучше бы он что‑нибудь про местную химию написал полезного. А то практически все записи дневниковые содержали именно такую белиберду.
«На местный горох законы Менделя не действуют».
«Мичурин идиот, а вот Лысенко прав. Селекция, селекция и еще раз селекция. Я в отчаянии,… неужели все зря и Вейсман шарлатан?…»
«Что же здесь вызывает процесс брожения, если нет дрозофил?»
«Меня все больше увлекает графский сад как трудовой процесс и созерцание, а не как опытовая лаборатория. Я перестаю быть ученым и стал совершенным обывателем. Прямо по Руссо.»
Нечего мне тут переводить Ремидию. Еще обидится герцог, что я его троллю таким откровенным гоном. Знать бы еще кто такой Каутский?
Надо осторожно съезжать с этой темы оправдываясь занятостью.
Из полезного я вынес из флигеля только принадлежащую Ивану зажигалку «Zippo». Спасибо, доцент, я ее запатентую.
* * *Таблицу элементов я все же сделал. Может не такую и стройную, как у самого Менделеева, но по ней уже явно прослеживалась корреляция атомного веса элементов с периодами изменения их свойств.
Чтобы опять не нарываться на козни многочисленных своих недоброжелателей в прессе, я не стал делать об этом доклада в империи, а опубликовал короткую статью в соседнем Швице. В серьезном журнале «Химия гор».
В отличие от Реции в Швице предгорий и равнин не было, только долины, но геология и химия были развиты традиционно из‑за свойств их экспорта.
Называлась такая работа: «Соотношение свойств химических элементов с их с атомным весом». Просто взял и послал туда рукопись по почте. На деревню дедушке, основываясь только на репутации швицкой честности.
Но опубликовали быстро в ближайшем же номере, с восторженными комментариями остепененных швицких химиков.
По почте же мне прислали мне обратно несколько экземпляров журнала.
А вот с гонораром кинули. Наука тут храм, а не торжище…
Швицкий горный институт бесплатно разослал журнал с моей статьей по всем ведущим химикам мира. Пиарщики доморощенные.
Газеты дали рецензию что «Кровавый Кобчик», известный до того изобретениями разнообразных бытовых поделок таки открыл новый фундаментальный закон мироздания. Подано все это было как курьез, типа «что хорошего может быть из Реции…».
Самым главным бенефициаром стал швицкий журнал, который получил хорошую мировую рекламу. До того он не входил в мировой научный мейстрим из‑за предельной зацикленности своего содержания только на проблемах собственных гор.
