Дмитрий Евгеничев - Прогулки с дочерью по нарисованному парку
— Не добавляется ничего. Не слышит меня Хорс! — Разочаровано вздохнула Фига. — А, ты?
— Я не знаю, как надо молиться? — Смущенно пожал плечами Филипп. А потом вдруг вспомнил, и быстро выудив из инвентаря две годы серебрянки, протянул одну из них напарнице, — Вот возьми. Знаешь, что это?
— Ого! — Уважительно кивнула головой девушка. — Кто же серебрянку не знает. Значит, на пару минут станем сильней. А молиться… просто попроси у бога… ну, ты маг, тогда, наверное, интеллекта или мудрости.
— Ума попрошу. Что бы в таки истории не влипать больше. — Невесело пошутил Филипп и предложил, — Фига, ты вот шепчешь, а может кричать надо? И не дожидаясь ответа девушки, заорал, — Хорс, выручи нас, пожалуйста! Дай мне мудрости силы и ловкости, чтобы победить враг… Ай! — Вопль прервала стрела, прилетевшая совсем с другой стороны. Из-за спины. Злобно чиркнув наконечником по камню, она упала к ногам мага.
— Еще трое сзади. — Обреченно вздохнула девушка. — До кошки твоей две минуты осталось. Не успеем. Теперь, однозначно, капец нам. Если только она раньше не проснется или Хорс мою алебарду не разбудит.
— Вообще-то это моя алебарда. — Появившийся из ниоткуда мужчина в блестящей амуниции сурово взглянул на гномку. Фига от изумления открыла рот, но в древко оружия вцепилась крепко. Пехота демонов на появление нового персонажа отреагировала странно — застыла как вкопанная, а оба вражеских стрелка, напротив, заметив новую мишень, синхронно вскинули арбалеты.
— Чего в такую Тмутаракань забрались? — Светски осведомился незнакомец и небрежным взмахом руки остановил полет болтов. Два темных прутка затрепетали в нескольких метрах от границы оазиса, словно уперлись в невидимую, слегка подающуюся, стену. Казалось, сейчас наконечники прорвут завесу, и они продолжат свой смертоносный полет, но нет, сил не хватало…
— А? Детишки, я с вами разговариваю! Сейчас уйду, и порвут вас анчутки как Тузик грелку. Филипп скосил взгляд на таймер. До пробуждения Терри осталось чуть больше минуты. Вот ты какой, Хорс! Поговорить, поговорить с ним! Пусть продержит свою божественную защиту еще хоть полминуты, а там, сам черт не страшен.
— А если мы их. Ну, как Тузик… И забрались сюда для дела. — Как можно значительнее ответил Фил.
— Да?! Поглядеть хотелось бы. Если выживете, то и про «дело» послушаю. Слышь, маг, а чего кикимора твоя такая примороженная?
Если Хорс хотел расшевелить впавшую в ступор, при его появлении, Фигу, то лучших слов нельзя было придумать. Гномка взвилась, как укушенная и возмущенно насела на бога, — Что?! Его?! Да это он — мой! А за «кикимору» — ответишь! Алебарда — моя! Понятно!
— Ух, ты! Гроза прям! Мой-твой, твоя-моя. — Развеселился Хорс. — Отбирать и не думал. Владей. — Он щелкнул пальцами и Фига опять выпала из реальности, по-видимому, изучая новые характеристики своего оружия.
— Я же говорю примороженная, — продолжил веселиться Хорс, — ну, а ты маг, попросишь чего?
— Н-у-у… — Филипп, максимально затягивая время, сделал вид, что задумался. Таймер отсчитывал последние секунды, и он решил отказаться от помощи вообще. Была мысль, что после славной победы (в возможностях Терри, Филипп почему-то не сомневался) можно будет попросить у бога много больше, чем сейчас. — Фиганада, еще и вашей жрицей стать хотела…
— Жри-и-ицей?! — Удивленно протянул Хорс. — Мала еще! Да и… имечко у нее, не подходящее. Одета, как месяц на вокзале ночевала, опять же…
— Зато человек, тьфу, то есть гном… э-э-э гномка — хорошая! — Сбивчиво пояснил Филипп. Он заметил, что о внешности Фиги Хорс все-таки умолчал. Опасается за «кикимору» ответить? — Хихикнул про себя маг.
— А вот сейчас и посмотрим, насколько вы хороши. Оба. — Хитро прищурился бог и убрал защиту.
— Посмотришь, посмотришь! Тебе понравиться! — Подумал Филипп и, сжав в руке амулет вызова питомца, закричал, — Терри! Выручай!
—------
«Битвы Фронтира». Кластер EU. Сектор Вестерос. Точка входа 29 Долина Кунаса
Григорий считал, что в жизни он всего добился сам. Не свалилось с неба, не повезло, а именно сам. В далеком детстве он завидовал соседским пацанам. Их бесшабашности и возможности делать все, что захочется. Пусть это «что захочется», как правило, заключалось в тупом сидении на скамейках сначала с семечками, а потом с девчонками, пивом и сигаретами. Его же день был расписан по часам. Английский и немецкий, немецкий и английский. Ну а польский, с фамилией Корицкий, не знать было просто невозможно. Еще в первом классе его мама решила, что у мальчика явная склонность к языкам. Мамы они такие. Каждая найдет у своего чада какую-нибудь склонность. Зачастую и не одну. И таскаются бабушками малолетние дарования с хоккея на художественную гимнастику, с сольфеджио на рисование. У абсолютного большинства эта погоня за успехами во всех областях заканчивается еще в школе. Но мама Григория сначала сумела настоять, затем он и сам уже втянулся. Ведь язык это новый мир. Мальчишке часто казалось, что книга на немецком даже пахнет по-другому, пусть и издана в родном Львове. И отпечатана в типографии в двух кварталах от их дома.
