Сурен Цормудян - Ад уже здесь
Пришлось повозиться минут пятнадцать. Самолет с трудом, но все же выполз из своего более-менее теплого логова на жгучий холод ночной Аляски. Поколебавшись, какое-то время, он все же решил вернуться в ангар и закрыть воротину. Но тогда из ангара к самолету не выйти. Надо будет идти в обход. Это неприемлемо. Особенно с такой ногой.
Николай подкатил бочку и опустившаяся воротина уперлась в нее. Осталась небольшая щель. Но так все же меньше холода будет проникать внутрь. Васнецов выполз через щель, убрал лебедку. Отстрелил из автомата навесной замок держащий перегородившую дорогу цепь и, наконец, оказался в кабине самолета. Обернулся, взглянув на лежащую в безмятежном спокойствии ядерную бомбу.
— Ну, деточка. Полетели?
Он совсем недолго изучал приборную панель. Единицы измерения на шкалах приборов были в незнакомой ему системе. Но он ощущал полную уверенность, что справится. Главное найти зажигание. Вот оно…
Поршневой двигатель чихнул, заурчал. Пришли в движение лопасти, и вдруг самолет взревел и винт завертелся с такой скоростью, что рисовал перед взором пилота прозрачную пелену. Стальная птица задрожала, предвкушая скорый полет.
— Резвый какой, — усмехнулся Николай. — Ну, покажи, на что ты способен.
Он дал двигателю прогреться некоторое время, затем стал прибавлять обороты двигателя. Самолет качнулся.
— Черт… Закрылки… Как там Варяг рассказывал… Закрылки… Кажется вот эта ручка… Нет? Вот эта… — Он обернулся и взглянул на крыло. — Точно. Закрылки выпущены. Ну… Поехали…
Самолет тронулся с места. Сначала нехотя. Затем его скольжение лыжами по снегу стало стремительно нарастать. С этой стороны холма уклон был практически незаметен. Но по обе стороны от взлетно-посадочной полосы холм круто уходил вниз. Самолет стало вести влево но Васнецов сумел выровнять его на прежний курс, то и дело, поглядывая на прибор показывающий скорость.
— Черт… Какая у него скорость взлета… Когда тянуть штурвал?
Ответ пришел скоро. Николай почувствовал, как самолет уже сам пытается оторваться от снежного покрова. Прав был Варяг. Такая машина сама будет рваться в небо. И он потянул штурвал. «Пайпер Чероки» взмыл над замерзшим миром.
— Я сделал это… Я сделал это!!! — Заорал Николай. — Я сам смог это сделать!
Самолет набирал высоту. Однако ХАРП находился в противоположной стороне от направления полета. Набрав приемлемую высоту и выровняв машину, надо разворачиваться. Васнецов осторожно командовал послушной машиной. Но когда дошла очередь до разворота, он вдруг ощутил холод в спине и боль в висках. И скрип… Нет. Это не самолет скрипит. Это качели. Ну что опять…
Он повернул голову. Рядом сидела красивая девушка. Нет. Не красивая. Сказочно красивая. С золотистыми волосами, которые волнами развивались вокруг ее лица и ажурном белом платье. И не холодно же ей…
— Ты на хрен кто еще такая, — пробормотал Васнецов, чувствуя, что какая-то сила заволакивает его сознание.
— Коля, ты хорошо подумал? Ты уверен, что сделал правильный выбор? — пропела она чарующим голосом и на родном для него языке.
— А тебе что? Какое дело? — бормотал он.
— Ты же землю последнего шанса лишаешь.
— Что? Я лишаю землю последнего шанса?
— Конечно. Ты выпустишь людей из их нор. Ты дашь им возможность возродить стертое с лица земли и продолжить их вечную войну. И добить планету. Но на самом деле они должны исчезнуть. Их цивилизация не первая. Но все кто не справился с развитием разума, а уповал лишь на развитие технологий, стирались из истории, и начиналось все сначала. И каждый раз был возможен, пока жива земля. А ты хочешь оставить землю снова наедине с ее убийцами. Одумайся. Что ты хочешь сделать. Взорвать атомную бомбу. Опять. Опять!
— Да кто ты такая?! Ты чертово порождение ХАРПа или сам ХАРП?
— Я? Я судьба твоя.
— Ну да. Конечно. Судьба. — Николай усмехнулся. — Просто я нецелованный пацан в рассвете сил. Вот мне смазливые бабы и мерещатся постоянно. Ты лишь плод моего воображения, порожденного разумом, протестующим против того, чтобы я помер девственником.
И он засмеялся…
— Только плевать мне на это, — Продолжал Васнецов. — Сейчас меня на это не купишь. Раньше может быть. Но не сейчас.
— Ты не о том думаешь, Коля. Ты о земле подумай. Оставь все как есть. Дай завершить стерилизацию планеты от людей. Дай земле шанс.
— Нет сладенькая. Идешь ты к чертовой бабушке. Земля — это люди. А я верю в людей. Сволочи они конечно. Но, черт возьми, я верю в бога в людях. В каждом. Только бы им его отыскать в себе. Они поймут. Они все поймут. И встанут на правильный путь. И дети… Ведь никто сволочью не рождается…
— В людей веришь? — В голосе девицы слышался отчаянный протест. — В тех, кто себе подобных в Москве вешал или отрезал им головы? В тех, кто под Москвой грабил беженцев? В каннибалов с их малолетними проститутками? В вандалов, что детей за ноги и об стену головой? В черновиков, что Риту толпой насиловали и людей в рабство угоняли, ставя им клейма на лоб? В гвардейцев и легионеров, истреблявших друг друга? В местных ковбоев, мечтающих только об одном, завладеть огромным арсеналом оружия стражей? Ты в них веришь?!
