Стивен Браст - ТАЛТОС УБИЙЦА
– Прекрати, Влад.
Лойош неловко пошевелился. Я решил, что ему незачем слышать наш разговор, встал, открыл окно и выпустил его и Ротсу наружу.
– Только ненадолго, приятель.
– Ладно, босс.
Я оставил окно открытым и снова повернулся к Коти.
– Так что? – повторила она.
Я сел и откинулся на спинку кресла.
– Ты злишься, – сказал я.
– Как это ты догадался, однако?
– Не надо, Коти. Я сейчас не в настроении.
– Меня не интересует твое настроение. Я хочу знать, зачем тебе понадобилось допрашивать Шерил.
– Я все еще пытаюсь в точности узнать, что случилось с Францем и почему. Для этого, в частности, я и беседовал с Шерил.
– Зачем?
– Зачем я пытаюсь выяснить обстоятельства убийства Франца? – Я подумал, не сказать ли ей, что я хочу спасти ее жизнь, но решил, что это будет и нечестно, и бессмысленно. – Полагаю, отчасти причина тут в том, что я обещал это сделать.
– Судя по ее словам, ты постоянно высмеивал все то, во что мы верим.
– Судя по ее словам – наверное, да.
– Зачем тебе это было нужно? – Я покачал головой.
– Что, – сказала она, едко выговаривая каждое слово, – должен означать этот жест?
– Он означает отрицание.
– Я хочу знать, что ты делаешь.
Я встал и сделал полшага в ее сторону, потом снова сел. Мои кулаки сжались и разжались.
– Нет, – сказал я. – Я тебе этого не скажу.
– Не скажешь?
– Совершенно верно. Ты не сочла необходимым сказать мне что-нибудь, когда связалась с этими людьми, и не сочла необходимым рассказать мне, чем ты занималась вчера; соответственно, я не вижу никакой необходимости отчитываться перед тобой в своих действиях.
– Похоже, ты делаешь все возможное, чтобы повредить нашему движению. Если это не так, то…
– Нет. Все, что я мог бы сделать, чтобы повредить вашему движению, далось бы мне намного легче, потребовало бы намного меньше времени и не оставляло бы места для сомнений. Я делаю кое-что другое. Ты не со мной, поскольку так решила и сказала мне об этом. Я пытаюсь расследовать убийство Франца самостоятельно, а ты сделала все, чтобы мне помешать, разве что не пырнула меня ножом, – возможно, это еще предстоит. У тебя нет никакого права так поступать, а затем пытаться допрашивать меня, словно имперский прокурор. Я с этим никогда не соглашусь.
Она яростно посмотрела на меня.
– Достойная речь. Сплошная чушь, и ничего больше.
– Коти, я ясно объяснил свою позицию. Я больше не намерен и не буду соглашаться с чем-то подобным.
– Если только еще раз сунешь свой нос…
– Убирайся из моей конторы.
Ее глаза расширились. Потом сузились. Ноздри раздулись. Мгновение она стояла неподвижно, затем повернулась и вышла, даже не хлопнув дверью.
Я сидел, весь дрожа, пока не вернулся Лойош. Ротсы с ним не было. Я решил, что Ротса, вероятно, с Коти. Я был рад, поскольку знал, что Коти сейчас нуждается хоть в ком-нибудь.
Впустив Лойоша, я вышел из конторы и отправился куда глаза глядят, избегая, однако, Восточного района. У меня возникло странное желание найти прорицателя, с которым я беседовал несколько недель назад, и убить его; даже сейчас я не могу сказать, почему мне этого хотелось. Мне, собственно, пришлось убеждать себя не делать этого.
Я не обращал внимания на людей вокруг и вообще ни на что Двое подозрительного вида джарегов заметили меня, подошли было на пару шагов, но снова ушли прочь. Лишь намного позже я понял, что это были подручные одного из моих старых врагов, которые, вероятно, хотели со мной по какому-то поводу разобраться, но передумали. К этому моменту Разрушитель Чар был в моей левой руке, и я бил им по стенам, глядя, как отваливаются куски штукатурки, или просто дико размахивал им в надежде, что кто-нибудь подойдет достаточно близко. Не знаю, сколько прошло времени, я ни разу не спросил Лойоша, но, думаю, ходил так больше часа.
Только подумать – ты только что приобрел врага, возможности которого позволяют следить за тобой, куда бы ты ни шел, и ты разозлил его до крайности. И что же ты делаешь? Целый час разгуливаешь без какой-либо защиты, изо всех сил выставляя себя напоказ.
Я бы не назвал это разумным.
