Виталий Абоян - Ипостась
Майор посмотрел на горизонт, когда вертолет уже поднялся в воздух. Погода снова начинала портиться, небо быстро укутывали плотные свинцовые облака.
Глава 5
За окном убегала вдаль выложенная плиткой дорожка с красивым, отлично ухоженным газоном посередине. Пятьдесят метров ненормально пустого пространства, которое казалось инородным в этой стране, кишащей людьми, словно унитаз бактериями. Насладиться привычными видами толпы, столь плотной, что казалось странным, как людям вообще удается двигаться, можно было тут же, не отходя от окна. Достаточно поднять взгляд чуть выше и взглянуть за пределы двора, огороженного красивой кованой решеткой, к которой на всякий случай подведено электричество. Прецеденты уже бывали: когда город вздрогнул от первых толчков, ни орущая что есть сил охрана, ни быстро захлебнувшиеся «ревуны» на воротах не смогли остановить обезумевшую, прущую на огороженную территорию толпу. Чего они тогда хотели? Скорее всего, бегущие вперед люди и сами этого не знали. Толпа – безмозглое создание, требующее лишь одного: движения.
Генерал Абхай Лал оторвался от лицезрения двора и задернул штору. С некоторых пор он плохо выносил толпу. Странно, но раньше он такого за собой не замечал. Да и было бы удивительно – всю жизнь он прожил в Индии, где обитала почти половина населения земного шара.
Во время аварии на Станции Гималаи тряхнуло основательно, ответной волной вздрогнул Индостан. Количество жертв никто не считал – и так было ясно, что погибших больше миллиарда. В те дни трупы сгружали бульдозерами, посыпая чем-нибудь горючим. Вечерами над смердящими пустырями, в которые превратились многие городки северной Индии, робко тлели огромные погребальные костры. Горючего не хватало не только для того, чтобы сжечь трупы – большинство тел не успевали даже обгореть. А назавтра огромные карьерные грузовики привозили новый груз и бульдозеры, забрызганные гниющими ошметками грязно-кровавого цвета, продолжали свой скорбный труд.
Абхай Лал почувствовал, как к горлу подкатывает ком, а нос начинает ощущать не существующий теперь смрад. Нет, от такого зрелища избавиться невозможно. И запах – призрак запаха – будет преследовать его до конца дней.
С тех самых пор генерал и возненавидел толпу. Теперь толпа была для него горой трупов, кучей гнилого мяса, которое его солдаты не смогли достойно проводить в последний путь.
Особым указом было запрещено предавать останки погибших водам Ганга – священная река не справилась бы с подобным кощунством. Она и так не справлялась: понятно, что внимание на указ обращали далеко не все, и эпидемии по берегам великой реки продолжались до сих пор.
И все равно людей оставалось слишком много. Европейцы, непривычные к подобному столпотворению на улицах, могли бы решить, что в Дели сегодня какой-то большой праздник. Но для Индии это была обычная ситуация – людей много, места на всех не хватает.
Генерал вернулся к делам. В памяти личного коммуникатора, лежащего на столе, его дожидались два отчета. Один из химической лаборатории госбезопасности, второй – от машинистов. Оба с грифом «Совершенно секретно».
Абхай Лал не был ученым и мало что понимал в предоставленных выкладках. От него и не требовалось предельного понимания научных тонкостей. От него – руководителя Национальной Безопасности – ждали верных решений. Он должен решить, что со всем этим делать.
Палец генерала, скользнув по сенсорному экрану привычным жестом, перевернул страницу. Снова формулы, какие-то непонятные значки и короткие текстовые заметки. Генерал Лал знал, что это означает, ему рассказывали. На самом деле кое-что он знал даже лучше тех, кто досконально разбирался в научных изысканиях – Абхай Лал лично пробовал голубой порошок со странным бенгальским названием «джьяду гумра». Еще до того, как им заинтересовались ученые из госбезопасности.
А теперь он читал этот вот отчет. И чувствовал, как, несмотря на жару, по спине пробегает холодок.
Странно, но никаких из описанных в документе симптомов Абхай Лал до сих пор у себя не отмечал. Или все дело в том, что он нашел в себе силы вовремя остановиться? Хорошо, если так. Однако, если верить полученным учеными результатам, доза и длительность применения вещества, содержащегося в «джьяду гумра», большого значения на имели. Данных явно не хватало, это ученые признавали. Они хотели продолжить изыскания, а для этого был нужен исходный материал. Который так и не удалось найти.
