Виталий Абоян - Ипостась
– Скажите, как обстоят у вас дела с сетью? – вдруг резко сменил тему индус. – Особенно в северных территориях.
– Можно сказать, никак, – честно признался Райн Тайн. И уточнил: – Особенно в северных территориях. Вы же знаете политику нашего государства – Мьянма уже много лет почти отрезана от мира. Раньше это было политикой правительства, ныне – изменить не под силу. В эпоху Нефтяных Войн китайцы предпринимали попытки наладить связь. Но им это быстро надоело – в те времена нефть закончилась. Но теперь времена изменились, возможно, удастся наладить добычу столь необходимого топлива цивилизованными методами.
Лал задумчиво поджал губы, а глаза его словно загорелись. Слова Райн Тайна явно навели его на какую-то мысль. О чем подумал генерал, осталось тайной, единственное, что он сказал, было:
– Не исключено, что вы окажетесь правы.
Все-таки он клюнул!
На лице Райн Тайна появилась неуверенная улыбка.
– Мы будем готовы предоставить предварительные данные по геологоразведке через десять дней, – заявил Президент.
Разумеется, не было никакой геологоразведки и не существовало никаких данных. Но данные будут – правильные, профессионально оформленные данные. К счастью, в Мьянме есть люди, которые способны это сделать.
Райн Тайн рисовал в голове картины индийских вливаний в экономику страны и думал, как подать эту информацию китайцам. Северные соседи тоже должны принять самое активное участие в дележе несуществующей нефти. А если нефть вдруг все же отыщется – это только к лучшему. Главное, чтобы искали обе стороны, между собой они воевать не будут – слишком большие затраты.
– Да, конечно, – кивнул генерал Лал. Он снова рассматривал дождь за окном. – Сколько, вы сказали, стоит лицензия на добычу?
– Это зависит от ваших дальнейших планов, уважаемый генерал.
Лал улыбнулся.
– Пожалуй, мы начнем в районе Кунлона. Подробности, я полагаю, вам лучше обсудить с представителем индийских энергетических компаний. После согласования ваших предварительных данных.
Глава 9
Темнота практически полная, стоящего рядом человека можно заметить только по тяжелому дыханию. Нет, если присмотреться, виден силуэт. Едва-едва, но все-таки виден.
– Здесь? – спросил майор Ли.
– Да. Остаточные метки все еще можно прочесть, – ответил человек, неясный силуэт которого только что рассматривал майор.
Ли Ханьфанг щелкнул выключателем фонарика и направил луч прямо перед собой. Там стояла угловатая металлическая коробка с оторванной кем-то крышкой. Внутри, покрытые лохмотьями пыли, виднелись стройные ряды печатных плат, усеянных черными прямоугольниками микросхем и чипов. Как выглядят «остаточные метки», он не знал, но на последнем сеансе связи с центром сообщили о «возможной временной активации». Скорее всего, оттуда и метки.
– Который из них? – спросил майор.
Стоящий рядом человек теперь был хорошо виден – невысокий мужчина лет сорока, с небольшим брюшком, весь какой-то серый, словно молью побитый. На его лице застыло выражение замешательства. И страха – он боялся, разве что в штаны не надул. В руках мужчина держал закрытый «раллер».
– Не могу сказать, нужно проверить, – сказал машинист и, подняв крышку «раллера», потянулся руками к железному ящику, намереваясь воткнуть в изобилующую интерфейсами боковую панель провод.
– Не так! – зашипел на него Ли Ханьфанг.
Машинист отдернул руку, словно обжегся. Он не знал, что делать.
– Но как тогда?!
– Отключи его сначала.
Ли Ханьфанг ненавидел тупиц. Он терпеть не мог нерешительных, ни на что не годных рохлей, вроде вот этого дерьма, что стояло сейчас рядом. Но судьба постоянно посылала ему именно таких недоумков, проверяя его и привнося в жизнь духкха[5]. Страданий в жизни было хоть отбавляй, но вера учила, как от них избавляться. Сам Будда утверждал, что у всякого страдания есть причина и она может быть устранена. Этот постулат Ли Ханьфанг чтил. Потому что он ни разу не подвел. Не подведет и теперь.
Тучный машинист что-то забормотал, пыхтя и отдуваясь. Потом, толкаясь и спотыкаясь, полез к железной коробке. Он выдергивал из нее провода, внимательно сверяясь с данными из своей «балалайки», – указательный палец правой руки выписывал кренделя в пыли, устилающей пол.
– Ну что? – майор видел, что машинист еще не закончил работу, но стоило поторопить увальня.
– Сейчас, пару минут.
