Александр Тюрин - Генерал Зима
Я остановился и принялся наблюдать за своим страхом, который перемещался по телу. Стало даже интересно. Когда он пытался забиться в подложечную дыру, я вышиб его ударом воли.
Немного освободившись от страха, я почувствовал что-то новое – волну легкого слегка покалывающего гудения.
Никаких сомнений, это была опасность. Я залег в дохлый березовый кустарник, затих.
Что-то пробежало неподалеку, метрах в десяти. Инфравизор на «что-то» не отреагировал, целеуловитель не «захватил» контур мишени. Я ощутил лишь изменение плотности воздуха.
Следующая «тень» прошмыгнула лишь в пяти шагах от меня. Потом еще одна пробежала. У них почти не было формы, их выдавала только волна, легкое напряжение воздуха, разбивающееся слабой вибрацией о кожу моего лица.
«Тень» накладывалась на «тень». За полминуты мимо проследовало не менее трех десятков «теней». Они струились по мертвому ёрнику, словно для них не существовало ни «проволоки», ни снега, ни рытвин, ни овражков. У этих врагов искусство камуфляжа было доведено до совершенства. Ни в оптическом, ни в тепловом диапазоне они не выдавали себя. Да и двигались они как члены одного тела. Как огромная многоножка-многочленка.
Можно не сомневаться, в отличие от меня, эти «тени» знают, где сейчас находятся наши спецназовцы и прочие ополченцы. «Тени» идут следом, получая информацию от своих систем слежения, которым удается пробиться сквозь облачность. Может быть, у них даже нюх, как у собак, а в каждой клеточке сидит по маленькому роботу-убийце.
Если дать очередь в воздух, то возможно наши услышат. Возможно. Но эти чертовы «тени» гарантированно кинутся на меня и раздерут в клочья, умоются моей кровью…
А зачем стрелять в воздух? Палец лег на спусковой крючок штурмовой винтовки, левая рука передернула затвор. Я выпустил очередь по цепочке «теней». В ответ сразу свистнула пуля, над головой. Я так резко втянул голову, что чуть не сломал шейные позвонки, хотя как известно, раз свистнула, то уже пролетела мимо.
Огоньки выстрелов были едва заметны из-за пламегасителей. «Тени» были все ближе, но целеуказатель давал только смазанные следы их тел, так что непонятно куда наводить тепловой прицел. Я отключил его и стал использовать люминисцентную прицельную рамку винтовки. Ловил нервные как будто жужжащие огоньки вражеских выстрелов и бил одиночными. Я слышал вопли и ругань на непонятном языке, «тени» стали несколько материальнее, похоже они даже умирали.
Поверх головы прокатился металлический шквал, скосив веточки в пяти сантиметрах надо мной. Несколько поражающих элементов застряли в бронежилете и еще вибрировали, отдавая энергию поглощающим микроспиралькам.
А я жадно вдыхал в последний раз запахи мертвого ёрника, по ту сторону жизни у меня не будет даже этого. Ничто уже не заставит меня встать, здесь уйдет в снег тепло моего мозга.
Но все же, когда несколько «теней» оказалось совсем рядом, я, скинув вещмешок, выскочил из кустарника, вильнул вбок, выстрелил по кому-то в упор и почувствовал на своем лице теплые брызги. Кровь, чужая. Не знаю, что тут меня взбодрило – в каждом наверное живет палеолитовый людоед. Я бежал на эти «тени», ощущая их как летучая мышь, я бежал от них, виляя, как заяц. Кто-то из тех пальнул из подствольника ослепляющей гранатой, мимо, но я увидел врага, которого только что застрелил. Забрало его было снесено выстрелом, а на месте лица имелось просто черное пятно – даже ткани вражеского тела поглощали свет. И вдруг, прямо на меня, из этого черного пятна поползли, червиво извиваясь, какие-то отростки. Я в ужасе бросился наутек. Мои противники никакие не рейнджеры, это – нелюди, черти-биороботы, внутри у них мощные системы регенерации. И тут что-то ударило меня сзади, словно грузовик наехал. Наверное, это был разрыв мины. Возможно, это наш спецназ, уловив, где ведется пальба, пальнул из миномета. Меня бросило сквозь сухие ветки, швырнуло вниз по склону оврага.
В конце полета я еще влепился в какую-то твердь. И «поплыл», все струилось вокруг меня и даже возносилось, а я не мог поверить сообщениям сенсоров, что бронежилет не пробит и артериальное давление в норме.
«Тени» потеряли меня из виду, однако они рыскали со всех сторон – изощренное зверье с гипертрофированным охотничьим инстинктом. На что я надеялся? Но то же, что и Хома Брут. Что Вий не поднимет веки.
Снова пошел минометный обстрел – я это дело узнаю по характерному свисту – и «теням» стало не до меня. Тем более, я был завален снегом, потому что воткнулся в сугроб, который укрыл меня от Вия и его подчиненных.
Где-то вдалеке разгорался новый бой, шум стрельбы уходил. Я вылез из сугроба и, сделав несколько шагов, ступил на относительно ровный лед. Похоже, подо мной была река или озерко. Лед был толстый, только в толще он отливал не синевой, как обычный, а сиреневыми и фиолетовыми тонами – знак присутствия «мертвой воды».
