Уильям Гибсон - Нейромант
На экране монитора «Сони» двухмерная космическая война сменилась густыми зарослями математически генерируемых папоротников, демонстрирующих особые возможности логарифмических спиралей; далее следовала холодная синева армейской кинохроники: опутанные проводами лабораторные животные, армейские шлемы, соединенные с системами управления огнем танков и военных самолетов.
— Итак, киберпространство. Это консенсуальная галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету, школьниками, изучающими математические понятия… Графическое представление данных, хранящихся в памяти каждого компьютера, включенного в общечеловеческую сеть. Невообразимая сложность. Световые лучи в псевдопространстве мозга, кластеры и созвездия данных. Подобно городским огням, удаляющимся…
— Что это было? — спросила Молли, когда Кейс включил селектор каналов.
— Детская программа.
Селектор перебирал канал за каналом, на экране мелькали бессвязные обрывки программ.
— Выключить,— скомандовал Кейс «Хосаке».
— Ты хочешь попробовать прямо сейчас?
Среда. Восемь дней назад он проснулся в «Дешевом отеле» рядом с Молли.
— Хочешь, я уйду, Кейс? Может, тебе легче одному…
— Да нет. Оставайся, мне все равно,— покачал головой Кейс.
Осторожно, чтобы не сдвинуть плоские дерматроды «Сендаи», Кейс перевязал голову черной бархатистой лентой. Невидящим взором он уставился на деку, лежащую на коленях, и перед его глазами возникла витрина на улице Нинсеи, хромированные сюрикены, тускло поблескивающие в неоновом свете. Кейс поднял голову: над монитором висел подарок Молли, приколотый к стене желтой кнопкой, прямо за край центрального отверстия.
Он закрыл глаза.
Нащупал ребристую клавишу питания.
В темно–кровавом сумраке закрытых глаз, где–то на краю пространства, забурлили серебристые фосфены, мимо понеслись гипнотические образы, похожие на фильм, смонтированный из случайных кадров. Числа, символы, лица — размытая, туманная мандала, составленная из фрагментов зрительной информации.
— Ну же,— умолял он,— сейчас… Серый, как цвет неба над Тибой, диск.
— Пора.
Диск завертелся, все быстрее и быстрее, превратился в светло–серую сферу. Сфера начала раздуваться…
И потекла, расцветая переливающимся неоном. Фантастическими фигурами оригами развернулся его не знающий расстояний дом, его страна — прозрачная, объемная, в бесконечность уходящая шахматная доска. Перед мысленным взором возникли изумрудные кубы «Мицубиси Бэнк оф Америка», за ними — вспыхнула алая ступенчатая пирамида Ядер–нон Комиссии Восточного Побережья и, наконец, высоко–высоко над собой он увидел едва различимые, вечно недостижимые спиральные рукава военных систем.
А где–то вдалеке от них, на чердаке, выкрашенном белой краской,— сидел он, и смеялся, и нежно ласкал деку далекими пальцами, и слезы облегчения текли по лицу крупными каплями.
Когда Кейс снял дерматроды, Молли уже ушла, а чердак погрузился во тьму. Сколько же времени? Он провел в киберпространстве целых пять часов. Кейс перенес «Оно–Сендаи» на один из новеньких верстаков, а затем рухнул на постель и накрылся с головой черным шелковым спальным мешком Молли.
Неожиданно дважды прожужжал зуммер охранной системы.
— Запрашивается вход,— произнес металлический голос.— Моя программа идентифицировала посетителя.
— Так впусти его.
Кейс откинул с лица черный шелк и сел, ожидая увидеть Молли или Армитиджа.
— О, господи,— произнес чей–то хриплый голос,— я же знаю, что эта сука видит в темноте…
Некая приземистая личность вошла в комнату и закрыла за собой дверь:
— Слушай, давай включим свет, а?
Кейс вылез из постели и нащупал старомодный выключатель.
— Меня зовут Финн,— сказал вошедший, делая предостерегающую гримасу.
— Кейс.
— Ну что ж, бум знакомы. Я вроде как делаю для твоего начальничка всякие там железяки.
Финн вытащил пачку «Партагас» и закурил. Комнату наполнил запах кубинского табака. Финн подошел к верстаку и посмотрел на «Оно–Сендаи».
— Ширпотреб. Ничего, разберемся. Но главное — вот эта штука.
Финн стряхнул пепел на пол, вытащил из кармана плотный, очень грязный конверт, открыл его и вытряхнул на ладонь черную прямоугольную пластинку.