Все, что успел Лойош, – один раз крикнуть: «Босс!» Мне показалось, будто я пробудился ото сна и обнаружил, что окружен враждебными лицами. Их было несколько. Я увидел по крайней мере одного с жезлом мага. Я услышал свой внутренний голос, звучавший до абсурда спокойно, который произнес: «Теперь ты мертв, Влад». Не знаю, что произошло, но именно это придало ясности моим мыслям. У меня было лишь мгновение, чтобы что-то сделать, но мгновение это, казалось, тянулось до бесконечности. Варианты приходили и уходили. Разрушитель Чар мог бы, вероятно, пробить блок, который они, видимо, поставили, но я не успел бы телепортироваться до того, как они бы со мной расправились. Я мог бы захватить нескольких из них с собой в долгий путь, что хорошо для воина-тсера, если он хочет сохранить о себе память, но в данный момент в этом было мало смысла. С другой стороны, чтобы кого-то Убить, не посылают группу из восьми или девяти парней; возможно, на уме у них было что-то другое. Однако гадать не было времени. Собрав все свои силы, я вложил их в единственное псионическое сообщение:
– Лойош, уходи.
Я почувствовал, как он взлетел с моего плеча, и, как это ни странно, обрадовался. Что-то укололо меня сзади в шею, и я ощутил прикосновение земли к своей щеке.
Первыми словами, которые я услышал за мгновение до того, как открыть глаза, были:
– Как видишь, ты все еще жив.
Затем я открыл глаза и обнаружил перед собой Баджинока. Еще не отдавая себе отчета ни в чем прочем, я отметил, насколько удачно он выбрал момент для обращения ко мне: как раз в тот момент, когда я пришел в себя, но еще до того, как я заметил цепи, удерживавшие меня на жестком железном стуле, или почувствовал, что пойман в магическую сеть. Собственно, даже до того, как я заметил, что на мне ничего нет. Стул был холодным.
Я посмотрел на него, чувствуя, что должен что-то сказать в ответ, но никакие слова не приходили в голову. Однако он ждал. Думаю, просто из вежливости. Комната оказалась светлой и просторной – насколько я мог видеть, не оборачиваясь, около двенадцати шагов вдоль каждой из сторон. Позади Баджинока стояли пятеро его подручных, и, судя по взглядам и вооружению, они воспринимали меня всерьез. Это мне польстило. В углу валялась моя одежда и всякий хлам.
– Раз уж ты собрал в кучу лею мою одежду, – сказал я, – нельзя ли заодно отдать ее в стирку? Я, конечно, заплачу.
Он улыбнулся и кивнул. В этом отношении мы оба были хладнокровными профессионалами. Я посмотрел на него, начиная осознавать, что мне отчаянно хочется разорвать цепи на руках и ногах, встать и убить его. Задушить. В моем воображении рисовались картины его подручных, безуспешно пытающихся пронзить меня своими мечами, или заклинаний, отскакивающих от меня безо всякого вреда, пока я выдавливаю из него последние капли жизни. Я изо всех сил пытался подавить возникшее желание. Хорошо бы иметь рядом Лойоша – хотя я был рад, что его нет. Терпеть не могу противоречий.
Он пододвинул кресло и сел лицом ко мне, скрестив ноги и откинувшись на спинку. Возможно, он уже выбрал себя эту позицию, когда я пришел в себя, но, думаю, любил драматические эффекты так же, как и я.
– Ты жив, – сказал он, – потому что нам нужно получить от тебя ответы на кое-какие вопросы.
– Спрашивай, – сказал я. – Я готов. Он кивнул.
– Сели я скажу, что мы оставим тебя в живых при условии, что ты ответишь на наши вопросы, ты мне не поверишь. Кроме того, я не люблю лгать. Так что вместо этого я скажу тебе правду: если ты не ответишь на наши вопросы, тебе очень захочется умереть. Ты понял?
Я кивнул, поскольку у меня во рту внезапно пересохло. Я ощутил внезапную слабость. Я чувствовал, что комната полна чар, вероятно способных противостоять любой магии. Конечно, у меня все еще была связь с Имперской Державой (от которой я узнал, что был без сознания всего минут десять), но вряд ли это мне чем-нибудь поможет. Тем не менее…
– Что тебя связывает с этой группой выходцев с Востока? – спросил он.
Я моргнул. Он не знает? Может быть, мне удастся этим воспользоваться. Если я смогу его обмануть, можно будет попытаться использовать колдовство. Мне уже приходилось поступать так в, казалось бы, безвыходных ситуациях.
– Нуони – выходцы с Востока, – сказал я, – и я тоже с Востока, так что вполне естественно…
Потом я закричал. Сейчас я уже не помню, где именно я ощутил боль. Думаю, везде. Я понял, что он прав: мне хотелось умереть. Боль продолжалась столь короткое время, что закончилась еще до того, как я закричал, но я знал, что больше не выдержу, что бы это ни было. С меня градом катился пот, голова свесилась, и я слышал собственный стон, напоминавший щенячье повизгивание.
