Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы
– Уайет, – после долгого молчания спросила Ребел, – неприятности Джонамона – следствие недостатка кальция, да?
– Неприятности Джонамона – следствие того, что он старый упрямый пень. В этот раз он выживет, но рано или поздно подохнет!
– Нет, правда, – настаивала Ребел. – Я хочу сказать, что, как и болезни почек, его недомогание – следствие недостатка кальция. Если хоть какое-то время понаблюдать за ним, видно, что у него мышечные судороги, дыхание прерывистое… Так почему он не лечится?
Они приближались к стене резервуара. Здесь было холоднее, чем во внутренней части. Уайет притормозил и поплыл по узкой боковой дорожке. Ребел двигалась следом.
– Это неизлечимо. Проживешь с год в невесомости, и обратной дороги нет. Восстановить ничего нельзя. Не торопись, скоро поворот.
– Но это так просто. Можно вырастить разновидность коралловых полипов, способных жить в крови. На первом этапе они будут плавать свободно, на втором – внедряться в костную ткань. Когда они умрут, останется кусочек известняка.
– Коралловые рифы в костях? – Уайет был поражен.
– Так делают у меня на родине.
– Интересная цивилизация на твоей родине, солнышко, – заметил Уайет. – Когда-нибудь ты расскажешь мне о ней побольше. А сейчас… Вот мы и пришли.
Они вошли в совершенно темный коридор, освещенный только цветами. Мусор здесь лежал огромными, нетронутыми кучами. Вокруг не было ни души.
Уайет молча пошел вниз по коридору, он искал какую-то дверь. Обнаружив ее, Уайет остановился и стал стучать в стену.
– Это двор короля Уизмона. Здесь есть то, что нам надо.
– Что?
– Потайной шлюз.
Глава 4. ЛОНДОНГРАД
– Боюсь, вы опоздали. Придется вам уйти.
Король Уизмон выплыл на середину двора, глаза его были закрыты. В противоположность жилистым крутым ребятам, которые провели Ребел и Уайета во двор по извилистым переходам и теперь стояли на страже, Уизмон был непомерно толст. Такая тучность возможна лишь в невесомости. Даже при силе тяжести вполовину меньше земной Уизмону угрожала бы перегрузка сердца, смещение внутренних органов, перенапряжение мышц и костей и коллапс легких. Его руки не могли сойтись на выпяченном брюхе, на коже виднелись красные пятна. Похожие на бесформенные клецки ноги и свисающий живот закрывали промежность, придавая Уизмону вид огромного бесполого шара.
– Нам надо смыться, прежде чем нагрянет полиция! – Ребел показала ему браслеты. – Мы заплатим!
Не открывая глаз, Уизмон сказал:
– Сегодня мне уже пять раз платили за пользование шлюзом. Этого достаточно. Шлюз для меня единственный источник дохода, и я не хочу привлекать к нему внимание. Жадность фраера сгубила.
– Привет, Уизмон, – сказал Уайет. – У тебя нет времени для старого друга?
Глаза толстяка вдруг широко открылись. Это были яркие, блестящие темные глаза.
– А! Наставник! Прости, что не узнал: я спал. – Король замахал бессильной пухлой ручкой на стражу. – Уходите. Этот парень свой в доску. Он не сделает мне ничего плохого.
С недоверчивым, но послушным видом крутые ребята отошли в глубину двора и пропали с глаз.
На миг к Ребел вернулись способности Эвкрейши, и внезапное озарение помогло ей понять, о чем говорили движения мышц лица, выражение глаз и странная, деланная усмешка Уизмона… Это не человек. Это видоизмененный и преобразованный мозг. В темных глазах Уизмона отражалась слишком быстрая для человека, опирающаяся на проницательность и чутье игра ума. Его мысли – бесконечная лавина догадок и умозаключений, которая разрушила бы обыкновенную человеческую личность.
Ребел поняла все это в мгновение ока и в ту же минуту увидела, что Уизмон ее изучает. Он медленно и важно подмигнул Ребел, а потом обратился к Уайету:
– Ради тебя, наставник, я с радостью наплюю на свои правила. Пользуйся шлюзом, я даже плату с тебя не возьму. Только оставь мне эту женщину.
Ребел оцепенела.
– Вряд ли она тебе пригодится, – сказал Уайет. Он смотрел на Уизмона холодным, упорным взглядом, взглядом убийцы, – впрочем, в этом взгляде не было нетерпимости. – Но если бы даже я согласился, за ней охотится «Дойче Накасоне». Ты уверен, что хочешь померяться с ними силами?
Темные глаза Уизмона вспыхнули ненавистью.
– Возможно.
Уизмон мягко улыбнулся.
– Подождите, у меня тоже есть право голоса… – сказали вместе Ребел и Уизмон.
Ребел примолкла. Она уставилась на Уизмона с изумлением и негодованием.