Майор достал из нагрудного кармана сигарету – настоящую, из натурального табака – и воткнул обернутый золотом фильтр в рот. Щелкнула зажигалка, в затхлом воздухе появились нотки бензинового аромата. Ли Ханьфанг купил эту зажигалку в Америке, у вудуистов – редкая антикварная вещица, стоящая кучу денег. И продолжающая отправлять деньги на ветер в прямом смысле: одна заправка обходилась в круглую сумму, особенно теперь, после Перерождения. Сигарета зашипела, сизый дымок взметнулся к потолку, и огонек погас.
– Проклятый дождь! – майор шумно выплюнул дорогую сигарету на пол и спрятал зажигалку. – Давай, пошевеливайся!
– Заканчиваю уже, – отозвался машинист, покосившись на затоптанную подошвой майора ценность. – Вот!
Машинист зачем-то повернул «раллер» экраном к Ли Ханьфангу, демонстрируя целый набор графиков и столбцы цифр.
– Что здесь?
– Вот! – машинист кивнул с такой силой, что достал подбородком до груди.
– Который из них? – повторил свой первый вопрос майор.
Машинист поводил над микросхемами дрожащим пальцем, словно собирался угадать перевернутую рубашкой вверх карту, сверился с графиками в «раллере» и без особой, впрочем, уверенности ткнул в небольшой черный квадрат с оранжевыми концентрическими кругами.
– Э-этот, – заикаясь, сообщил машинист и снова кивнул. Его шея издала противный хруст.
Ли Ханьфанг с любопытством во взгляде посмотрел на шею толстяка.
– Остеохондроз, – глупо улыбнувшись, зачем-то объяснил машинист. И добавил: – Только он сейчас неактивен. Но сигнал исходил отсюда. Из этого...
Откуда исходил сигнал и насколько активен остеохондроз машиниста, Ли Ханьфанг не узнал. Во-первых, ему это не было интересно, а во-вторых – потому что шея машиниста захрустела еще раз, теперь уже куда громче. Толстяк крякнул и неуклюже опустился в пыль, накрыв рыхлым размякшим телом железную коробку сервера. Он стал похож на надувную игрушку, из которой выпустили половину воздуха. Глаза, полуприкрытые, неестественно закатились, подбородок словно бы зацепился за правое плечо.
Ну вот и устранен источник сегодняшних страданий. Для медитаций время тоже обязательно придет, но сейчас требовалось решать проблемы быстро и эффективно.
Майор, потянув за мокрые волосы, стащил бездыханное тело с сервера. Черно-оранжевый квадрат был на месте. Ничего примечательного, обычный чип. Во всяком случае, снаружи. Майор Ли аккуратно, стараясь не прикасаться к стенкам металлической коробки и к другим микросхемам, схватил большим и указательным пальцами процессор и потянул его. Чип вышел из гнезда легко, словно его вставляли совсем недавно. Хотя так оно, наверное, и было.
Со всех четырех сторон квадратного процессора торчали тоненькие металлические лапки. На вид – совершенно обычные. Впрочем, Ли Ханьфанг не очень-то разбирался в электронике, его уделом были секретные операции. Вроде нынешней. А с процессором разберутся другие, майор об этом позаботится.
Он спрятал процессор во внутренний карман куртки, раздумывая, стоит ли что-то делать с телом. Пнул ногой тушу, разбросавшую конечности во все стороны, та едва шелохнулась. Нет, слишком тяжелый – уйдет много времени. Да и смысла в этом немного.
Оставалась проблема наверху. Решаемая, но ею необходимо заняться.
Ли Ханьфанг выключил фонарик и, стараясь не задевать наваленное вокруг оборудование, пошел к выходу.
Глава 10
Лабиринты придумали греки. Разумеется, древние. А может, и кто-то до них – еще более древний. Но само слово точно пошло от эллинов, любивших предаваться размышлениям.
Мыш потерял счет времени. Пальцы, не чувствуя пластика клавиш, перепрыгивали с места на место, повинуясь странному, одним им известному ритму. Пляска рук порождала узор из символов на экране. Сами по себе знаки ничего не значили, смыслом их наделяла общность и особое расположение.
То, что писал Мыш, не было программой. Это была игра, развлечение. И вместе с тем машинист работал, создавая из небытия и бессмыслицы хаоса слабых электрических импульсов совершенное творение, указующее точку, где рождалась информация.
Мир Цифры – мир созидания. Только сотворив нечто новое, заставив жить и развиваться мертвую холодную Цифру, бегущую по безжизненному металлу проводов и контактов, можно приблизить эпоху, о которой писала Поэтесса. Только созиданием, а не уничтожением.