— Проклятые заводские прототипы,— проворчал он и бросил предмет на стол.— Их заливают поликарбоном, да так, что и лазером не вскроешь, не спалив схему. Самоуничтожение от рентгеновских лучей, от ультраскана и еще бог знает от чего. Справимся, конечно, но ведь что они, суки, делают?
Финн аккуратно сложил конверт и спрятал его в карман.
— Что это?
— В общем–то переключатель. Если вставить его в твой «Сендаи», ты сможешь включаться в симстим, прямой или в записи, не выходя из матрицы.
— А зачем?
— Сие для меня тайна. Могу лишь сказать, что я приладил к Молл передатчик, так что ты, вероятно, будешь принимать именно ее сенсориум.
Финн поскреб подбородок.
— Так что теперь ты совершенно точно узнаешь, жмут ей портки или нет.
4
С дерматродами на лбу Кейс сидел на чердаке и смотрел, как танцуют пылинки в жидком солнечном свете, пробивающемся сквозь решетку окна. В углу монитора шел обратный отсчет.
Ковбои не включаются в симстим, думал он, потому что это — игрушка для плоти. Он, конечно, понимал, что его дерматроды и маленькая пластмассовая тиара симстима, считай — одно и то же; что киберпространственная матрица, фактически является грубым подобием человеческого сенсориума — по крайней мере, в смысле отображения, однако симстим казался ему не более чем излишним расширением плотских ощущений. Коммерческие записи, естественно, редактировались, так что если у Тэлли Ишэм во время съемки вдруг возникала головная боль, то вы ее не чувствовали.
На экране мелькнуло предупреждение о двухсекундной готовности.
Новый переключатель соединялся с «Сендаи» тонким световодом.
И раз, и два, и…
Сразу со всех сторон его охватило киберпространство. Довольно гладко, подумал Кейс, хотя и недостаточно. Нужно будет поработать…
Он щелкнул новым переключателем.
Резкий бросок в другое тело. Матрица исчезла, вокруг волны звука и цвета… Молли шла по заполненной людьми улице мимо киосков, торгующих уцененным софтом: цены написаны фломастерами на листах белого пластика, из бесчисленных громкоговорителей несутся обрывки музыки. Запахи мочи, свободных мономеров, духов, жареного криля. Несколько секунд ошеломленный Кейс пытался управлять телом девушки. Но затем принудил себя к пассивности, стал пассажиром, глядящим на мир ее глазами.
Зеркала ничуть не ослабляли солнечный свет. Это что, подумал Кейс, автоматическая компенсация встроенными усилителями? В левом глазу, в нижней части периферического поля зрения голубые мигающие цифры показывали время. Пустое пижонство.
Язык ее тела обескураживал, а уж манера двигаться… Все время казалось, что Молли вот–вот с кем–нибудь столкнется, но люди исчезали с ее пути, отступали в сторону.
— Как жизнь, Кейс?
Он услышал слова и одновременно почувствовал, как Молли их выговаривает. Она сунула руку под курточку и стала поглаживать сосок сквозь теплый шелк. Кейс чуть не задохнулся. Молли засмеялась. Однако связь, была односторонней. Ответить он не мог.
Через два квартала Молли вышла на окраину Мемори–Лэйн. Кейс все время пытался повернуть ее глаза на ориентиры, по которым он сам смог бы запомнить дорогу. Пассивность начала его раздражать.
Кейс щелкнул переключателем и вернулся в киберпространство. Он помчался вдоль примитивного защитного льда Нью–Йоркской Публичной библиотеки, по привычке отмечая потенциальные окна. Затем — снова в сенсориум Молли, в мир острых и сильных ощущений, волнообразного движения мускулов.
Мысли Кейса переключились на саму Молли. Что он знает о ней? Что она тоже профессионал, что ее, как и его, существование неотделимо от работы. И еще он знал, как она придвинулась к нему утром, когда проснулась, как они оба застонали, когда он в нее вошел, н что потом она захотела кофе без сливок…
Целью ее путешествия оказался один из сомнительных комплексов по прокату программ, которых много на Мемори–Лейн. Вокруг царили тишина и спокойствие. Центральный зал опоясывали киоски. Клиентура совсем молодая, от двадцати лет и младше. Насколько можно понять, за каждым левым ухом — углеродный разъем, но на такие мелочи Молли не обращала внимания. Под прозрачными пузырями витрин на белых картонках демонстрировались сотни микрософтов — программных носителей самых разнообразных форм и расцветок. Молли направилась к седьмому киоску вдоль южной стены. Бритоголовый продавец безучастно глядел в пространство, в гнезде за ухом у него торчал двенадцатипиновый микрософт.
— Ларри, ты как, в себе?