– Не вмешивайся, крошка, – добрым голосом сказал Уизмон. – Я вижу тебя насквозь.
Он близоруко вглядывался в Уайета. Голос спутника Ребел зазвучал с легким вызовом:
– Ну, а скажем, так. Ты хочешь померяться силами со мной?
Долгое молчание. Потом Уизмон сказал:
– Нет, вот уж хрен.
Короткая ручка потянулась вверх и стала судорожно чесать шею. На коже остались красные следы ногтей. Затем Уизмон дружелюбно улыбнулся и произнес:
– Ты блефуешь, наставник, но я не пойму, в чем дело. Я никогда не мог читать твои мысли. Иди налево через бункер, где вместо двери висит зеленая тряпка. Сделаете мне одолжение, если уедете вместе. Ты попал в переделку, но я знаю, ты из нее выпутаешься.
* * *
Они вылетели из шлюза рука об руку. Шлем к шлему.
– Что все это значит? – спросила Ребел.
– А, просто старый друг.
Они не спеша подплывали к днищу контейнерного города Лондонграда. Огромный черный круг, казалось, не становился ближе. Мимо промчалась связка блестящих механизмов. Сзади медленно исчезали резервуарные поселки.
– Он боялся тебя.
– Ну… Я его перепрограммировал. При формировании нового мозга программист обычно закладывает на всякий случай блок Франкенштейна. Нечто вроде предохранителя. Чтобы по условному знаку (это может быть слово, жест, что угодно) уничтожить созданную личность.
– Ясно. – В этом слышалось что-то знакомое, что-то близкое и понятное Эвкрейше. – Ты так и сделал?
– Конечно, нет. Это было бы безнравственно.
Какое-то время они плыли сквозь пустое однообразное безвоздушное пространство. Потом Уайет сказал:
– Все равно он бы нашел этот блок и отключил его. А так я заставляю его теряться в догадках.
Их шлемы соприкасались, лицо Уайета было совсем близко. Ребел видела только его, загадочное, с резкими чертами. Зеленые глаза сияли.
– Откуда ты знаешь, что он бы нашел?
– Конечно, нашел бы. Он сообразительнее меня. А ведь я нашел предохранительный блок, который ты в меня заложила.
Он отвернулся, и Ребел осталась один на один с тишиной.
Контейнер приближался очень медленно. Ребел стало не по себе, у нее в животе как будто сидела змея, а сейчас она вдруг развернулась и поползла вверх по позвоночнику. Обвилась два раза вокруг головы и стянула лоб. Клаустрофобия Эвкрейши. В горле у Ребел стоял комок. «Я не поддамся, – думала она. – Меня не сломаешь. Я только закалю свою волю».
Это было нелегкое путешествие.
* * *
Через несколько часов они шли следом за лакеем в костюме Пьеро по одному из самых привилегированных деловых парков Лондонграда. Под куполом из ветвей деревьев друидов лежали темные поля и небольшие рощи, их прорезали ровные тропинки, освещенные фонарями из кованого железа. В траве летали светляки – завораживающее зрелище! Снежная сова устремилась на Ребел и Уайета, но в последнюю секунду хлопнула великолепными белыми крыльями, сделала вираж и исчезла.
– Уайет, почему мы истратили все твои деньги на эту одежду? – спросила Ребел. – Можно было купить накидки не хуже, но гораздо дешевле.
– Да, можно было, но наши из настоящей земной шерсти. Когда идешь просить деньги у богатых, не давай им заподозрить, что ты действительно нуждаешься.
– А-а.
– Теперь помолчи. Запомни, на тебе маска рабыни для отдыха и развлечений. Так что не улыбайся, не разговаривай и не проявляй никакой инициативы. Просто следуй за мной.
Ребел подвигала связанными в запястьях кистями, качнув поводок, конец которого был в руке Уайета.
– Да ладно, но я не в восторге от такой роли.
– Зато отпадает вопрос, чего это ты все время со мной. И что еще важнее, Джинна подозревает меня во всех смертных грехах, а это подтвердит ее подозрения. Ей это понравится. – Он смутился и замялся. – Слушай, может, будет легче, если я запрограммирую тебя на самом деле? В любом случае это только на час-другой…
– Черта с два! – ответила Ребел. Уайет быстро кивнул и отвернулся.
Отвращение было беспредельным, настолько сильным, что Ребел знала: оно исходит от обеих ее личностей. Что ж, хоть это у них с Эвкрейшей общее.
Пьеро остановился и с поклоном указал рукой в белой перчатке в сторону. Вымощенная кирпичом дорожка вела вокруг куста сирени к скромному кабинету (плавающая в воздухе плита из полированного дерева вместо стола и два простых стула), укрывшемуся в тени японского клена и защищенному сзади выступом скалы. Подвижная миниатюрная женщина встала при их приближении.