Неподалеку вмерзло в лед несколько досок, прикрытых каких-то тряпьем.
Я лег на доски и накрылся рогожей. Когда отрубался, дал себе задание: по примеру Штирлица проспать ровно сорок пять минут.
8. Сбежавший монстр
Когда я открыл глаза, было дурно, промозгло и больно. А еще качало. От дурноты, подумал я. Но когда я попытался перекатиться на бок, то свалился в воду. В очень холодную воду, но все-таки жидкую. На бронике надулось несколько поплавков – река понесла меня.
Я был за пределами Зимы. Погодная аномалия осталась далеко позади. Пример Штирлица не сработал, прошло двенадцать часов с тех пор как я отрубился. Навигационная система опять функционировала, показывая, что меня унесло далеко к северу.
Судя по карте, выведенной сейчас очками-экранами, речка Коротаиха доставила мой плот почти что к побережью славного Карского моря… Неподалеку Джугра-Порт – это бывший поселок Амдерма, где и служил мой дедуля, который мочканул американский бомбер.
Навигационной системе энергии еще хватало, но топливные элементы почти что сдохли, остыли тепловые конструкции комбеза, поэтому меня и разбудил холод. Хотя далеко не минус двадцать, как бывало здесь раньше в это время года, температура плюс два, но и этого достаточно для смертельного переохлаждения, если комбинезон намок.
Кое-как забрался обратно на плотик и стал подгребать к берегу – туда, где было несколько мостков, сходни и яхта со звучным названием «Tirpitz». Пока что ни одного человека там не было видно, однако и я старался не шуметь.
Я сгрузился с плотика возле самого берега – река была еще мне по колено – дно илистое тягучее. И вдруг из яхты кто-то высочил и понесся вверху по берегу. Того и гляди скроется за гребнем берегового склона. Но «кто-то» поскользнулся, упал и я его разглядел. Мужчина в комбинезоне с надписью «Tirpitz», видимо яхтсмен. Мужчина снова вскочил и я потянулся к ремню винтовки – а оружия нет, видно утопил его в реке. Я рванулся следом за улепетывающим яхтсменом и успел ухватить его за щиколотку, когда он уже почти выкарабкался. Я дернул его за ногу, что есть сил дернул, и мы вместе с ним покатились вниз.
Мужчина завопил что-то вроде «Achtung Partisanen» и попытался воткнуть мне сверло дрели в глаз. Но одной рукой я успел перехватить его за запястье, а другой рукой… видимо, попытался ухватить немца за горло, но мой большой палец случайно угодил ему в раззявленный рот. Еще бы немного и я бы лишился этого пальца. Чтобы немец не откусил мою драгоценную конечность, изо всех сил стал оттягивать его нижнюю челюсть вниз.
Яхтсмен вдруг перестал рычать, выпучил глаза и повалился набок. Подрыгался чуток, пустил обильную слюну и вот уже на глинистом береговом склоне лежит всамделишный мертвец, хоть сейчас на кладбище. А еще через несколько секунд за его макияж не взялся бы ни один похоронных дел мастер. У яхтсмена лопнули глаза. Раздвигая кровавые сгустки, из глазниц стал выдавливаться снег, он полз из ноздрей, ушей и рта. Задрожала, имитируя дыхательный процесс, грудная клетка, да еще стала набухать. Затрещали ребра и грудная клетка лопнула – из нее вышел сталактит. В завершение, весь труп яхтсмена покрылся инеем, как у фрица под Москвой зимой 1941 года!
Я – в полном обалдении. Иностранца убила и разорвала изнутри мертвая вода. Но ее тут явно не было, пока я не приплыл из Зоны Зимы. Значит, я заразил его мертвой водой? Значит, я прикончил яхтсмена как натуральный снежный орк? Да, до этого я убивал врагов – натовскую вертушку с двумя пилотами сбил на войне, намедни грохнул виджилянта и двух полицаев, но сейчас-то отправил к праотцам совсем мирного немца. Он, конечно, тут лишний, и ему нефиг делать на нашей земле без приглашения, но все-таки был он безоружный и также, как и все, искал лучшей жизни… А я грохнул. Выходит, мертвая вода всегда во мне, литр, два литра, сколько ее там? А почему она меня не убивает? Из-за нее у меня, похоже, только голова поболела и ID-чип разрушился.
И людей Бреговского она тоже не убивает. Они сказали, что проспали пять лет. А зачем? Когда стало ясно, что война проиграна, то, конечно, спецназ мог принять смерть на поле боя под умными бомбами противника, выкрикивая что-нибудь вроде «старая гвардия не сдается»? Подвиг, но абсолютно напрасный, без надежды причинить какой-либо ущерб врагу, даже без надежды попасть в «книгу подвигов» или в народный эпос. А что давала пятилетняя консервация? Если пролежать пять лет на манер спящей красавицы, а потом встать с гордым видом, то шансов одолеть могучего врага опять кот наплакал. Однако ж, если появится такой могучий союзник как мертвая вода, то это совсем другое дело. И, такое впечатление, что я разношу мертвую воду, как ворон из сказки. Ворон летит в тридевятое царство и возвращается со склянкой, а мне и лететь не пришлось, склянку мне в посылке прислали…
