Пол Ди Филиппо - Нейтринная гонка
Когда я вкратце рассказал моему приятелю Чарльзу Платту, о чем пойдет речь в рассказе, тот поинтересовался: а зачем, собственно, в электронной ударной установке селиться сразу двум духам? Неужели одного мало? В то время я был не готов ответить на заданный мне вопрос, зато сегодня могу запросто процитировать старину Билли Блейка о том, что дорога к мудрости лежит через запутанные переулки крайностей.
Скизикса Смэша, появившегося на свет во время Лета Любви, родители, Простые Люди, что жили в пригороде пригорода одного из щупалец-отростков Бостона, нарекли именем Джимми. Джимми ван Флит, до недавних пор застенчивый и в то же время чрезвычайно одаренный студент Консерватории Беркли, а ныне в одном лице ударник, гитарист, клавишник, солист, программист, звукооператор, продюсер — в общем, один-единственный участник ужасно популярной электронной группы «Манки-Фанк» (на счету которой сразу два хита из дебютного альбома, занявших первое место в хит-параде, — «ЭлектроЧлен» и «Моя Крошка носит ПВХ»), столкнулся с Огромной Проблемой.
Его любимый инструмент — уникальная, единственная в своем роде, супернавороченная, незаменимая, отпадная, начиненная до отказа мудреной электроникой ударная установка — съехал с катушек, словно в него, вернее в нее, вселился бес.
При одной мысли об этом у нашего героя по коже начинали ползать мурашки. Стоило кому-то задать ему вопрос на эту больную тему, как Джимми был готов взорваться от злости и отчаяния.
— Привет, Скизер, — приветствовал его, входя в студию, Харри Хартц, он же «Вечно голодный». — Как поживает твоя славная ударная установка?
— Ау-вау-вау-вау-ух-ух-ух-ух-ух-ар-ар-аррррру!
Старина Хартц в своем обычном прикиде — мохеровый костюм и электрические ботинки — как ни в чем не бывало уселся на стул, извлек из ворсистого кармана банан, неспешно снял с него шкурку, положил ее обратно в карман, откусил кусочек и не спеша принялся жевать.
— Насколько я понимаю, ты ее так и не починил.
Скизикс сжал ладонями виски. Черт! Вот это мысля! Для таких, чтобы зря не долбали мозги, надо изобрести нечто вроде Поглотителя Шумов. Такое впечатление, будто его бедная черепушка вот-вот разлетится к чертовой матери… Или нет, лучше послать ее куда подальше… Ладно, чувак, забей на это дело и не бери в голову.
— Нет, покамест не починил. Она выплевывает все новые программы. Я заменил в ней каждый чип, каждый проводок — за исключением разве что тех частей, в которые и так никто не врубается, — их мне установил еще Бродяга Брухо-Мэн. Я вытер ей память чище, чем мать вытирает задницу своему младенцу, причем как минимум с десяток раз. Я подсоединил ее сразу к двадцати разным колонкам. Я облобызал ее, осыпал ее проклятиями, я умолял ее, ползал перед ней на коленях. Но чертова машина до сих пор отказывается выдавать мне то, чего я от нее хочу, как она делала в былые времена. Кажись, пора завязывать с этим делом и сваливать куда-нибудь, пока с горя крыша у меня окончательно не поехала.
Хартц дожевал банан, облизал пальцы, а остатки налипшей на них мякоти непринужденно вытер о брюки.
— Ну, дружище, ты даешь. Неужели она и впрямь ничего путного не выдает?
Скизикс нервно хохотнул; правда, язвительный этот смешок скорее прозвучал как рыдание Тины Тернер, а не как смех.
— Да нет, выдает, еще как выдает — но только то, что нужно этой стерве. Ты послушай.
Ткнув указательным пальцем кнопку на стервозной ударной установке, Скизикс жестом велел приятелю прислушаться.
Из подсоединенных к ней усилителей в течение этак минут трех доносился скрежет, грохот и прочие нечеловеческие звуки, после чего какофония столь же неожиданно прекратилась.
Воцарилась тишина; Скизикс многозначительно посмотрел на друга — мол, теперь сам все видишь.
— Да, старик, сочувствую, плохи твои дела, — произнес тот, — редкостное старье. Не музон, а прямо-таки путешествие в далекое прошлое. Полный отстой! Такое впечатление, будто слушаешь Джинджера Бейкера, или «Крим», или что-то вроде. На тебя совсем не похоже.
— Ты еще будешь мне говорить!.. А теперь смотри сюда. Я вроде бы никаких новых программ ей не добавлял, но вот увидишь, эта поганка точно выдаст что-нибудь левое.
Скизикс еще раз ткнул в кнопку пальцем, и машина произвела очередную последовательность звуков.
— Узнал! — встрепенулся Хартц. — Что-то в духе старых добрых «Цеппелинов».
— Вполне возможно, — согласился Скизикс. — Правда, это окаменевшее дерьмо совсем не катит. Главное, я могу дать голову на отсечение, такой программы я ей не скармливал.
— Тогда откуда это в ней?
