Михаэль Драу - Точка Возврата
— А ещё, — продолжал Ретто, — Эдди способен исполнять функции идеального биологического фильтра. Он заберёт твою кровь, пропустит через себя и вернёт обратно уже совершенно чистой от токсической дряни.
— Хм. Будете мне сказки рассказывать! — киборг почти встал, но Ретто рявкнул:
— Ляг!
Киборг замер. Эдвард мягко коснулся кончиками пальцев его руки, потом настойчиво, но плавно уложил его на спину и устроился рядом.
— Будет немного неприятно. Но я заберу твою боль.
С этими словами он прикоснулся пальцами к шее Бехарда — как раз под челюстью, где проходили крупные артерии. Киборг едва заметно вздрогнул.
Ему показалось, будто к его шее присосался десяток пиявок. По телу пронёсся холодок. Пульсирующе-давящее ощущение действительно было неприятным, но в данный момент киборг был вынужден терпеть всё что угодно. Ломка становилась всё сильнее, и скоро он утратит контроль над собой. К удивлению Вина, его тело начало подёргиваться, и он напрягся, пытаясь совладать с начинающимися судорогами.
— Расслабься, не противься мне, — прошептал Эдвард, и Вину показалось, что он слышит сразу несколько разных голосов, говорящих в унисон.
Эдвард смотрел на него, словно изучая, отрешённо улыбался и едва заметно хмурился. Вин понял, зачем нужно было лечь — у него начала так сильно кружиться голова, что он непременно упал бы, если бы остался на ногах. К горлу подступила тошнота, но приступ рвоты удалось сдержать.
Эдвард отлично знал это ощущение, когда в его тело из тела больного перетекает весь яд. Сама смерть, поселившаяся в венах и артериях, роем потревоженных термитов переползает в него. Больно. Но Эдвард почти привык. Хозяину нравится то, что он делает. Это главное.
Донор часто задышал. Тяжёлая зудящая боль, от которой хотелось вырвать позвоночник, выгнула его дугой, будто при столбнячном приступе.
Боль у раковых больных одна, у заражённых гангреной — другая, словно сгораешь в сухом колючем огне. Боль зависимых киборгов — хуже всего.
Ретто отвернулся. Каждый раз, наблюдая страдания Эдди, он винил себя за то, что создал ему нервную систему по типу человеческой. Эта чувствительность помогает Донору установить крепкую связь с тем, кого исцеляет, прочувствовать его, стать частью его. Зачем Донору каждый раз страдать, впитывая чужую боль или даже агонию? Ретто мог бы отключить у Эдди способность чувствовать. Но тогда придётся изменить и весь механизм исцеления. Перекроить Эдди, превратить его во что-то другое.
Ретто хлебнул ещё немного алкоголя, чувствуя, как постепенно расслабляется. Конечно, ещё придётся провести небольшую операцию, но Магистр уже давно не подходил к хирургическим обязанностям с серьёзностью дебютанта, который боится даже понюхать алкоголь перед операцией.
Тем временем Эдди отполз от Бехарда. Всё, закончил свою часть работы.
* * *Вина трясло. Тело словно горело в огне, щёки пылали, вместо позвоночника, казалось, пульсировал раскалённый серебряный штырь. Но потом боль улеглась. И пришло ощущение чистоты…
Вин открыл глаза.
— Всё? — тихонько и хрипло спросил он, боясь пошевелиться.
— Тебе лучше? — Ретто склонился над киборгом. — Стабилизаторы сейчас подправлю, и всё. Будешь вот этой гадостью вместо Топлива заливаться. Хотя, по мне, небольшая разница.
Он протянул выпивку киборгу.
— Хлебни, кстати. Наверняка хочется прийти в себя? Только всё не выпивай, оставь на дезинфекцию.
Бехард сел, поборов головокружение, принял бутылку с благодарностью и за раз почти осушил её.
Ретто поставил на тумбочку протеиновый коктейль для Донора. Эдвард не шевелился. Ретто тревожно склонился над ним. Чёрт, видно, этот Бехард насквозь был пропитан Топивом, раз Донор до сих пор не очнулся.
— Сколько лет ты на Топливе сидел? Четыре? Пять? Как ты ещё дожил до сего дня!? — проворчал Ретто. — Смотри, он еле живой после тебя. Знаешь, что это означает? Если бы не мы, жить тебе неделю или месяц.
Потом он взглянул киборгу в глаза.
— Это достаточный повод помочь нам перебраться отсюда в безопасное место? В качестве оплаты.
Вин задумался. Не стоило бы оставлять в живых этих свидетелей… Хотя сейчас он совсем другой. Значит, даже если эту парочку нелегалов схватят куклы и просканируют, ничего кроме лица и имени давно погибшего киборга они не вытянут.
— Я помогу вам добраться до Нидрэда. Когда-то там правил друг нынешнего Императора, поэтому столица этому городу кислород почти не перекрывает. Вы там хорошо устроитесь.