– Великий Вишну, – только и смог пробормотать генерал.
Лал доверял людям, пишущим для него отчеты. У него не было никаких сомнений в истинности каждого слова, написанного здесь. Вместе с тем генерал хорошо знал и уважал Традицию своих предков. И то, что было написано в отчете по «джьяду гумра», слишком походило на то, о чем говорили древние тексты Традиции.
Сомневался ли он в трактатах, написанных во времена, когда ни христианского Иисуса, ни исламского Мухаммеда еще не было даже в проекте? Сами Веды настаивали, что существующий порядок пребывал в мире всегда, он не начинался, как утверждают адепты других Традиций, и никогда не закончится. То, что происходило сейчас, та Катастрофа, или Инцидент, или Перерождение, как называли его последователи изменника истинной веры Сиддхардхи Гаутамы, провозгласившего себя Буддой, вполне вписывалось в картину мира, которую описывали древние тексты. Дрожь, что пронеслась по поверхности планеты два года назад, слишком походила на начало Пралайи[1] – момента, когда существующая ныне Вселенная сольется с Великим Абсолютом.
Но было ли там место голубоватому порошку, «джьяду гумра»? Или его место только в бренной жизни людей, в бессмысленной проекции Брахмана[2], являющейся лишь мимолетной мыслью или сном Брахмы?
Абхай Лал вызвал Дханпатраю Бхадури – своего первого заместителя, того самого, кто счел необходимым продемонстрировать отчет по «волшебному порошку» самому генералу. Темное породистое лицо, обрамленное аккуратно подстриженной бородой, появилось на экране коммуникатора Лала.
– Да, сагиб? – ответил Бхадури.
– Скажи, Дханпатрая, данные по «джьяду гумра» читал кто-нибудь из посвященных?
– Полностью отчет видели только вы и я, сагиб. Мне необходимо...
– Нет, – прервал заместителя генерал. – С этим вопросом я разберусь лично. Твоей задачей станет соблюдение абсолютной секретности. Информация не должна выйти за пределы нашего ведомства. Особенно это касается лабораторий. Я так понимаю, в исследованиях принимали участие не только военные структуры.
– Мне необходимо инициировать зачистку?
Горы слегка обжаренного, медленно разлагающегося мяса.
– Нет, – слишком резко ответил Лал. – Только изоляция. И исключить контакты между группами.
– Так точно.
– Это временная мера. Пока мы не разберемся во всем досконально.
Бхадури кивнул и исчез с экрана.
Оставался еще один текст, загруженный в коммуникатор первым заместителем. Столь же удивительный и неожиданный. В нем не было ничего мистического. Но так могло показаться только на первый взгляд. Генерал Лал придерживался иного мнения. Или это все усталость, накопленная за последний, выдавшийся очень непростым год?
Второй отчет, написанный корявым, малопонятным нормальному человеку языком, был детищем машинистов. Об этом можно было догадаться по стилю, не обращая внимая на специфическую терминологию.
А терминологии во втором отчете тоже было много. Никакого пафоса в написанных строках, но из каждой буквы веяло нетерпеливостью и восторгом, с которым создавался документ.
Генерал так до конца и не понял, что же обнаружили машинисты, но он верил в важность находки. Не было нужды глубоко вчитываться в выкладки и расчеты, чтобы понять всю важность, хватило одного слова, которое Абхай Лал встретил на страницах отчета уже несколько раз, – Станция. Вне всякого сомнения, это лишь предположения. Машинисты и не настаивали на стопроцентной точности расчетов. Но если написанное соответствовало действительности хотя бы наполовину... да хотя бы на пятую часть, это стоило многого. Даже...
Нет, к принятию военных мер генерал готов не был. Слишком уж живым оставался в памяти Лала образ бульдозеров, разгребающих тонны гниющей человеческой плоти.
И главное, о чем генерал раздумывал с того момента, как дочитал отчеты, – он был почти уверен, что между этими на первый взгляд совершенно не связанными событиями есть что-то общее.
Генерал, используя «балалайку», отправил приказ слуге, находящемуся в подсобке около его кабинета. Спустя несколько минут тот появился, неся на серебряном подносе чашечку замечательного душистого кофе.
Как звали сегодняшнего слугу, Лал не знал. Ему было неинтересно. Маленький тщедушный человечек был из шудров[3] и знал свое место. Завтра на его посту может оказаться другой, подобный ему, а проверять надежность слуг не входило в обязанности генерала. Этим занимались подчиненные из его ведомства, и своим кшатриям Лал доверял полностью.
