Константин Рогов - Призраки
Обзор книги Константин Рогов - Призраки
Призраки
«Глубина это в своём роде мечта, сказка, то, чего не получишь даже с помощью наркотика. Глубина сильнее наркотика, попав в неё однажды уйти нельзя… Многие относят роман “Лабиринт отражений” к жанру киберпанк, хотя он таковым если и является, то не в полной мере. Киберпанк злее, быстрее, глупее…»
Александер «Глубина».
"Нам всего лишь нужно тихое местечко, где мы могли бы закончить труды, пока Господь поедает наши мозги".
Брюс Стерлинг "Двадцать страничек прошлого".
1
Мужчина и женщина размеренно совокупляются на мятых черных простынях, двигаясь, словно механические игрушки, периодически меняя позы и ритм движений.
Изображение черно-белое, размытое, распадающееся на крупные квадраты пикселей. Дешевый порнофильм снятый грошовой камерой фирмы «Sony» с низким разрешением или специально обработанный парой freeware-фильтров программного пакета «PHV», чтобы создать соответствующее впечатление. Всегда найдутся те, кто предпочтет скрытую съемку реально происходящего профессиональной работе операторов. Это добавляет достоверности и возбуждает. Наверное. Рэндом не был в этом уверен.
В верхней части экрана то появлялась, то исчезала рассыпающаяся грязно-серым снегом полоса помех. Ниже — у самой кромки экрана, рядом с датой съемки, вел отсчет таймер.
Лицо женщины скрывали спутанные пряди темных волос, поди разбери в тусклом свете каких именно, но было несколько моментов, когда она до боли знакомым жестом откидывала волосы назад и тогда Рэндом останавливал запись вглядываясь в экран.
Звуковую дорожку накладывали позже: безыскусная не запоминающаяся мелодия; томные, хрипловатые голоса партнеров шепчущих непристойности не совпадают с артикуляцией губ.
Лица людей искажены злостью, страхом и ненавистью. Это тоже знакомо. Так похоже на них — ненависть и то, как они занимались любовью, испуганные до смерти, порабощенные злостью, поглощенные той жесткой страстью, что заставляет людей причинять друг другу нестерпимую боль.
Рэндом был уверен в том, что это не игра. Это не могло быть игрой, а стало быть запись лгала ему. Ему было знакомо лицо женщины — он знал ее историю и силу любви соединившей этих двоих. Он знал также силу страха их разделившего, а еще, он знал, что белые цифры в левом нижнем углу экрана лгут ему.
Запись сделана два месяца назад. Черно-белые люди на экране монитора мертвы более двух лет.
Явление призраков.
«О, Господи!» Рэндом выключил запись и закрыл покрасневшие от слез глаза, нырнув во тьму. Кошмары — не самое худшее из того, что может случиться с человеком во сне. Вот когда одна из реальностей превращается в кошмар наяву, то хуже быть не может.
Он не спал уже двадцать два часа.
2
— Вы — Грейс?
Она неторопливо, почти лениво повернулась к нему, держа высокий бокал с вином кончиками длинных, ухоженных пальцев. Пальцев пианистки, богатой бездельницы или, быть может, сгорбленной за клавиатурой компьютерщицы. В реальности у нее никогда не хватало времени на маникюр и прочие женские забавы, но здесь можно позволить себе выглядеть так, как хочется. Можно выглядеть совершенством и все вокруг будут гадать что эта женщина представляет из себя в реале. Пусть гадают сколько угодно.
Высокий, атлетически сложенный мужчина в безукоризненном костюме-тройке приветливо улыбался. Он пил мартини со льдом. Он небрежно откидывал назад голову, когда светлая челка падала на высокий лоб. Он был приятен, до отвращения красив и безукоризненно вежлив.
В мире, где каждый второй придурок натягивает скин кинозвезды и мнит себя секс-символом не зная при этом в какой руке следует держать вилку, а в какой нож… Да, гадать можно сколько угодно. Мужчины и женщины с одинаковым интересом забавляются этой игрой.
— Да, Грейс. А вы?..
— Бонд. — Еще одна белозубая улыбка. — Джеймс Бонд.
«А он мнит себя остряком». Шуточка, да еще какая затасканная! Но, надо отдать должное, ему она шла, так же как шла когда-то Шону Коннери и Пирсу Броснану. Красивым мужчинам можно простить и не такое.
— Очень смешно, мистер Бонд.
— Извините. Я неудачно пошутил. Меня зовут Курт.
Голос ровный: никаких заминок, запинок, задержек. Говорит Курт по-русски правильно и непринужденно, вряд ли работает переводчик-транслятор, разве что уж очень хорошая модель, но верить в это не стоит. Самое простое предположение чаще всего и оказывается ответом на вопрос, верно? Кажется, есть какой-то закон на эту тему.
Значит, русский. Русский со славянским именем Курт. Вам смешно? Да и ей тоже. В конце-концов, она — русская по имени Грейс.
Грейс слегка улыбнулась и оглядела зал.
Не такая уж и большая вечеринка, как ожидалось. Люди нацепившие скины, смех скользящий по залу, стойкий аромат алкоголя в воздухе, запах дорогого табака просачивающийся из полуоткрытых дверей. Облюбовавшие друг друга объединяются в парочки и уже начинают растекаться, подыскивая уединенные уголки.
