Брюс Стерлинг - Зеркальные очки
— Просто вперед и вверх, Джонни, по спирали, — тихо говорит Лысая Резина. — Словно кроватная пружина.
За иллюминаторами проносится накренившийся горизонт, потом они врезаются в раскинувшиеся белым матрасом облака. Макс, во весь рот скалясь, глядит на высотомер. Они выныривают из облаков под косые солнечные лучи, Джонни продолжает нарезать круги по спирали… он так и будет лезть вверх, пока кто-нибудь не скажет ему остановиться… но уже достаточно высоко.
— Сброс! — выкрикивает Лысая Резина.
Священник крестится, Мычун Макс дергает рычаг.
В кадре — Гудини, в бомболюльке, как в гробу. Створки распахиваются, и кокон выпадает — медленно, поначалу невесомо. Потом воздушная струя подхватывает один конец, и кокон начинает кувыркаться, темно-белый на ярко-белом фоне облачного слоя внизу.
Эдди ведет его объективом так долго, как только может. Под ними большое яйцевидное облако, и Гудини падает к нему. Он начинает высвобождаться. За ним тянутся размотанные бинты, бьются на ветру, как длинные жгутики, и вот — хлюп! — он сперматозоидом юркнул в округлое белое облако.
По пути назад на аэродром Эдди со звукооператором обходят весь самолет и спрашивают у каждого, как, по их мнению, спасется Гудини или нет?
— Очень на это надеюсь. — Раввин.
— Понятия не имею. — Священник, ждет не дождется завтрака.
— Без шансов. — Мычун Макс. — Скорость падения в точке удара двести миль.
— Все когда-нибудь умрут. — Джонни Г.
— На его месте я бы попробовал тормозить бинтами. — Лысая Резина.
— Да уж, загадка. — Судья.
Облака сочатся дождем, самолет, катясь по полосе, выбрасывает фонтаны воды из-под колес. Эдди снимает, как все по очереди спускаются на бетон и бредут к крошечному терминалу, пустому, если не считать…
В дальнем углу, спиной к ним, играет в электрический бильярд мужчина в пижаме. Стелется сигарный дым. Кто-то окликает мужчину, и он оборачивается — Гудини.
* * *На просмотр рабочего материала Гудини привозит маму. Все в восторге, кроме ее. Она очень расстроена и принимается рвать на себе волосы. Выдрать удается много, и вскоре весь пол вокруг ее инвалидного кресла устлан ковром седых старческих волос.
Дома Гудини встает перед ней на колени и молит ее до тех пор, пока она не дает ему разрешение закончить фильм. Рабстейн из «Пате» говорит, что осталось два трюка.
— И потом никакой больше магии, — обещает Гудини. — А на вырученные деньги откроем музыкальную лавочку.
— Милый мой мальчик.
* * *Для второго трюка Гудини с мамой летят в Сиэтл. Старушка потребовалась Рабстейну, чтобы зафиксировать ее реакцию крупным планом. «Пате» поселяет парочку в пансион, время и природа трюка так и остаются неопределенными.
Эдди Мачотка не отходит от них ни на шаг, снимает их прогулку в порту. Гудини ест дангенесского краба. Его мама покупает ирисок. Гудини покупает ей парик.
Четверо в черных зюйдвестках спрыгивают с рыболовецкого катера на причал. Возможно, Гудини слышит их шаги, но считает, что оборачиваться ниже его достоинства. И вот четверо кидаются на него: священник, судья, раввин, а теперь заодно и доктор — например, Рекс Морган.[40]
Пока старушка надрывается, доктор отрубает Гудини большой инъекцией пентотала натрия. Великий мастер побега не сопротивляется, лишь смотрит с улыбкой, погружаясь в забвение. Старушка молотит доктора ридикюлем, пока священник с раввином не запихивают ее с Гудини на рыболовецкий катер.
На катере все те же — Джонни Г. и его ПДР-асы. Джонни может поднять в воздух все что угодно, даже катер. Его налитые кровью глаза блуждают по сторонам, но Лысая Резина выводит катер из гавани, через Пьюджет-Саунд и в сплавную реку. Путь неблизкий, на пару часов, но Эдди снимает в замедленном режиме от начала до конца… Гудини лежит в половинке выдолбленного бревна, доктор периодически делает ему новую инъекцию.
Наконец они добираются до запруды, в которой плавают несколько бревен. Мычун Макс и судья замешивают бадью гипса и заливают Гудини с ног до головы. Глаза, нос и уши заклеивают лентой, а в рот вставляют дыхательную трубку. Затем накрывают его второй половинкой выдолбленного бревна, так что наружу торчит лишь дыхательная трубка, замаскированная под обрубок ветки. Гудини без сознания, загипсован внутри бревна — как мертвый червяк внутри бисквита «твинки» с кремом. Священник, раввин, судья и доктор переваливают бревно через борт.