Вин решил, что сдержит слово. Дело чести.
— Нидрэд? — Ретто нахмурился, припоминая. — Ах да! Вспомнил. Город Мастера Шакса, верно? Говорят, он спал с самим Императором. Послушай, Бехард, откуда ты знаешь, что Шакс не выдаст нас властям?
— А у вас есть выбор? — резонно возразил киборг.
Ретто вздохнул. Да уж! Он прав. Остаться в столице и ждать, когда на твой след снова выйдут куклы, или начать новую и наверняка безбедную жизнь? Выбор очевиден.
Эдвард очнулся со стоном и гримасой боли. Ретто сразу же подхватил его, помог принять полусидячее положение и влил ему в рот полстакана коктейля. Несколько минут спустя Донор глянул на киборга и спросил:
— Тебе было очень больно?
Ретто жестом приказал молчать.
— Ну что ж, — сказал он, повернувшись к киборгу, — вставай и пойдём в ванную.
Вин недоверчиво сморщил переносицу:
— В ванную-то зачем?
— Ты предлагаешь здесь всё залить твоей кровищей? — фыркнул Ретто. Киборг хмыкнул, почесал затылок, а затем послушно направился в ванную.
Там учёный велел ему раздеться донага, чтобы не испачкать одежду, хорошенько очистить кожу вокруг стабилизаторов, а сам вымыл руки, заодно спрыснув их остатками дешёвого пойла. Этим же алкоголем Ретто тщательно протёр стабилизаторы.
— Так, теперь залезь в ванную, сядь на корточки и обхвати колени руками. Мне нужна твоя выгнутая спина, — велел он.
Вин подчинился.
— Уж извини, без наркоза, — проговорил Ретто. — Но это не больнее, чем ломка… Кстати, на всякий случай зажми что-нибудь в зубах.
Вин стянул с крючка вафельное полотенце. Оно оказалось не первой свежести, но сейчас было не до брезгливости. Киборг свернул его валиком и зажал в зубах.
— Ну, приступим, — мрачновато пробормотал под нос учёный и склонился над спиной пациента.
Аккуратно разрезав кожу и слой мышц, он замкнул специальные щипцы на кабелях стабилизаторов, оплетших позвонки настоящей паутиной. Вина тряхнуло как от сильного удара током. Зубы рефлекторно сжались. Не было бы полотенца — раскрошило бы в муку.
Сейчас киборг был похож на куклу, которую треплет капризный ребёнок. Боль вонзилась раскалённым жалом в мозжечок, и там медленно растеклось озеро холодного онемения. Всё тело постепенно холодело, становилось ватным и будто бы отмирало, отделялось от сознания. Премерзкое ощущение. Но Вин держался.
— Потерпи немного, — бормотал Ретто, сосредоточенно копаясь в ране.
Вдруг Вин почувствовал облегчение, как будто с нервов резко схлынул жидкий азот. Тело расправилось, спине стало жарко и легко. Как в далёком детстве после тренировки в Академии.
Как раз тогда, когда Ретто закончил со стабилизаторами и собирался зашивать мышцы и кожу, Эдвард, который до сих пор вёл себя тихо, вдруг вскочил с постели и кинулся к двери.
— Мать твою! — выругался его хозяин, заметив это цепким боковым зрением. — Да куда ж тебя несёт?!
Решив, что успеет зашить позже, он бросил киборгу:
— Я сейчас… Пять минут!
И поспешил следом за Донором, надеясь, что тот не успел уйти слишком далеко.
— Пять минут… Тоже мне! — бурчал киборг, вынув изо рта импровизированный кляп. — Сам бы посидел с позвоночником наружу!
Глава 10
Эдвард чувствовал боль, много боли. Казалось, целый мир был переполнен болью, но не его собственной, а чужой. И его приоритетная программа диктовала: надо помочь, надо убрать боль.
— Так… много, — бормотал под нос Эдвард.
В коридоре с ним столкнулась давешняя сучка-горничная, на всякий случай призывно улыбнулась, рассчитывая подзаработать, но быстро отвернулась. Наркоман, видимо. Причём под дозой чего-то убойного.
Эдвард толкнул дверь соседнего номера, где пульсировало невидимое никому средоточие боли. А он чувствовал её, словно акула — кровь.
Исправить. Помочь. Такова программа.
Дверь оказалась не заперта. В тёмной комнате пахло гнилью, кровью и желчью. И Эдвард увидел источник боли. Это был мужчина, привязанный к кровати. Кто-то буквально выпотрошил его — из вскрытого живота, тускло поблескивая, вывалились внутренности. Когда Эдвард вошёл, мужчина был ещё жив и уставился на незваного гостя.
— Тебе больно, — проговорил Эдвард, слегка кривясь от досады и понимая: вряд ли получится спасти.