Учился Григорий хорошо. Знание, кроме мовы и русского, еще двух иностранных и польского, который жители Львова также за иностранный не считают, позволило поступить не куда-нибудь, а в Варшавский университет экономики. Побывал по студенческому обмену в Монреале. После, ставшей привычной Варшавы, эмигрантские ворота Канады поразили обилием экзотических культур. Самым сильным впечатлением стала встреча с двумя выходцами из Гаити, которые на ломанном английском предложили Григорию расстаться с часами. Просьба подкреплялась двумя тоненькими ножичками. Взглянув в безумные глаза двух обкуренных креолов, он без сожаления отдал дешевенькую копию «Longines». Благо навороченный на вид Hidroconquest[43] был куплен здесь же, в китайской лавочке за шесть долларов пятьдесят центов. В общем, Канада не понравилась. Слишком далеко, слишком холодно и непривычно.
Но работу Григорию дала именно эта поездка. Случайный знакомый, странный американский дядька, искренне считавший что Польша и Украина — одна страна и искавший сотрудника в австрийское отделение своей конторы решил, что мистер Корицкий, со своим знанием пяти языков и дипломом магистра, просто идеально ему подходит. На должность одного из трех помощников младшего партнера. Сморщивший было нос Григорий, узнав размер жалования, раздумывал ровно четверть секунды. Сначала новому сотруднику пришлось разрываться между работой и университетом, но после его окончания все пошло как надо. Первые полгода молодой клерк искренне пытался врубиться, на чем же контора специализируется, но так и не преуспел. Казалось, она занимается буквально всем от перепродажи в Африку старых бронетранспортеров со снятым вооружением, до поставки семенного картофеля в Молдову. Но в один прекрасный день в их отделении появилась вирт-капсула, а так как старожилы считали лежание в ней напрасной потерей времени, общение с немногочисленными клиентами конторы в «Битвах Фронтира» было поручено, а скорее радостно спихнуто на «мистера Корицкого».
Григорий, осмотревшись в вирте, понял, что попал в сказку, и если правильно себя поведет, то дивиденды могут оказаться заоблачными и, что немаловажно, абсолютно неизвестными ни сотрудникам, ни начальству. Привыкшее к американскому размаху руководство, не глядя, подмахнуло смету (впрочем, не такую и великую) и в течение последующих четырех месяцев смешной гномик Карамлиор набирался опыта и знаний на американские деньги и оплачиваемое австрияками машинное время. Карамлиор веселился на полную катушку, воевал на юге, обучался в разных школах, влезал в разборки за права освоения новых локаций (естественно не на ведущих ролях), но и об интересах работодателя не забывал. Так, что когда в его знаниях возникла нужда, мистер Корицкий, он же Карамлиор, решил проблему блестяще. Устойчивый на вид и хорошо организованный небольшой бизнес двух сынишек несговорчивого чиновника Европарламента свернулся как полиэтиленовый пакетик под пламенем зажигалки. Бизнес этот хоть и был виртуальным, но обществом не одобрялся, также как детская порнография. Когда сыновья рассказали чиновнику о происшествии, тот все правильно понял и денежки комитета ООН по делам беженцев вновь закрыли контракт родной конторы мистера Корицкого. Контракт был, прямо скажем мелкий, но для имиджа организации — незаменимый. Начальство успех своего сотрудника оценило по достоинству, увеличив денежное содержание и, что еще важнее, предоставило ему допуск к некоторой информации «для служебного пользования».
И Григорий ушел в вирт с головой. Он часто ловил себя на мысли, что настоящая, реальная его жизнь и есть — ТАМ! А здесь в австрийском Мёдлинге или тем более в отпуске в родном Львове и не жизнь вовсе, а так… времяпрепровождение. Ну, кому интересен скучный клерк непонятной «международной оптово-розничной консалтинговой компании». Пусть у него и водятся неплохие, даже по меркам сытой Вены, деньжата. Друзей в университете, среди надменных потомков «гоноровых шляхтичей» не образовалось. Одноклассники и львовские знакомые? Я вас умоляю! Разлетелись все, кто по шенгену, кто по России в попытках заработать на хлеб насущный. Остались совсем уж неудачники. Поминутно сплевывающие сквозь зубы злобу и кроющие на чем свет стоит и родное правительство и жадную Европу и не менее жадного восточного соседа, которые не пришли и не положили им в рот кусочек хлеба с сальцем. Иногда Григорий реально боялся показать дома бумажку в сто евро. Не ограбят — кишка тонка! Но вором и жадиной, за глаза, станешь в миг, хоть и пропита-проедена эта стоха будет вместе с ними! Противно!