Подняв фонтан брызг, оно покачивается на волнах и смешивается с другими бревнами, ожидающими очереди на пилораму. Всего бревен десять, и в каком именно из них Гудини, уже не разобрать. Пилорама оживает, конвейер подхватывает первое бревно.
В кадре сталкивающиеся бревна. На переднем плане мама Гудини рвет волосы из парика. С громким СКАААААЗЗЗТ пила вгрызается в первое бревно. Она видна на дальнем плане — исполинское зубчатое колесо, распиливающее бревно вдоль на ровные половинки.
СКАААЗЗЗЗТ! СКААААЗЗЗЗЗТ! СКАААЗЗЗЗТ! Летят щепки. По очереди бревна подцепляются и ползут к пиле. Хочется отвести взгляд, но вы не можете… так и ждете, когда наконец брызнут кровь и переработанная пища. СКАААЗЗЗЗТ!
Джонни Г. прихлебывает что-то из плоской серебристой фляжки. Его губы беззвучно шевелятся. Проклятья? Молитвы? СКАААЗЗЗЗТ! Мычун Макс нервно скалится, его лошадиное лицо в бисеринках нота. Мама Гудини ощипала парик до самой сетки. СКАААЗЗЗЗЗТ! Лысая Резина выпучил белки глаз, крупные, как вареные яйца. Он отбирает у Джонни фляжку и тоже прикладывается. СКАААЗЗТ! Священник промокает лоб, а раввин… СКНАКЧАНКФВИИИИИ!
Над девятым бревном взлетает гипсовая пыль. Оно распадается пополам, открывая лишь негатив тела Гудини. Пустая форма! Четверо карабкаются с катера на причал и — камера совершает круговую панораму: во все глаза выглядывает великого человека. Где же он?
Сквозь ликующие крики прорывается звук музыкального автомата из кафетерия пильщиков. Поют сестры Эндрюс.[41] А внутри… Гудини, притопывает в такт и жует чизбургер.
* * *— Всего один трюк, — молит Гудини, — и мы купим эту лавочку.
— Я так боюсь, Гарри, — говорит его лысая мама. — Если бы только они предупреждали чуть-чуть заранее…
— В этот раз предупредили. Дело совсем плевое. Летим в Неваду.
— Надеюсь только, ты будешь держаться подальше от этих танцовщиц.
* * *Священник, раввин, судья и доктор снова в сборе, на этот раз с ними вместе ученый. Бетонная комната с низким потолком и щелями вместо окон. Гудини в черном резиновом гидрокостюме показывает карточные фокусы.
Ученый, как две капли воды похожий на Альберта Эйнштейна, коротко говорит с кем-то по телефону, затем кивает доктору. Доктор мужественно улыбается в камеру, надевает на Гудини наручники и помогает тому спуститься в цилиндрический бак с водой. Холодильные катушки охлаждают бак ниже точки замерзания — и вот уже Гудини вморожен в цельную ледяную глыбу.
Священник с раввином скалывают стенки бака, высвобождая огромную ледяную хлопушку, голова Гудини торчит из нее, как запал. На улице ждет грузовик с гидравлическим подъемником. Джонни Г. и ПДР-асы загружают Гудини в кузов. Глыбу накрывают спортивными матами, чтобы не расплавилась на жарком солнце пустыни.
Через две мили показывается испытательная вышка на тонких паучьих ногах, увенчанная своего рода сарайчиком. Это атомный полигон посреди богом забытой пустыни где-то в невадской глуши. Эдди Мачотка едет в кузове вместе с Гудини и ПДР-асами.
В кадре над головой высится изящный треножник, на верху его неприлично бугрится бомба. Одному Богу известно, за какие ниточки пришлось потянуть Рабстейну, чтобы «Пате» пустили сюда.
В основании башни, в самом эпицентре, цилиндрическая дыра, куда и опускают замороженного Гудини. Его голова торчит вровень с землей и улыбается, словно кактус пейот. Компания мчится назад к бункеру, на полной скорости.
Эдди снимает все в реальном времени, чтобы ни единой монтажной склейки. Мама Гудини сидит, разумеется, в бункере и ощипывает парики, грудой наваленные у нее на коленях. Ученый вручает ей игральные кости.
— Чтобы у него был хоть какой шанс, мы не взорвем заряда, пока вы не выбросите две единицы. «Змеиные глазки», знаете?
Наезд на ее лицо, искаженное гримасой отчаяния. Как можно медленнее она встряхивает кости и выкатывает их на пол.
«Змеиные глазки»!
Прежде чем кто-либо успевает среагировать, ученый жмет на кнопку, в его задумчивых глазах веселый блеск. В смотровые щели вдруг проливается свет и затапливает бункер, все черное становится серым. Затем накатывается ударная волна, и судья падает как подкошенный, — возможно, инфаркт. Грохот никак не стихает. Тесно сгрудившаяся компания крутит головами.