Черт возьми. А она права. Она чертовски права. И как я мог забыть обо всем том, что видел по пути сюда. Как я мог сбросить со счетов всю эту мерзость порождаемую людьми. Ведь даже пси-волки и молохиты — это всего лишь порождения людей. Чертовы люди. Нет, она права. Надо избавить от них и дать простор хуманималам и морлокам. Они уже не люди и тем лучше для них. И нерационально паломничество хуманималов к ХАРПу, лишь непонятное явление людям. Но у них все понятно. Они идут к своему спасителю, призванному уничтожить людей и дать им шанс построить свой мир. И он быть может, станет лучше. Ведь Джуниор… Он оказался всего лишь изуродованным людьми маленьким мальчиком, но ставшим диким хуманималом не лишенным благородством. Он спас меня чтобы я спас Землю и… И кого? Людей или хуманималов? Нет. Она все-таки права. Надо убраться подальше от людей и от ХАРПа. Надо разбить эту бомбу и лишить людей последнего призрачного шанса… Шанс людей в атомной бомбе… Какая гнусная ирония…
Он так и не развернул самолет и летел прямо. Впереди горная гряда. Он задрал ревущий мотором нос вверх и утонул в облаках…
***Чистое небо разверзлось черной бездной внезапно. Оно было усыпано мириадами сверкающих бесценными бриллиантами звезд. И он увидел полную Луну. Ту самую, которую так и не достигли Андрей, Юра и тот безвестный индус что летел с ними. Он смотрел на нее как завороженный, вдруг ощутив, что ее печальный лик до боли напоминает ему Рану.
Луна… Звезды… А может все-таки дать людям опомниться и выжить? Еще может не поздно? Они смогут возродиться? Ведь еще не истлели последние книги, таящие в себе великие знания цивилизации. Еще звучит где-то музыка гениальных композиторов, что так вдохновляет людей и побуждает в них прекрасные чувства… И они поумнеют. Отстроятся. И полетят в один прекрасный день к этим звездам и на Луну. И ослабят свой нажим на родную планету. Только… Что тогда… Они распространят свою мерзость во всей вселенной? И потом кому-то придется переться уже не на Аляску, а в другую галактику, чтобы все это спасти? Что делать, черт возьми. Рана… Ну где ты… Подскажи.
И Рана заговорила с ним печальным ликом Луны:
— Самое волнующее и беспокойное, чувство охватывает человека, когда он с другим человеком. Самое удивительное чувство. Когда он с другим человеком. В общении, будь то язык жестов, тела, интимной близости и просто слов. Когда вдруг человек начинает осознавать, что тот, другой, при всей их непохожести… будь то разность полов, наций, религий… вдруг находят в себе общие черты, интересы, увлечения, мысли… чувства… И тогда ты понимаешь, что вы все едины… Люди всех наций и религий… Граждане всех стран… Все едины в своем разнообразии. Как разные цвета создают единое великолепие радуги. Как разные буквы создают слова, а слова строки поэмы, захватывающей книги или письма к любимому человеку. Как семь разных нот создают чудесную симфонию, которая будоражит чувства и разум таких разных людей… И в этом сила человека. Его надежда на будущее. Его шанс на бессмертие в единстве жизни на одной, единой живой планете которую создают разные растения и животные, люди и насекомые… Живой океан. Мы все — атомы. Из атомов рождаемся и в них превращаемся. И эти атомы снова превращаются. Или в камень или в живую плоть. В воду и воздух. И мы бессмертны в своем преображении, если только возможна сама жизнь. Так ответь себе, надо спасти жизнь и деть ей шанс, или пусть ХАРП воспользуется своим шансом все окончательно уничтожить?..
Все бело и ровный белый свет льется отовсюду. Рана стоит перед ним и ждет ответа. А за ее спиной… Тысячи людей. Вон Андрей. С ним Ульяна-Пчелка и еще какая-то женщина. Он все-таки нашел дочь, и жена признала его? Вон Гусляков. Вон… Кто это? Да это же Джуниор… Он в человеческом облике. Туранчокс со своей девицей. Молоденькая канибалка из кантины олигарха. Вон Юра… Участковый Дыбецкий со своей семьей. Убитые Варягом мародеры из гадовника. Турпо и Вейнард. Тысячи… Тысячи людей… Вандалы, бандиты, черновики, конфедераты, гвардейцы, вавилонцы, Томас и Си Джэй… Тиббетс и Даладье… Они тут все вместе. Все, чьими жизнями был устлан их путь к ХАРПу. А может там, где-то в этой толпе его мать и Илья Крест? Они стоят и смотрят на него. И ждут. Ждут его решения. А значит, и ждут живые. Просто живые еще не знают, какая опасность нависла над ними. Не все еще знают. А мертвые уже давно все поняли. Они извлекли урок, потому что мертвые. Так неужели лишь смерть должна стать уроком для жизни? Смерть… Всего одна. Самопожертвование…