— Итак, Курт… Что же вы делаете на этом празднике жизни?
— Праздник жизни? — Мужчина мягко улыбнулся. — Господи Боже, а я-то думал, что я попал в паноптикум. Никогда не видел такого скопища придурков за раз.
— Прямо и открыто. И честно, — констатировала Грейс. — Вы не боитесь обидеть этим нелицеприятным определением членов столь изысканного общества?
— Это не общество. Это сложно было назвать обществом даже когда они всего лишь часами просиживали в чатах, а теперь и подавно. Это шаг назад, регресс, ошибка эволюции или тупиковая ветвь, как хотите. Они без умолку говорят о технике, о программных новинках, о каких-то взломах, профессиональном мастерстве и очень много — о пиве. Похоже на какой-то… — Курт щелкнул пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. — Я… Я не знаю… Я не понимаю этого. Я не вижу в них ничего человеческого, давно уже не вижу.
— Вы правы, — Грейс была вынуждена с ним согласиться, хотя почему-то ей это не нравилось. Наверное, потому что он оказался не только красив, но и умен. Опасное сочетание для девушки, которая еще десять минут назад вовсе не намеривалась посвятить сегодняшний вечер постельным забавам. — Это тупиковая ветвь. Знаете, японцы научили обезьяну пользоваться компьютером. Она нажимает на какие-то кнопки и получает свой банан. Журнал «Wired» назвал это достижением, а на следующей же странице поместил статью о двенадцатилетнем компьютерном гении и никто, кажется, не задумался о том, что этот мальчишка не сделал ничего нового.
— Он просто заработал свой банан?
— Да. Не более того.
В глазах Курта что-то промелькнуло. Красивые и умные женщины тоже по-своему опасны. Особенно для убежденных холостяков, изо всех сил старающихся сохранить свою независимость.
— Как вы сюда попали, Грейс?
— Приятель пригласил. Сказал, что будет весело. Это последний раз, когда я ему поверила.
«Попытка, черт возьми, не пытка». В конце-концов, одна ночь ни к чему его не обязывает. Тем более — здесь.
— Как вы смотрите на то, чтобы тихо сбежать отсюда и провести время в каком-нибудь более интересном месте?
— Надеюсь, вы не подразумеваете безумно тоскливое времяпрепровождение в ресторане за углом?
— Возможно, это немного не соответствует этикету, но я предоставляю выбор вам.
«Значит, никаких сексуальных связей сегодня, Грейс?»
Точно. Нужно придерживаться своих принципов, но с другой стороны можно ведь провести вечер и без них. Или как?..
— Как вы относитесь к искусству, Курт?
— Смотря что называть искусством.
— Вам нравятся картинные галереи?
— Вполне.
— Тогда утащите меня поскорее отсюда пока я, черт возьми, не сошла с ума от скуки, — сказала Грейс.
Курт слегка приподнял брови, но комментировать ее старомодное "черт возьми" не стал. «Я же говорила — умный мужик», — отметила Грейс.
— С удовольствием, — сказал он.
3
Рыхлые, съежившиеся под лучами теплого весеннего солнца кучки черного от сажи и копоти снега оседали, расплывались и таяли, превращаясь в мутные, вяло журчащие ручейки. С ревом пролетающие по тротуарам машины поднимали фонтаны рассыпающихся в воздухе водяной пылью брызг. Торговки, старавшиеся перекричать друг друга визгливыми голосами предлагали прохожим истекающие маслом чебуреки и пухлые бледные беляши, тонкие хот-доги и сморщенные гамбургеры, запеченные до черной корочки пирожки и пузатые, резко пахнущие чегудиры.
Рэндом остановился возле одного из киосков, где купил белый пластмассовый стаканчик с черным кофе и безобидную на вид сдобную булочку, оказавшуюся удручающе несвежей.
Яркий солнечный свет заставлял щуриться, весеннее тепло превратило пропитанный влагой, грязью и выхлопными газами автомобилей город в душную парилку. Рэндом расстегнул куртку и отхлебнул успевшего стать отвратительно теплым жидкого кофе, разглядывая свое отражение в заляпанной грязью витрине парикмахерской.
Двадцатью минутами позже эта витрина отразила бледное лицо свежеподстриженного, слегка склонного к полноте парня, задумчиво поигрывавшего брелоком для ключей.
Еще через десять минут Рэндом отсчитал двенадцать ступенек и оказался в полуподвальном помещении двухэтажного офисного здания. Под низким потолком на пыльном темно-зеленом указателе вяло желтели выцветшие буквы складывающиеся в название третьесортной ювелирной мастерской.
Рэндом проигнорировал указатель, свернул направо, миновал две потрескивающие под потолком лампы дневного света и толкнул маленькую, выкрашенную в утилитарный грязно-оранжевый цвет металлическую дверь. Ему пришлось нагнуться, чтобы войти в комнату размерами напоминающую средних размеров складское помещение, заваленное разной рухлядью. В глубине ее, рядом со стопкой небрежно брошенных на пол виниловых пластинок и огромным, высотой с человеческий рост, зеркалом в тяжелой резной раме, опершись руками на потрепанный стол, стоял тонкий, как спица, паренек.
Рэндом подошел ближе, и паренек встряхнул головой, словно пытаясь отогнать преследующий его ночной кошмар.
— Да?