— Какая мне разница, откуда, один хрен. Главное, что у меня в следующем году должен выйти второй альбом, а как, по-твоему, мне сочинить пару-тройку отпадных хитов без моей старой доброй ударной установки? Как мне передать звук «Одинокого дебила», если вместо него партия ударника выдает «Лестницу в небо»?
— Может, проще купить новую установку?
— Э нет. Этот номер не пройдет. Второй такой нет, «Корг ДДЦ5», где только я у нее не ковырялся — даже в заднице. Внепространственное звучание, корректор квантового сдвига, эффект всеафриканского говорящего барабана джу-джу…
— Можешь не продолжать, я врубился. Послушай, а не проще ли нанять живого ударника?
Скизикс Выпучил На Хартца Глаза — так обычно смотрят на последнего идиота, отчего тому стало не по себе. Обычно худое, лицо его юного друга буквально на глазах начало раздуваться и наливаться кровью, как у австралийской древесной лягушки в период спаривания. Скизикс открыл рот — еще и еще раз, тщась издать хотя бы какой-то звук. Но так и не смог. Ни писка, ни шепота. Моментально вскочив со стула, Хартц обвел растерянным взглядом студию. На столе стояли графин и несколько стаканов. Хартц метнулся к графину, схватил, подскочил к лишившемуся голоса Скизиксу, схватил его за патлы, оттянул назад голову и влил половину содержимого в глотку, а остальное выплеснул на макушку, вымочив приятелю футболку и джинсы.
Скизикс выплюнул полный рот оранжевой жидкости. Судя по всему, эта процедура несколько облегчила его страдания. Убрав от глаз мокрые кудри, он распрямился, словно к нему вернулся Дар Речи.
— Харри, ты что, совсем охренел? Это же была «Текила Сан-райз»! Ты думал, что делаешь?
— А что мне оставалось? Еще пара секунд, и тебе кранты бы пришли, задохнулся бы, как пить дать.
— Еще бы, как тут не задохнуться! После того, что ты, не подумав, ляпнул!
— А что я такого сказал?
Словно каждое из произнесенных им слов было куском дерьма — ну или, на худой конец, какой-нибудь гадостью типа собачьих консервов, Скизикс не проговорил, а с отвращением сплюнул:
— Живого ударника! Ну ты загнул!
— А что в этом такого? Вдруг тебе только на пользу пойдет, если поработаешь с кем-то на пару. Глядишь, и придумаешь что-нибудь этакое. Готов поспорить, что Фил Коллинз не откажется, если узнает…
Скизикс схватил упаковку с бумажными носовыми платками и принялся вытирать ими мокрую футболку и лицо, словно пытался удалить с себя Противный Липучий Коктейль до последней Капли.
— Не собираюсь я ни с кем работать. Ни с кем из людей. Исключено на все сто процентов. Люди не слушают, что я им говорю, они не способны выдать то совершенство, какое я от них жду.
Носовые платки начали потихоньку растворяться в липкой жидкости, и вскоре Скизикс оказался с ног до головы в мокрых бумажных комочках, которые он, правда, безуспешно, попытался с себя стряхнуть.
— К носу тоже прилипло, — подсказал ему Хартц.
— Заткнись, Лучше скажи, что мне делать?
Хартц задумался.
— Ну, в принципе можно из новых частей попробовать собрать точную копию старой машины.
— Идея, — отозвался Скизикс с воодушевлением. — Кажется, ты попал в самую точку. Можно начать прямо сейчас.
Спустя две недели Скизикс позвал к себе Хартца на первое испытание новой ударной установки.
Затаив дыхание, они вдвоем встали напротив новоявленного чуда техники.
Скизикс нажал кнопку «воспроизведение».
Машина тотчас выдала «ротовую перкуссию» из одной вещицы Джона Майэлла.
— Черт, да это еще хреновей, чем в тот раз, — едва не расплакался Скизикс.
Он со злостью пнул свое второе неудачное детище и жалобно шмыгнул носом.
Хартц сочувственно положил руку на плечо восходящей звезде поп-музыки.
— Скизикс, дружище.
— У? — хлюпнул носом Скизикс.
— Есть только одно средство.
— Ты хочешь сказать, это?..
— Боюсь, что так.
— Нет, только не он.
— Увы, он, и никто другой.
— Только не этот безумец.
— Именно этот, доктор…
— О господи!
— …Кремний.
Доктор Кремний жил и работал на заброшенной бойне. Ее огромное, похожее на пещеру жилище сохранило систему крюков и направляющих рельсов. С одной небольшой разницей: там, откуда когда-то свисали осклизлые, окровавленные шматы говядины, теперь болтались клавиатуры, пустые пластиковые футляры, бобины магнитофонной ленты, гибкие диски, в отверстия которых были засунуты спицы, платы, дисководы, принтеры, плоттеры и прочие компьютерные прибамбасы — и главное, все до единого в пределах досягаемости ловких рук доктора Кремния. Наверху, извиваясь среди этой нависшей над головой подобно Дамоклову мечу электронной рухляди, на манер Лиан в Экваториальном Лесу протянулись коаксиальные и оптико-волоконные кабели.
